Добро пожаловать домой

Следующая рабочая неделя началась с нового задания. В деле Морисаки-сан и ее бывшего супруга все еще нужно было утрясти кое-какие формальности, но пристального внимания Теппея оно больше не требовало. Можно было приступать к новой работе. В очередном деле он не был ведущим специалистом. Это было большое разбирательство против одной корпорации, которая обвинялась в дурном обращении с человекоимуществом. По разнарядке государства каждая корпорация должна была выполнять определенный план по размножению своих невольников — это позволяло поддерживать демографическую ситуацию на приемлемом уровне. Компания, обвиняемая в дурном обращении, как выяснилось, тайно скармливала части своих сотрудников и сотрудниц препараты, повышающие либидо, чтобы стимулировать размножение. Изучая материалы дела, Теппей понял, что ситуация его практически не трогает. Возможно, это была своего рода защитная реакция. Не хотелось думать, насколько это возмутительно в принципе. Компания пыталась заставить своих невольников заводить детей насильно — но ведь и государство делало то же самое, требуя от корпораций выполнения плана. От всего дела несло лицемерием. Он даже не стал обсуждать это с Ханамией. В понедельник утром Ханамия проснулся только для того, чтобы посмотреть на Теппея одним глазом и позволить чмокнуть себя в щеку, после чего зарылся лицом в подушку и уснул снова. Минуты две, не меньше, Теппей сидел на краю кровати, глядя в растрепанный затылок. Внутри у него было холодно, но это был не холод пустоты. В нем словно выросла стена — ледяная, крепкая стена принятого решения. Не имело значения, во сколько ему это встанет, не имело значения, что он, скорее всего, потеряет Ханамию. Они не будут существовать в ситуации, унизительной для обоих. Он не повторит ошибок Хьюги и Рико. Около шести часов вечера он позвонил Ханамии и сказал, что задержится. Даже по телефону, ему показалось, он услышал, как Ханамия пожимает плечами. — Будешь жрать свой ужин холодным. Теппей согласился с этим и, попрощавшись, повесил трубку. После чего, выйдя из офиса, направился к нотариусу. — Киеши-сан, — нотариус переводил взгляд с договора купли-продажи на Теппея, потом на свидетельство о праве собственности и снова на Теппея. — Но ведь срок обязательного владения еще не истек. — Я понимаю, — кивнул Теппей. — К тому же, — нотариус притянул к себе папку с личным делом Ханамии, пролистнул ее, — у вас особая ситуация, ваш невольник — осужденный преступник. Ваш штраф будет больше едва ли не в два раза. — Я знаю, — сказал Теппей, хотя на самом деле он этого не знал, и под сердцем у него похолодело. Все-таки придется брать кредит… Нотариус смотрел на него так, словно всерьез размышлял, не стоит ли запросить у Теппея справку о психическом здоровье. — Киеши-сан, — проговорил он медленно и веско, — уверены ли вы, что не стоит привлечь к вопросу полицию? — А необходимо? — спросил Теппей. — Нет, разумеется. Однако случаи давления со стороны невольников не так уж редки, как можно подумать… Теппей улыбнулся, и нотариус немедленно замолчал, словно улыбка Теппея его напугала. — Нужды в полиции нет. Никакого давления на меня не оказывали. После минутного молчания, прерываемого только шуршанием бумаги, нотариус наконец заговорил ровным деловым голосом: — Документы будут подготовлены в течение двух дней. О готовности вы будете извещены. Вам будет необходимо подойти за документами в сопровождении невольника, чтобы он мог дать формальное согласие. После этого документы будут скреплены всеми необходимыми подписями и печатями, и вольная вступит в силу. Налоговые пени вы должны будете выплатить в течение шестидесяти дней после вступления вольных документов в силу. — Спасибо, — сказал Теппей после того, как нотариус замолчал. Тот ответил: — Пожалуйста, — и принялся собирать документы в ровную стопку. Поняв это как прощание, Теппей встал и вышел из кабинета. Ему было так легко, как будто он оставил в кабинете не кипу