Обглоданная кость

Персиваль с тихим хлопком появился посреди маленькой комнатки, и осмотрелся. Деревянный пол, некоторые доски из которого стерлись так сильно, что наружу торчали гвозди; серо-зеленые стены с облупившейся краской, небольшое окно, заботливо прикрытое куском синей ткани. Грейвс осмотрел железную кровать и тонкий матрац, вряд ли смягчающий жесткость торчащих пружин, и со вздохом прикрыл глаза. Этот юноша невероятно сильный, выживая в таких условиях, умудрился остаться таким мягким, добрым и послушным… Персиваль отметил излишнюю аккуратность — кровать без единой складки заправлена потертым покрывалом, тонкие книги без обложек сложены стопкой на краю стола, рядом несколько листков бумаги и карандаш. На полу — ни соринки, несмотря на краску, лоскутьями слезающую со стен. Сколько раз в день Криденс моет здесь пол? Мужчина подошел к шкафу, и открыв хрупкие дверцы, тихо выругался. Две вешалки и пустая полка для белья, внизу — маленькая облезлая щетка для обуви. За спиной скрипнула дверь. Персиваль закрыл шкаф и обернулся, ожидая встретить удивленный взгляд. Но Криденс словно ничего не видел, закрыв дверь, он уткнулся в нее лбом и дышал так тяжело, словно только что пробежал марафон. Тяжелое дыхание прерывалось гортанными всхлипами, и рука царапала стену, будто от этого становилось легче дышать. Персиваль открыл было рот, чтобы позвать юношу, но лишь удивленно замер. Брови мужчины сошлись на переносице, завершая крайне обескураженное выражение лица. Мужчина уже успел мысленно отругать Модести за то, что указала не на то окно, когда юноша вдруг повернулся, и глазами Криденса уставился на незваного гостя. — Криденс?.. — Ты Модести? — спросил Грейвс, хотя знал ответ на этот вопрос. — Да… — девочка не отрываясь смотрела на палочку, четко осознавая, что у себя под кроватью хранит точно такую же. Только ее палочка была деревянной игрушкой, скрытая подальше от глаз мачехи. А этот мужчина держал ее словно оружие, отчего становилось не по себе. Грейвс наконец опомнился, и спешно убрав палочку, осмотрелся. — Что с Криденсом? — в том, что что-то случилось, он не сомневался. Мальчик не говорил этого, но Персиваль все равно знал, что он хранит их знакомство в строжайшей тайне, как нечто очень важное и интимное в своей жизни, и эта маленькая девочка никогда не узнала бы его имени, не будь в этом острой необходимости. — Он…дома… Девочка продолжала испуганно, но с интересом разглядывать мужчину, словно пыталась угадать, что связывает ее брата с таким человеком. Белоснежный воротник рубашки подвязан идеальным узлом галстука, уходящим под пуговицы черного жилета. Красивый длинный плащ и синий шарф, небрежно накинутый на шею, который, скорее, являлся завершением образа, нежели необходимым предметом гардероба. Мужчина напоминал людей «из высшего общества», которых Модести иногда видела в газетах, с заголовками о каких-нибудь политических скандалах или светских раутах. — Он здоров? — напомнил о себе Персиваль, нарушая осмотр взмахом руки. Девочка опомнилась и закивала головой. — Он здоров, но… — Модести запнулась, стесняясь рассказывать незнакомому мужчине, что ее брат ходит по дому в платье. — Модести, — Персиваль начал терять терпение. Он положил руку девочке на плечо и легонько потряс ее, — что с Криденсом? — Он… не может выйти из дома — наконец нашлась девочка. Этот человек с таким беспокойством спрашивает о Криденсе, он действительно друг? Ему можно доверять? — Сэр, вы можете ему помочь? Ему очень плохо дома… — Я могу помочь, Модести, только расскажи, что случилось. Девочка упорно замотала головой и Персиваль от досады сжал руку в кулак, поднеся его к губам. Лезть в голову к маленькой девочке из немагов совершенно не хотелось, хотя рука в кармане протирала на волшебной палочке дырку. — Хорошо, Модести. У Криденса есть своя комната? Он в ней один? — дождавшись одобрительного кивка, Персиваль вздохнул. Видимо, придется действовать вслепую. — Криденс? — не веря своим