Я верен своему выбору , Грейнджер

Но, черт возьми, я действительно пришёл. Ебанная Грейнджер, где ты?! Я посмотрел в небо, снег падал мне на волосы и на польто. Он хрустит под ногами. Я опусил глаза на снег. Да-а-а-а, давненько я тут и с чего я вообще решил, что эта тупая дура соизволит прийти? — Малфой? — тихий, как всегда уверенный голос. Голос Грейнджер. — Соизволила прийти? Я резко повернулся к ней. Гермиона этого не ожидала и резко отпрыгнула. Я улыбнулся. — Боже, Грейнджер не бойся меня» — пролетело в мыслях. Нет. Бойся меня. Бойся, тупая сука. — Идём. — Но куда, куда ты ведешь меня, Малфой? Её голос дражал не от страха, а от злости. Я шёл в впереди и улыбался. Слышал как она сопит от злости, как хрустит снег под её ногами, как она вздыхает намекая на то, чтобы бы я рассказал ей, куда я её веду. Но нет, это был мой секрет. Мы зашли на поле для игры в квиддич. Оно было засыпано снегом. На лавочках из-за навесов, было чисто. Мы поднялись. Я аккуратно сел на лавку, откинул влажные волосы, стряхнул снег и показал Гермионе на место рядом. — Нет, спасибо. Ой, какого хуя она выебывается? Не заставив её долго ждать, я схватки её за руку и притянул к себе на колени. — Малфой, что ты тваришь?! — Ты же хотела этого. Ложь. Я хотел этого. И наверное всегда хотел. — Что ты делаешь? Что тебе нужно от меня? — А разве не видно? Ты будешь моей. — Что? Я не собираюсь играть в твои идиотские игры, мне это не нужно. Я и так пережила достаточно. А сейчас, Малфой позволь мне удалится. — она попыталась вырваться из моих рук. Но ей не удалось, я всегда буду сильнее этой девчонки. — А сейчас, блять, послушай меня, Грейнджер. Ебаная дура, никто не собирается тебя уговаривать. В скором времени ты станешь моей. Потому что влюбишься в меня, не так как в этого рыжего пидорка, который ложил хуй на тебя и ваши отношения. Гриффиндорцы ебаные эгоисты, думающие только о себе. Сколько ты рыдала?! Сколько можно убиваться?! Ты не принадлежишь ему, ты преднадлежишь мне. Он сдох. Он умер. Его больше нет. Все Грейнджер, твой любимый рыжий говнюк, умер. Оказал всем большую услугу. Так что все живи дальше. Хватит. — на протяжении всей моей речи, по её щекам текли слёзы. Боже мой, Грейнджер, какая ты дура. — Хули ты разнылась?! — Малфой, ты такой монстр. Эгоист и жалкий собственник! — Дорогая моя, если бы, блять, я тебе этого не сказал ты бы продолжала строить мученицу. Я единственный, кто сказал правду, единственный кому на тебя действительно не настолько похуй. Слизеринцы, очень верные. Они все сделают ради любимых. Пойдут по головам. А гриффиндорцы, сделают все ради славы. Так кто же на самом деле злодеи, Грейнджер?! Ты вроде бы самая умная волшебница столетия, но какого хуя ты тупее Паркинсон?! Она подняла глаза, и тихим голосом спросила. — Как я могу кого-то полюбить… Вдруг, он снова умрёт… Я не смогу пережить это ещё раз… — она захлёбывалась своими слезами. Чёртова дура. — Я, блять, никуда не денусь, тупая сука. — Если я тебе нужна, зачем быть таким грубым? — Да потому что по-другому, Грейнджер, ты не понимаешь. Я готов был лопнуть от своей злости. Ударив рукой по лавке. Я встал, оттолкнул её в сторону и бегом помчался вниз по ступенем «Да пошла ты нахуй, Грейнджер!» «Да пошла ты, нааахуууй!» Я поднял воротник польто и не оборачиваюсь пошёл к выходу с поля. Я даже не успел опомниться, как лежал на снегу и смотрел в лицо Грейнджер, которая сидела на мне. От неё веяло теплом, которого мне так не хватало. Это было душевное тепло. Равновесие. То самое чувство баланса. Хотелось снять с неё идиотскую серую шапку, и запустить пальцы в её пышные волосы. «О боже мой, Грейнджер что это?Неужели это любовь?» Да какая, нахуй любовь. — Ну и хули ты творишь? — Малфой я, я… Я… Она резко опустилась глаза на мои губы. Черт, Грейнджер, мне все всегда придётся делать самому?! Я схватил её за шарф и наклонил к себе. Поцелуй был не такой, как в прошлый раз. Она не сопротивлялась. Она поддавалась. Я укусил её и тихо сказал в губы: — Скажи это, Грейнджер. — голос был хриплый и как будто не мой. — Скажи. — Что сказать, Драко? Вот оно. Она назвала меня по имени. Мир перевернулся. О боже мой, Гермиона, ты центр моей вселенной.