документов, а тяжеленный груз, который таскал с собой со дня покупки Ханамии. Наконец-то он сделал действительно правильную вещь. Да, он останется без сбережений и, возможно, даже влезет в долги, но у него есть руки, ноги и голова, как-нибудь заработает. Главное — Ханамия будет свободен. Они оба будут свободны. Теппеем вдруг овладело легкое, пьянящее безумие — именно оно толкнуло его зайти в попавшийся по пути ювелирный магазин, предлагавший грандиозные рождественские скидки. Свободные люди могут заключать браки между собой, почему бы и нет? Правда, официально зарегистрированные отношения между однополыми партнерами все еще были в Японии редкостью, но возможной. Девушка за стойкой заулыбалась, когда он вошел. — Ищете подарок, дорогой господин клиент? — Нет, — Теппей дурашливо мотнул головой. Губы растягивала улыбка, которую он никак не мог унять. — Обручальное кольцо. Девушка всплеснула руками в восторге, и они вместе склонились над прилавком. Потом она притащила что-то со склада, потом еще. Она словно заразилась радостью Теппея, и когда он наконец выбрал из предложенного разнообразия простое, без лишних украшений, изящное кольцо белого золота, пробила ему такую скидку, что Теппей заплатил почти в два раза меньше изначальной цены. Дома было очень тепло и пахло жареным тестом. Ханамия, выйдя в прихожую, привалился плечом к стене, наблюдая за Теппеем. — Какой-то ты сегодня довольный, — сказал он с подозрением в голосе. Теппей рассмеялся. — Просто счастлив, — он коротко поцеловал Ханамию в губы. — Как прошел твой день? — Замечательно, — Ханамия закатил глаза. — Уже пошли звонки от идиотов. «Я слушала музыку на ноутбуке, и вдруг у меня пропал звук! Что мне делать?» — пропищал он, передразнивая взволнованный женский голос. — Очень хочется ответить — убей себя. — А потом полиция будет расследовать серию загадочных самоубийств среди клиентов техподдержки, — рассмеялся Теппей. — Чем это так вкусно пахнет? — Подумаешь, парочка идиотов покончила с собой, — пробурчал Ханамия. — Переодевайся и умывайся. Еда на кухне. Едой оказалось полное блюдо дораяки. Пахли они так, что у Теппея едва слюна не потекла. — Ханамия! — произнес он и от избытка чувств обнял Ханамию. Тот выглядел недовольным, но не вырывался. — Удивительно, ты их до сих пор любишь. Это ж надо, взрослый человек… В ответ Теппей уселся на стул и затащил Ханамию к себе на колени. Тот смотрел на него, прищурившись. — Это что еще? — Я соскучился, — честно признался Теппей. Кольцо он спрятал в спальне, но все равно было ощущение, что оно жжет карман. Тем не менее, сейчас было еще рано. — Ханамия, можешь приехать ко мне на работу послезавтра вечером? Я хочу кое-куда тебя сводить. Ханамия почему-то вздрогнул. Потом слегка отстранился, приподнял голову Теппея за подбородок, заглядывая в глаза. — Куда это? — Это сюрприз, — ответил Теппей, улыбаясь. — Хорошо, — медленно ответил Ханамия. В его глазах мелькнуло что-то странное, отчего на мгновение Теппеем овладела тревога, но тут Ханамия наклонился и поцеловал его — длинным, горячим, отнимающим дыхание поцелуем. — Поесть мне дашь? — спросил Теппей, когда Ханамия отстранился. Тот медленно качнул головой и поцеловал его еще раз. Теппей решил, что не станет жаловаться. Они трахались до полуночи, не в силах оторваться друг от друга, как свихнувшиеся молодожены, а потом пошли есть, и это едва не закончилось сексом прямо на кухонном столе, но Ханамии все же хватило здравого смысла утащить их в спальню. Они выдохлись около трех часов ночи, а в половине седьмого Теппея поднял будильник. Ханамия не проснулся вовсе. И когда Теппей уходил, на прощание коснувшись губами его виска, Ханамия все еще спал. Рабочий день прошел в совещаниях и изучениях документов по новому делу. В обеденный перерыв Теппей написал Ханамии два сообщения, но ответа не получил. Это, впрочем, его не встревожило — Ханамия вообще предпочитал общаться голосом, он уже понял это. Домой Теппей возвращался около восьми часов