Обглоданная кость

Закрыв за собой дверь своей крошечной комнаты, Криденс пьяным взглядом обвел помещение и остановился на маленьком окошке, занавешенном пыльной синей шторой. Один шаг — и больше не будет Мэри-Лу и Вторых Салемцев…один шаг, и никогда не придется гадать, какое наказание придумает мачеха… Когда пришла Мэри-Лу, Криденс сидел спиной к двери в одних трусах, а его одежда была аккуратно сложена на краю кровати. Кинув ему безразличное «и белье тоже», женщина прошла к старому деревянному шкафу, который не разваливался только благодаря Криденсу, старательно прибивающему к нему новые дощечки. Собрав всю немногочисленную одежду, она подошла к кровати и кивнула на стопку принесенный с собой вещей: — Это твоя новая одежда. Новая одежда представляла собой серый сверток, в котором, по рукавам-фонарикам, угадывалось женское платье. Сверху лежали какие-то резинки и нижнее белье, а завершали пирамиду старые туфли Мэри-Лу с потертыми носами. Юноша громко вдохнул, словно подавившись воздухом и с мольбой посмотрел на мачеху. — Я не запрещаю тебе выходить из дома. Если ты хочешь встретится с этим мужчиной, пусть он видит, во что превратил тебя, — подойдя к Криденсу, женщина почти ласково провела рукой по его щеке и добавила — ты должен понять, Криденс, я помогаю тебе. Ты должен познать, к какой грязи прикоснулся, мой мальчик. Ужин через двадцать минут. Мой мальчик… Звук шагов Мэри-Лу за дверью смешался с громким всхлипом и стонами, утонувшими в подушке. Криденс сжимал слабыми пальцами простыни, отчаянно желая услышать эти слова только от одного человека. От человека, которого он больше никогда не увидит. Вечером он не сможет выйти из дома, не придет на встречу с волшебником…мистер Грейвс поймет, он всегда понимает Криденса. Но завтра он тоже не появится…и послезавтра… А когда мачеха, наконец, насладится своей властью — через неделю, или может две — и вернет ему одежду, на встречу не придет мистер Грейвс. Он слишком важный человек в волшебном мире, в отличии от Криденса, брошенного в своем, как обглоданная кость. Криденс не услышал, как открылась дверь. Когда в комнату бесшумно прокралась Честити, он так и сидел раздетый, апатично глядя на маленькое окошко. Всего один шаг…а дальше что? Умереть, упав со второго этажа не получится, и тогда он станет инвалидом. Вдобавок ко всей своей ущербности и ничтожности… — Криденс… — сестра мягко тронула его за плечо, отрывая от ярких картинок собственной смерти, — ужин через десять минут… Честити трясла брата за плечо, старательно игнорируя его наготу, а наткнувшись взглядом на предложенную матерью одежду замерла, тихо охнув. — Десять минут, Криденс, — все-таки напомнила она, взяв себя в руки, — я помогу. Стыдливо отвернувшись, когда брат встал, Честити через плечо тыкала пальцем в одежду и говорила что и как надевать. Услышав стукнувший в пол каблук, девушка повернулась и сжала губы, стараясь не заплакать. Высокий, даже ссутулившись, парень, стоял наряженный в нелепое женское платье и чулки, и выглядел настолько униженным и раздавленным, что на глаза наворачивались слезы. — Криденс, — девушка трусливо обернулась в сторону двери и шагнула к брату, — кто он? Кто этот мужчина? — Он…просто друг, — хрипло ответил Криденс. Снизу раздался голос Мэри-Лу, оповещающий что ужин готов, и юноша вздрогнул. — Как его зовут? — настойчиво зашептала Честити вытягивая шею, словно пытаясь стать одного роста с братом — скажи мне, как его зовут? — Грейвс…мистер Грейвс… — словно прощаясь, произнес Криденс, и первым шагнул к двери. Он спускался по лестнице, крепко держась за перила. Каблук был совсем невысокий, но непривычные к такой обуви ноги то и дело подворачивались и скользили на затертых до блеска ступенях. К счастью, у Мэри-Лу был удивительно большой, для женщины, размер ноги, так что, Криденсу хотя бы не пришлось поджимать пальцы. Честити шла чуть позади, стараясь не смотреть на бледнеющую Модести, и плохо скрытое удовлетворение на лице мачехи. Как хорошо, что сегодня за ужином их только четверо… Девочки молча смотрели в свои тарелки, Модести крутила в руке ложку и исподлобья смотрела на Криденса. Через стол ей были видны только серые манжеты, украшающие кисти рук. Длинные красивые пальцы, которыми он иногда пытался играть на старом, расстроенном пианино, развлекая сестер, пока мачехи не было в доме, так сильно дрожали, что суп выплескивался обратно в тарелку, не успевая попасть ему в рот. — Модести, — голос Мэри-Лу заставил девочку вздрогнуть, — почему ты не ешь? Опустив взгляд к себе в тарелку, она поняла что ни разу не окунула ложку в это варево. Испуганно закивав головой, она чрезмерно усердно принялась запихивать в себя ужин, вызывая неодобрительное хмыканье мачехи. — Модести, ты слишком неуважительно относишься к пище. Я могу отдать ее другим детям, нуждающимся в ней больше, чем ты. — Прости, мама… Еще несколько минут в комнате раздавалось сосредоточенное постукивание ложек, пока Честити не встала, поблагодарив мать за ужин, и не начала собирать посуду. — Честити, — взмахом руки остановила ее Мэри-Лу, и обвела стол взглядом Александра Македонского, осматривающего свои земли — сегодня со стола убирает Криденс. Через десять минут в доме должна быть тишина. Спокойной ночи, дети. Раздав указания, женщина встала, и сложив руки за спиной отошла к окну, делая вид, что наблюдает за улицей, и прислушалась к происходящему за спиной. Скрипнувшие ножки стульев и стук каблуков, выдали движения Криденса. Юноша собрал посуду, и аккуратно налив теплой воды в чашку, погрузил в нее тарелки. Модести неловко топталась рядом с братом, не зная, как ему помочь. — Модести, прекрати бездельничать, и помоги мне, — Честити требовательно помахала сестре рукой, держа в руке пакеты с мусором. Выносить мусор всегда было задачей Криденса, но сегодня… Честити вручила девочке два пакета и открыла дверь, выходя вместе с ней на улицу. Мэри-Лу оглянулась на сгорбленного возле печки Криденса, и удовлетворенно улыбнувшись, направилась в кабинет. Из-за мальчишки, она так и не успела подготовить материал для митинга. Проклятые крысы…