Дыхание дракона
К имени пришлось привыкнуть быстрее, чем хотелось. Его все называли так, как им велели. А ещё пришлось, как это ни унизительно, прислуживать за столом. Наручники сняли, но бежать с самолёта было бессмысленно и просто некуда. Кай очень надеялся, что на его лице не отразилось ничего при виде человека, который смел называть себя его хозяином. Все вокруг между собой переговаривались по-китайски, так что Кай по-прежнему ровным счётом ничего не понимал. За исключением того, что его передали в руки конкретному человеку, а этому человеку подчинялись все вокруг. Кай смотрел ему в глаза не так давно, но не разглядывал. Не разглядывал и сейчас, когда наполнял бокал вином или подавал то, что ему говорили подать. — Сядь, — наконец приказали ему и позволили выпить немного воды. Пить пришлось осторожно, чтобы не потревожить болезненный отёк на губе. Хотя у него губа могла и вовсе не зажить, если каждый раз снова и снова будет прилетать по тому же месту. Отставив пустой стакан, Кай прямо взглянул на человека напротив. Стильный, довольно молод, с классическими чертами лица, высокими скулами и узким подбородком. Густые брови над крупными глазами придавали лицу строгость, а пухлые губы маленького рта казались неуместными. — Меня зовут Крис, — соизволил он представиться. — Можешь так меня и называть. Скажу сразу и всего один раз: попытка побега будет стоить тебе... Нет, не жизни. Но наказания. В вариациях. Все неприятные. Мы летим в Канаду, и шансов выбраться без документов у тебя будет мало. Если они будут вообще. Ты — моя собственность, и я советую тебе с этим смириться. В противном случае твоё существование будет... — Крис выразительно умолк. Насчёт побега он пока мог не волноваться, хотя говорить ему об этом Кай не собирался. Сбегать он как раз предпочитал с документами, а для этого не мешало бы их заполучить. Кроме того, быть чьей-то собственностью не входило в намерения Кая. В его намерения входили танцы, сцена и известность. Канада же — не так плохо в его положении. Он понимал, что с законом у Криса явно должны быть трения, и полицейские в Канаде вряд ли Крису друзья, поэтому попытка побега имела смысл. — Что ты умеешь? — Крис гипнотизировал его пристальным взглядом. — Ничего из того, что могло бы тебе пригодиться. — Это решать не тебе. Кай пожал плечами и откинулся на спинку кресла. Обувь ему не предложили, поэтому ступни мёрзли уже ощутимо, но забраться в кресло с ногами Кай не решился. — Так что ты умеешь? — настойчиво повторил вопрос Крис. — Танцевать, — тихо ответил Кай, продолжая наблюдать за Крисом и отмечать, как тот длинными пальцами трогает бокал. Натура не нервная, но точно беспокойная. Крис ещё и ногтем слегка постукивал по стеклу, подтверждая предположение Кая о беспокойности натуры. — И всё? — И всё. — Негусто. — Не сомневаюсь. Ты не представляешь глубину моего отчаяния. — Танцевать и язвить, — подытожил Крис с едва заметной улыбкой. Кай же в это время пытался собрать из кусочков мозаики предположительную картину. Отчётливо понимал, что слова Криса о смерти на пустую угрозу не смахивали. Не сейчас. Потому что если человек вдруг оказывается за пределами привычной жизни и в наручниках, а после его отдают кому-то вроде Криса и увозят в Канаду, то это уже точно не сон. Это реальность, из которой необходимо срочно выбираться. Потому что ни хрена не смешно. Ни разу. В привычной реальности торговля людьми казалась Каю чем-то далёким, но в эту самую минуту он сам являлся тем, кого продали, и он даже не знал, сколько за него заплатили. Может, так и лучше. Изменить это Кай не мог, зато мог спасти себя сам, если получится. А спасти себя он очень хотел; дубликаты души и тела в этом мире ни для кого не предусматривались. Прежде всего, ему стоило дождаться, когда они прибудут на место. Чтобы знать, где он окажется и как оттуда выбираться и куда. Возможно, он будет не единственным таким, хотя на обретение союзников Кай не слишком и рассчитывал. Намного больше его беспокоили планы Криса. Конкретно на него планы Криса. Потому что он в самом деле не понимал, для чего мог понадобиться. Он ещё бы понял, если бы Крис купил себе рабыню. Уйма мужчин мечтает иметь в собственности послушную