вечера в спокойном, расслабленном состоянии, но у самого подъезда что-то будто кольнуло его. Теппей вскинул взгляд на окна. Они были черны. Он замер, не отводя взгляда от черных квадратов. На всякий случай даже пересчитал этажи и количество окон от угла дома — но нет, это точно была его квартира. Он тут же сказал себе, что ничего странного в этом нет. Может, Ханамия вышел куда-то, в магазин или, например, по работе. Или заснул. Или просто сидит в спальне. Теппей пытался успокоить себя, пока входил в подъезд и ехал на лифте, но внутри будто сирена завывала. Что-то было не так. Что-то было чудовищно не так. Почему-то вспомнилось поведение Ханамии накануне вечером. Показалось ли Теппею, или в страсти Ханамии действительно было какое-то… отчаяние? Не выдумывай, сказал он себе, отпирая дверь. Руки слегка подрагивали. В доме было пусто — это он понял сразу. С колотящимся сердцем он кинулся в спальню. Ханамия ушел. Не было его вещей, в квартире царил не идеальный, но какой-то ужасно нежилой порядок. Теппей стоял посреди него, ощущая, как смерзается что-то в груди. — Нет, — сказал он вслух. А ведь ему казалось, он был готов к этому. Разве не чего-то подобного он ждал после того, как они подпишут вольные документы? Но до этого оставался еще один день. Который Ханамия у него отнял. Внутри взметнулась ярость, почти тут же выстуженная тоской. Почему, Ханамия, за что? В следующее мгновение в нем вспыхнула надежда. Может, ему все мерещится? Ханамия куда-то разложил свои вещи и прибрался, а потом ушел куда-нибудь за чем-нибудь. Надо проверить телефон, может, он звонил или оставил сообщение. Теппей метнулся в прихожую, выудил мобильник из кармана пальто. Ни звонков, ни сообщений. Не позволяя себе терять надежду, он набрал номер Ханамии. Гудки. Гудки. Гудки. Теппей попытался взять себя в руки. Поисковая программа. Слегка подрагивающими пальцами он нажал на значок на экране. После нескольких секунд загрузки перед ним развернулась карта. Зеленый курсор метнулся куда-то в район Асакусы. Что Ханамия мог там делать? Теппей пригляделся к адресу. Это был маленький лав-отель. Может быть, Ханамия-сан приехала без предупреждения и вызвала его к себе? Что-нибудь случилось в Киото, и она… Но что могло заставить ее остановиться в лав-отеле? Не позволяя себе гадать дальше, Теппей спешно влез в ботинки, схватил куртку и выскочил из квартиры. Он успокаивал себя всю дорогу. Главным аргументом за то, что все в порядке, был тот факт, что Ханамия не снял ошейник. Если бы бежал — наверняка в первую очередь избавился бы от него. Правда, в голову пробралась непрошенная мысль, что, может, и снял — и примчавшись в этот лав-отель в Асакусе, Теппей не обнаружит ничего, кроме ошейника. Пожалуйста, думал он, не поступай так со мной. Но ведь это Ханамия, отвечал внутренний голос. Ты ведь все время думал, что что-то не так, что он слишком хорош, слишком мил. Вот и ответ. Он ждал случая сбежать. Лав-отель оказался с автоматической системой обслуживания. В отчаянии Теппей уставился на автомат с ключами. Ну и как он должен тут искать Ханамию? Он был на грани того, чтобы вызвать полицию, когда телефон разразился мелодией ему в лицо. Звонил Ханамия. Судорожно вздохнув, Теппей взял трубку. — Где ты?! Он не хотел кричать, он хотел повести разговор спокойно и уже точно не начинать с истерического вопроса «где ты», но не вышло. После короткой паузы Ханамия отозвался: — Номер двести четыре. Это второй этаж. Теппей не стал ждать лифта — он пешком взлетел на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Дверь ему открыли после первого же стука. Ханамия сидел на краю разворошенной кровати, и первым, что бросилось Теппею в глаза, была открытая сумка у его ног. Во вторую очередь он увидел разломанный надвое ошейник — тот лежал на кровати рядом с Ханамией. И только потом Теппей посмотрел на того, кто открыл ему дверь. Это был взъерошенный, полуодетый, безошибочно узнаваемый Сето Кентаро. Теппею захотелось ударить его. Швырнуть