глазам, повторил Грейвс. А Криденс в ответ вжался в стену и зажмурил глаза, словно пытаясь просочиться сквозь нее обратно в коридор. «Один, два, три…» — он считал свои вздохи, ожидая услышать громкий смех, но в комнате по-прежнему царила звенящая тишина. «Пятнадцать, шестнадцать…» Шорох длинного плаща, наконец, выдал несколько шагов Грейвса, и маг снова замер, не в силах оторвать взгляд от паренька. Ступни, навскидку, размера так тринадцатого, обуты в женские туфли-лодочки с синими пластмассовыми цветками на носах. «Девятнадцать, двадцать» Длиннющие ноги, с острыми мальчишескими коленками, обтянуты грязно-серыми плотными чулками, какие Грейвс мог бы представить себе только на официантке из стриптиз-клуба «кому за пятьдесят». «Двадцать два» Узор резинки перехвачен пластмассовой прищепкой от подтяжек, уходящих под юбку по небольшому открытому участку ног. Несколько сантиметров худой, бледной кожи, между чулками и юбкой, вынудили Грейвса сглотнуть и приоткрыть рот. «Двадцать четыре» Плотное серое платье, в тон старушечьим чулкам, бесформенным мешком свисало с широких мужских плеч, а пояс был перевязан белым фартуком, делая всю эту конструкцию из одежды еще более нелепой, чем она может быть. Переводя взгляд на лицо, Грейвс ожидал увидеть ярко-красные губы и подведенные глаза, но похоже на это фантазии Мэри-Лу не хватило. Криденс был бледен, но, скорее всего, причиной этому был сам Персиваль. Парнишка жался к двери, закрыв глаза, его губы подрагивали при каждом вздохе, словно пытаясь сдержать подкатывающий к горлу ком. Так стыдно Криденсу еще никогда не было. Он мог стерпеть что угодно — побои матери, пинки от уличных хулиганов, унижения перед собственными сестрами, но только не мистер Грейвс. Он только привык к этому мужчине, доверился, а теперь… Отвращение к самому себе застряло в горле, и оставалось совсем немного, чтобы расплакаться и потерять остатки собственного достоинства, так старательно выбиваемого из него матерью. Когда теплая рука коснулась щеки, Криденс испуганно дернулся, словно получив пощечину. Привычно вжимая голову в плечи, он открыл глаза и затравленно посмотрел на Грейвса, ожидая увидеть взгляд, полный брезгливости, презрения, да всего чего угодно, но только не того, что увидел. Мистер Грейвс держал его лицо в ладонях, словно яичную скорлупку, боясь надавить чуть сильнее и разбить, а взгляд отражал такую боль, что Криденс растерянно замер, глотая ком в горле и робко дотрагиваясь до его плеча. — Мистер Грейвс?.. Вам больно? Грейвс, услышав вопрос, как-то истерично улыбнулся и покачал головой. — Мне?.. нет…мой мальчик… — в глазах защипало, и с уголка глаза скатилась слеза, — чем я тебя заслужил? Криденс слушал сбивчивый шепот, и смотрел на мокрую дорожку на щеке мужчины. Он плачет? Совершенно не понимая, что происходит, юноша уже позабыл, в каком виде сейчас стоял перед магом и что еще минуту назад готов был умереть от стыда. Руки мистера Грейвса почти невесомо касались его лица, пальцы мягко оглаживали острые скулы, а взгляд метался от смущенно хлопающих ресниц к губам. Вот она. Та самая грань, которую Персиваль так боялся переступить. Между ними было расстояние в один вздох, и Грейвс так боялся его сделать, что начинал задыхаться от безысходности. Один вздох, и он потеряет его навсегда. Или задохнется в собственном увечном бездействии. — Криденс… — тихо позвал маг. Взгляд юноши посветлел, услышав наконец внятную речь. Он с облегчением поднял глаза и приоткрыл рот, не осмеливаясь заговорить и ожидая продолжения. — Прости меня. Вопрос так и остался не заданным, когда мистер Грейвс мягко коснулся его губ. Криденс словно окаменел, осознавая, что происходит. Горячий язык скользнул в приоткрытый рот, собирая оторопелые вздохи. Криденс не отталкивал его, и Персиваль сильнее сжал ладонь на его щеке, словно убеждаясь в том, что мальчишка действительно рядом. Он сыпал рваными поцелуями, продолжая повторять одно и то же. «Прости, Криденс. Прости меня».