девушку. Проблема в том, что на девушку Кай точно не походил никак и ничем. Крис задумчиво разглядывал его всё это время: от макушки до поджатых пальцев на ступнях. Потом он подозвал одного из своих людей и коротко велел что-то по-китайски. — Тебе нужно будет просто делать всё, что я буду тебе приказывать, — вернулся к беседе Крис, едва его подручный отошёл от них. — С какой стати я должен это делать? — С той, что ты — моя собственность. Помнишь? Ты — мой раб. — Я не просился на это место. У меня нет ни малейшего желания быть рабом. Ничьим. — Твои желания ничего больше не значат. — Для тебя? Возможно. Но не для меня. — Похоже, до тебя всё никак не дойдёт, малыш. Ты — мой раб. У тебя не должно быть никаких желаний, кроме одного — служить мне. — У меня определённо нет такого желания. — Пускай оно поскорее появится, — посоветовал Крис с раздражающей тонкой улыбкой. — Иначе тебя придётся часто наказывать, чтобы ты уяснил суть вещей. — По-моему, это тебе стоило бы уяснить, что сейчас не пятнадцатый век. Рабство отменили, если ты вдруг пропустил эту новость. Крис уже ничего не ответил, потому что к ним вновь подошли. В руках у подчинённого Кай увидел белые носки. Более того, подчинённый Криса опустился на колени рядом и прикоснулся к босой ступне. Кай непроизвольно отдёрнул ногу. Носки он мог и сам надеть, но Крис пристально смотрел на него, как и несколько минут назад. — Сиди спокойно, иначе мне придётся убить его за нерасторопность и неумение выполнять приказы. — Я могу сам надеть носки. — А я не хочу, чтобы ты делал это сам. Я хочу, чтобы он собственными руками надел на тебя носки. Можно ведь и заставить, подчинённых у меня много. Я хочу, чтобы ты понял раз и навсегда, что в моих руках не только твоя жизнь. Что любой неисполненный приказ повлечёт за собой не только твоё наказание, но и, очень возможно, чью-то смерть. Чтобы ты знал, что чья-то смерть будет на твоей совести. Кай с силой сжал челюсти, чтобы сдержать волну ярости. Сидел спокойно, как ему и сказали. Ждал, пока на него наденут проклятые носки. Ждал и не желал признавать, что Крис сейчас его переиграл. Пусть на время, но переиграл. Кай не мог так просто перестроиться и пренебречь даже жизнями преступников. Крис говорил вполне убедительно, и это могла быть как просто угроза, так и констатация факта. Но сначала Каю требовалось привыкнуть и убедить себя, что жизни людей вокруг ничего не стоят и ими можно жертвовать. Он бы привык. Должен был привыкнуть, потому что иначе ему не сбежать и домой не вернуться, потому что прямо сейчас прихоти Криса значили больше желаний Кая. С носками было покончено, и Крис небрежным жестом позволил ему вернуться на место. Кай пересел к иллюминатору в конце салона и подтянул вверх ноги, чтобы свернуться клубком в кресле. Носки немного отогрели замёрзшие ступни, но недостаточно. Кай потрогал пальцы и забился в кресло поглубже, позволив сну себя сморить.***
После посадки неприятности не закончились. Садились они в темноте, а в темноте Каю не удалось ничего толком разглядеть. Он даже не понял, куда именно они сели. Никаких вывесок поблизости не оказалось, а в машину его запихнули не с Крисом, а отдельно. Ещё никто и ничего не желал объяснять, и на вопросы Кай слышал один и тот же ответ по-английски: "Заткнись". Машина точно ехала по загородной дороге, потому что вокруг царила непроглядная темень, только время от времени по сторонам мелькали дорожные знаки. Спустя час автомобиль свернул на просёлочную дорогу, затем остановился у громады заброшенного на вид дома. Кая вытащили из машины, снова сковали руки за спиной и проводили в дом. Вот уже внутри стало понятно, что дом и впрямь не жилой, а как будто какой-то цех или склад. Один из подручных Криса развёл в печи огонь, пока остальные присматривали за Каем. В самолёте этих троих Кай не видел, потому предположил, что они были из встречающей группы, которая подогнала машины. Временами они переговаривались по-китайски, но иногда переходили на английский, поскольку парень у печи был не азиатом и китайского, похоже, не знал. — Ну что там? — окликнули его остальные, недолго поболтав по-китайски. — Почти готово. Каким помечать? — Самым маленьким. Чтобы красиво