на пол, отпинать ногами, бить по лицу, пока изо рта не пойдет кровь. А потом вызвать полицию. Обвинить Сето в краже имущества, пусть сажают его в тюрьму. И забрать Ханамию домой. Глубоко вздохнув и стиснув зубы, он шагнул мимо Сето в комнату, в которой из-за них троих немедленно стало не повернуться. — Ханамия, — проговорил он, тяжело выдавливая из себя слова, — что все это значит? После паузы Ханамия поднял глаза на Сето. — Кентаро… — Пойду в душ, — сказал Сето легким тоном. И скрылся за дверью в ванную. В комнате повисла тишина. Потом раздался шум воды. Тогда Теппей заговорил, указывая на половинки ошейника: — Я и так собирался его с тебя снять. На шее у Ханамии был виден след от ожога — наверное, они с Сето тут на пару чем-то расплавляли пластик. Теппею хотелось кричать от злости. — И вшить чип мне под кожу? — спросил Ханамия, криво ухмыляясь. — Нет уж, спасибо. — Нет, — ответил Теппей. — Совсем снять. Я вчера был у нотариуса. Он готовит вольные документы. Мы пойдем туда завтра, ты подпишешь согласие… Он замолчал под ошарашенным, полным неверия взглядом. — Ты с ума сошел? — спросил Ханамия после паузы. — Ты разоришься на штрафе. — Просто останусь без сбережений, — пожал плечами Теппей, пытаясь говорить спокойно. — Ничего страшного… — Нет. Голос Ханамии звучал холодно и твердо. Теппей стиснул челюсти, скрипнув зубами. — То есть ты не хочешь получить вольные документы официально, но готов бежать. — Я не собирался бежать. — Ты ушел из дома без спроса! — закричал Теппей, выходя из себя, и ему показалось, что окна номера зазвенели. Лицо Ханамии залила бледность. — Я не буду еще большим твоим должником, Киеши Теппей. И я не буду спрашивать у тебя разрешения на то, куда мне идти или не идти! В глазах у Теппея потемнело. Не помня себя, он размахнулся и ударил Ханамию ладонью по щеке. И, схватив его за плечо, вздернул на ноги. — Бери свои вещи. Мы идем домой, — он тряхнул Ханамию. — Ты принадлежишь мне, понимаешь? Ты! Принадлежишь! Мне! Ханамия смотрел на него. Щека его наливалась красным. — Серьезно, Киеши? Серьезно? Из Теппея будто разом выпустили весь воздух. Взгляд Ханамии был не злым — спокойным, каким-то даже сочувствующим. Судорожно вздохнув, Теппей опустился на кровать и уронил голову на руки. После секундной паузы он ощутил, как просел матрас под дополнительным весом, а потом ладонь Ханамии осторожно легла ему на плечо. — Послушай, Киеши. Я все продумал. Мы просто будем жить раздельно. Ты же сам это предлагал. Проверка все равно приходит не чаще раза в год. Я буду приезжать к тебе на это время. Но если даже что-то не срастется… в том контракте на работу, что мы подписали, сказано, что я могу быть откомандирован куда-нибудь. Предполагается, что я могу проводить какое-то время отдельно от тебя. Мы ничем не рискуем. — После небольшой паузы он добавил: — Кентаро добыл мне фальшивый ошейник, съемный. Я встрою туда чип. Все будет выглядеть вполне прилично. Наступила тишина. Только за окном гудел город, а в ванной шумела вода. — Почему Сето не появился раньше? Ханамия фыркнул. — Он попал под машину. Он тогда прятался, так что при нем не было никаких документов. Травмы были очень тяжелые, он много времени провел без сознания, и даже когда пришел в себя, какое-то время вынужден был лежать в постели. Он не сказал своего имени, прикинулся, что у него амнезия. Не был уверен, что его не разыскивают. Потом ему пришлось платить за лечение и восстановление… много денег и времени на это ушло. — И давно ты его нашел? — Это он меня нашел, — вздохнул Ханамия. — Через маму… она не в курсе, если что. Он узнал, что «Фукуро» меня продали, вышел на маму, проследил за ней. Мы с ним встретились вечером в субботу. — Когда ты сказал мне, что остаешься ночевать в гостинице у матери, — тяжело проговорил Теппей. — Да, — ответил Ханамия. — Прости, — добавил он, впрочем, без особого раскаяния в голосе. — И что, — после еще одной паузы спросил Теппей, — ты теперь будешь жить с ним, или… Он не