Обглоданная кость

Персиваль не сразу заметил руки, обхватившие его в робком объятии. Кулаки слабо сжимали плащ на спине, а губы неумело отвечали на хаотичные поцелуи. Почувствовав отклик на свои действия, Персиваль удивленно отстранился, но тут же вернулся к губам, целуя глубже и настойчивей. Руки спустились по талии к бедрам, приподнимая юбку и цепляя резинки чулок. Коснувшись белья, Персиваль одернул руку, с отвращением отмахиваясь от образа Мэри-Лу, вспыхнувшего в голове. Чью, как не свою одежду, она могла напялить на пасынка?.. — Где твои вещи? — прошептал он, виновато опустив глаза. Жест получился довольно брезгливый, и вряд ли Криденс этого не заметил. — У нее… — юноша смущенно одернул платье, пытаясь прикрыть ноги. Спрашивать, что сейчас произошло между ними, почему-то совершенно не хотелось. — Раздевайся — голос прозвучал так властно, что Криденс молча потянулся к банту на фартуке, и лишь коснувшись ткани, поднял на Персиваля испуганный взгляд. — Что? — все-таки спросил он, нерешительно комкая пальцами узел, и не решаясь развязать его. — Сними это с себя…пожалуйста, — Грейвс отстранился и отвернулся к окошку, давая парню хотя бы мнимое ощущение приватности. Сзади послышался шорох. Криденс медленно снимал с себя предметы одежды, замирая над каждым, словно боясь расстаться. Или остаться раздетым наедине с мужчиной. По обнаженному телу тут же пробежал холодок, рассыпаясь по коже мурашками. Зачем-то сложив одежду в аккуратную стопку на кровати, юноша остался стоять спиной к Грейвсу, пока тот не обернулся, не слыша больше возни с одеждой. Криденс не знал, что собирается сделать мистер Грейвс, и молча стоял, ковыряя пол большим пальцем ноги. Персиваль подошел, шурша мантией, и покачал головой, глядя на шрамы на бледной коже. Криденс, словно услышав вздох, смущенно обхватил себя руками, пытаясь прикрыться и вздрогнул, почувствовав на плечах тяжелую ткань. Пальто мистера Грейвса приятно окутало тело, обволакивая теплом и запахом, вызывая у Криденса улыбку. — Мистер Грейвс… — Персиваль развернул парнишку к себе, и застегнул пальто на все пуговицы. Приподняв воротник, прикрывая шею, он провел пальцем по щеке, и вопросительно кивнул, ожидая продолжения, — что вы здесь делаете? — У тебя хорошие сестры — улыбнулся Грейвс, прижимая к себе мальчишку. Криденс на секунду замер, вспоминая настойчивость Честити, «Кто он, Криденс? Кто этот мужчина?», заблудившуюся с мусором Модести, и понимающе кивнул мужчине в воротник. — Но… вы ждали так долго? — вдруг отстранился он, вспоминая, как затянулся необычный ужин. — Я хотел с тобой поговорить, Криденс. Ты помнишь? — Конечно, мистер Грейвс — выдохнул юноша и сглотнул, когда Персиваль присел рядом на скрипучую кровать. Начало не очень приятного разговора?.. — Я покидаю штаты. Навсегда, — не стал тянуть Грейвс, и не дав Криденсу времени испугаться, добавил — и хочу, чтобы ты отправился со мной. Пропустивший пару вздохов Криденс, резко обернулся и уставился на Грейвса, не зная, плакать ему, или смеяться. — Что сделать, сэр?.. — переспросил Криденс. Он замотал головой, не веря ни глазам, ни ушам. Сейчас мистер Грейвс просто исчезнет, и он останется один, в своей маленькой комнатке, в платье и чулках Мэри-Лу. Персиваль никуда не исчез. Он сидел рядом, и молча ждал какой-нибудь реакции на свои слова. — Я отправляюсь в Британию, Криденс, — повторил он — и хотел бы, что бы ты отправился со мной. Если хочешь, разумеется. — Но я не могу… — тут же ляпнул парнишка, совершенно не представляя, как это…покинуть страну? — Почему? — Персиваль встал, и прошелся по комнате, повторяя слова, которые твердил себе утром перед зеркалом — ты совершеннолетний. И думаю, в Нью-Йорке не найдется ничего, чем ты с таким же успехом не смог бы заниматься в Британии. Разве что…вот этим… — кивнул он на стопку женской одежды на кровати. Криденс тут же вспыхнул, а Персиваль мысленно отвесил себе пощечину. Он играл грязно, задевая мальчишку за живое, но не использовать все аргументы в свою пользу он не мог. — А что будет с остальными? — Криденс прикусил губу, совершенно не представляя, как может оставить этот дом. — У них все будет хорошо, я обещаю. Эта