получилось. — Сначала надо ему дать что-нибудь... Где список от босса? А, вот. Сейчас... Твою мать, может, он так выдержит? Два китайца поглазели на Кая и выразительно хмыкнули. — А чёрт его знает. Куда лучше, Гэри? — На шею. Чтоб сразу было видно. Кай невольно напрягся, пытаясь сообразить, что всё это могло значить. Дошло сразу, когда оба китайца его ухватили понадёжнее и потащили к печи, из которой Гэри выудил стальной прут с маленькой металлической печаткой на конце. Как клеймо. И это клеймо прямо сейчас тлело раскалённой краснотой. Каю было не до разглядывания, что там на клейме красовалось. Он отчаянно рвался из чужих рук, дабы избежать соприкосновения обжигающего металла с собственной кожей. Становилось дурно даже от одной-единственной мысли, что его собираются пометить клеймом, словно животное. — Держите его лучше! Пусть не дёргается! — Легко тебе... говорить... А ну тихо! — зарычали на Кая, но это лишь сильнее его подстегнуло. — Да тише, дурень! Чем лучше поставим, тем лучше заживёт. — Твою мать... Может, поставить ещё куда? — растерялся Гэри. — Шутишь? Это фаворит господина. Надо ставить так, чтоб видно было. Сразу должно быть ясно, кто он. Давай тут вот, слева... — Каю с силой надавили на левую скулу, вынуждая поворачивать голову и подставлять шею. Он снова рванулся из рук, резко толкнул Гэри ногой, чтобы тот отступил подальше. — Да чёрт бы вас!.. Кай принялся вырываться ещё отчаяннее, пока голова не взорвалась болью.***
*** Очнулся он в движущейся машине. Первым же делом в нос ударило то ли фантомным, то ли настоящим запахом палёных волос и обожжённой плоти. Его закономерно вывернуло и зазнобило. Только тогда он различил, как пульсирует болью левая часть головы. Салон торопливо привели в порядок, Кая вытолкали на воздух, потом полили на волосы сверху из бутылки, закрепили новую охлаждающую повязку и дали напиться. Обезболивающее действовало хреново. Продолжили путь в мрачном молчании. Никто больше весело не переговаривался. Все трое попутчиков сидели тихо, с подавленным видом. Через полчаса остановились ещё раз, потому что Каю опять стало плохо. Он рискнул кончиками пальцев тронуть лицо слева. Добрался до лба под повязкой и отдёрнул руку, громко зашипев от боли. — Срань Господня, — вздохнул один из китайцев. — Может, пристрелить его да сказать, что сбежать пытался? — тихо предложил Гэри. — Тогда мы точно покойники. Сам виноват. Соображать надо было. — Откуда мне было знать, что он такой ненормальный? — Откуда-нибудь. Теперь все по краю ходим. Идиоты. Надо ещё разок поглядеть, как он там. Давай опять аптечку. Кай не сопротивлялся, пока ему светили в лицо фонариком и разглядывали ожог на левой стороне лба. — Вроде не сильно, да? Как надо должно выйти? В крайнем случае, будет чёлкой прикрывать. Под чёлкой не видно, да? — Хрен ли нам знать, посмотри только на этот пиздец... Каю сейчас было всё равно, потому что кроме боли он не чувствовал ничего. Его продолжало подташнивать, и он едва сдерживался. Думать, что теперь у него с лицом, не хотелось совершенно. Он просто надеялся, что это поправимо. Как-нибудь и чем-нибудь. Хотя внутренний голос ехидно напоминал, что вывести клеймо практически невозможно. Ещё и заживать будет, самое меньшее, полгода. Если повезло, но это вряд ли. — Дай ему ещё обезболивающее выпить, а то мало ли... Кай безучастно принял таблетку и вновь свернулся клубком на заднем сиденье. Цеплялся пальцами за мягкую обивку и жмурился, старался себя убедить, что всё будет хорошо в итоге. Что либо Крису надоест этот маразм, либо Крис просто устанет, либо Кай найдёт способ сбежать, потому что в эту самую минуту это больше не походило ни на сон, ни на розыгрыш, ни на шутку. Ни капли. Для Кая его тело и лицо были инструментами. Важнейшими инструментами для сцены. А сейчас он даже не представлял, что с его лицом сделали. Пытался не думать о худшем, но если поправить сделанное будет никак... Тогда и смысла никакого ни в чём больше не останется. Рука сама тянулась к лицу, чтобы пощупать, проверить и убедиться, и Кай одёргивал себя, понимая, что прикосновениями может всё сам ухудшить. Обезболивающее наконец подействовало, это позволило Каю провалиться в мутный и тревожный сон.