закончил — сама идея была невыносима. Ханамия говорил ему, что они с Сето не любовники, однако сейчас Теппей не то чтобы не верил в это, но не мог не ревновать. — Я, скорее всего, уеду, — сказал Ханамия — голос его звучал мягко. — Из Токио. Есть… кое-какие дела. У нас с Кентаро. — Ты ведь знаешь, что за твои проступки, если что, отвечать буду я? — Я знаю, — все тем же мягким голосом отозвался Ханамия. — Я не сделаю ничего, что могло бы подставить тебя. Теппей поднял голову, чтобы взглянуть на Ханамию. Тот смотрел на него — их глаза встретились. — Я не могу дать тебе денег, чтобы выплатить штраф, — голос Ханамии звучал даже виновато. Теппей кивнул. — Вызовет вопросы, откуда они у меня взялись. Ханамия пожал плечами. — Да. И ты рискуешь, что тебя обвинят в соучастии. Будет невесело, если мы оба окажемся человекоимуществом, верно? Теппей повел плечами. Ему было холодно. — Итак, ты не хочешь настоящей свободы, но хочешь жить свободно, при этом делая вид, что мы счастливая пара «хозяин — имущество»? — Я хочу свободы, — мягко возразил Ханамия. — Но не ценой безумных трат с твоей стороны, — он вдруг прижался к Теппею, провел ладонью по его спине. — В чем проблема? Какая тебе разница, уйду я от тебя так или с вольными документами? — А ты бы ушел? — спросил Теппей после паузы, глядя на него. — С вольными документами? — Да, — ответил Ханамия без запинки. — Я бы ушел. И снова между ними воцарилась тишина. Теппей смотрел Ханамии в глаза. Взгляд у Ханамии был яростным, злым и растерянным — Теппей помнил этот взгляд. Точно так же Ханамия смотрел во время матча, когда понял, что его команда проигрывает. — Киеши, — проговорил Ханамия медленно, — оставь мне повод возвращаться к тебе. Теппей поцеловал его. Сгреб в объятия, прижал к себе, повалил на кровать, целуя неистово и жадно. Ханамия не сопротивлялся — он вцепился Теппею в плечи так сильно, словно боялся упасть. — Почему? — прорычал Теппей, разрывая поцелуй. — Почему ты не можешь просто… — Потому что я не знаю! — прокричал Ханамия ему в лицо. — Это тебе хорошо, тебе все просто! Влюбился, принял, признался… Я не знаю, что я чувствую к тебе, Киеши! Я не могу, слышишь меня, не могу оставаться с тобой только потому, что у меня нет выбора! Но если я буду свободен, я не смогу, просто не смогу не уйти навсегда! Потому что это свобода, понимаешь? — руки его сжались, до боли стискивая плечи Теппея. — Нет ничего ценнее свободы. Он замолчал, но эхо его голоса словно бы осталось звенеть между стен маленькой комнаты. Медленно, очень медленно Теппей разжал руки и выпрямился, садясь. — Почему ты ушел вот так? Почему было не позвать Сето к нам? — Потому что, — ответил Ханамия со вздохом, — если бы этот разговор состоялся у нас, я бы не смог уйти. — Он хмыкнул. — Видишь, я уже говорю «у нас». Теппей потер грудь, глубоко вздохнул. В горле стоял комок, непролитые слезы начинали жечь глаза. Почему-то в этот момент он не мог думать ни о чем другом, кроме того, что совсем скоро придет весна, начнется цветение, а он так хотел любоваться им с Ханамией. — Я… — он хотел сказать «люблю тебя», но понял, что это прозвучит пусто, глупо и ненужно. Как попытка обязать Ханамию к чему-то. Ну, любишь. Это только твоя проблема. — Я буду скучать по тебе, — сказал Теппей. Это была правда, та правда, которую он хотел поведать Ханамии. — Я тоже буду по тебе скучать, — ответил Ханамия искренне. Теппей кивнул — он понял. — Ханамия, — он глубоко вздохнул и поднялся на ноги. — Через пять лет, когда мы подпишем вольные документы… Ханамия встал, стремительно и плавно, его пальцы легли на губы Теппея. — Тогда и выясним, — сказал он. После паузы Теппей кивнул, и Ханамия убрал руку. Еще секунды две они смотрели друг на друга. Потом Ханамия потянулся вверх, а Теппей опустил голову, и они поцеловались. — До свидания, Ханамия, — сказал Теппей, когда поцелуй закончился. — До свидания, Киеши, — ответил Ханамия. И, повернув ручку, Теппей вышел за дверь и плотно прикрыл ее за собой.