женщина больше никого не ударит. — Вы…заколдуете ее? — не разбирающийся в магических делах Криденс, смущенно произнес запретное слово, с опаской взглянув на Грейвса. — Да, — взгляд Криденса был не то испуганный, не то заинтересованный, поэтому Персиваль решил пояснить — я изменю ее воспоминания, Криденс. Но…мальчик мой, об этом никто никогда не должен будет узнать. В мире магов есть правила, и нарушать их очень опасно. Криденс кивнул, хотя почти ничего не понял. Мысли в голове слиплись комочками, как каша Мэри-Лу. Весь мир перевернулся с ног на голову. Вчера он был готов на все, лишь бы мистер Грейвс не оставил его, а сегодня он не может выбрать между ним, и местом, которое сложно назвать домом. — Прости, Криденс. Я не должен был делать это…вот так, — Персиваль понимающе кивнул и взлохматил его волосы, превращая ужасную стрижку в очаровательное воронье гнездо, — я хотел дать тебе время подумать, но не ожидал всего…кхм…этого. Криденс сглотнул, облизнул губы и приоткрыл рот, но так ничего и не сказал. Он смотрел на галстук мистера Грейвса и пытался представить себя где-нибудь вне этого дома, этого города…этого мира. Грейвс терпеливо ждал, вслушиваясь в дыхание юноши, и совершенно непрофессионально пропустил тихие шаги за дверью и скрип открывшейся двери. Криденс и Грейвс отпрянули друг от друга, а девушка, просунув голову в дверь замерла с открытым ртом. Не добившись от младшей сестры никакого вразумительного объяснения о таинственном «мистере Грейвсе», Честити шла к брату, намереваясь вытянуть из него хоть какую-то информацию. — Как вы вошли? Кто вы вообще? Вы из службы попечительства? — сразу же накинулась на Грейвса девушка, и не дав ему ответить ни на один вопрос, продолжила — Криденсу девятнадцать, закон ведь не может защитить его? Она сложила руки на груди, и почти осуждающе смотрела на Грейвса, искренне считая его представителем закона, который не в состоянии помочь ее брату. Персиваль и Криденс молча переглянулись, но ни один не ответил на заданный вопрос. В наступившей тишине скрипнула дверь. Следом за сестрой, в комнату пробралась Модести и с интересом уставилась на Грейвса. — О, Мерлин… — простонал Персиваль, и обреченно взмахнул рукой. Честити застыла, строгим взглядом глядя на сестру, а рукой указывая на дверь. Модести обиженно хмурилась, губы девочки слегка приоткрылись, явно собираясь возражать. -Чт… — Криденс подавился воздухом. Он вскочил с кровати, и кинулся к сестрам, путаясь в длинном плаще — что с ними…мистер Грейвс? — Все хорошо, Криденс, не бойся…просто… — казалось, Персиваль и сам не понял, зачем сделал это. Он потер переносицу и пробормотал — сколько правил я нарушил? Криденс притих, теребя рукав плаща, будто это он во всем виноват. Грейвс молчал. Он отошел к окну, прикидывая, сколько лет ему дадут за все это. Хотя, вряд ли МАКУСА, так ревностно относящееся к секретности, ограничится простым заключением. Скорее, выбор будет между безболезненной, или мучительной смертью за предательство. — Ты должен решить прямо сейчас, Криденс — наконец обернулся Персиваль. Времени на раздумья уже не оставалось. — А они… Они будут помнить меня? — Криденс грустно посмотрел на застывшую Модести, не в силах выбрать между дорогими ему людьми. Персиваль проследил за его взглядом, и кивнул. Три нарушенных закона, или четыре — наказание менее суровым от этого не станет. Но ради этого юноши Персиваль готов был рискнуть всем. — А если я останусь…я буду помнить вас, сэр? Сердце Грейвса заколотилось так, словно хотело пробить дыру в груди и выпрыгнуть наружу. Он сглотнул, кажется так громко, что это должен был услышать не только Криденс, но и Мэри-Лу в какой-то из соседних комнат. — Нет. Так будет лучше…для тебя. Мистер Грейвс был спокоен. Он молча ждал ответ, а Криденс вглядывался в его лицо, надеясь увидеть там…что? Вся комната застыла, сохраняя один момент из жизни семьи Криденса. Он пришел за ним, вступился за него, нарушил закон… Что еще это могло быть, как не искренняя любовь и забота? Глаза юноши наполнились слезами. Он ужасен. Он неблагодарный мальчишка, отвернувшийся от всего добра, которое для него сделали… И он никогда себя за это не простит.