Ангел за партой

Тиканье больших настенных часов в коридоре перемешивается с шумным разговором, доносящимся из-за закрытой двери директорского кабинета. Сидя на деревянной скамейке, положив локти на колени и подпирая руками голову, я наблюдаю, как со звонком на перемену в коридор высыпает шайка восьмиклассников. Сердце в груди с ленивым спокойствием отстукивает мерные басы: бум... бум... бум... Я вожу кедами по школьному линолеуму, отстукивая ритм крутящейся в голове мелодии. Просидев так ещё минут пять, поднимаю голову. Напротив меня сидит перепуганная девочка из параллельного класса, ждущая своей очереди на свидание с директором. Видя, как с течением времени цвет её лица становится всё более похож на свежее молоко, я понимаю, что надо бы её развлечь. Киваю ей с ободряющей улыбкой: — А ты за что сидишь? Мои слова отдаются небольшим эхом в коридоре. Девушка не сразу понимает, что я обращаюсь именно к ней: большие глаза испуганно смотрят на меня. Длинные ресницы легонько вздрагивают. — Раз... разбила... — тихо выговаривает она, мотнув головой. — Окошко? — Нет, коленку. Я хмурюсь: — Тогда что ты тут делаешь? Тебе надо к врачу. Она жмётся назад, к стенке, и начинает нервно накручивать волосы на палец, не глядя на меня. Я заинтересованно наклоняю голову вбок, некоторое время разглядывая её. — Подралась с кем-то? — догадываюсь я. Поначалу мне кажется, что она сейчас вот так по-женски оставит меня без ответа, но затем, осторожно стрельнув глазами в мою сторону, тихо выдыхает: — Робин умеет выставить виноватым невиновного. Что-то меняется. Коридор резко сужается. У меня вдруг возникает такое ощущение, будто меня ударили под дых. Я замираю, почувствовав начинающуюся дрожь в руках, и потрясённо смотрю на девушку. Мне слишком хорошо знакома эта молчаливая грусть, это бессильное отчаяние в глазах. Когда-то я видел это во взгляде другой девочки, которая тоже страдала от травли и школьного насилия и никому не могла рассказать об этом. Та же болезненная невозможность высказаться, то же отчаянное непонимание и попытка справиться самой, тот же невидящий взгляд в окно... Меня наполняет ярость. Робин Фостер. Я знаю этого ублюдка. И знаю, что он учится с ней в одном классе. Стараясь ничем не выдать свою взвинченность, я поднимаюсь со скамейки, делаю пару шагов, подхожу к девушке и сажусь на пол перед ней. — Покажи, что у тебя с коленом. Пару мгновений она мнётся в нерешительности, но затем, не встретив в моём прямом взгляде ни намёка на насмешку или жалость, медленно и осторожно приподнимает полу школьной юбки, обнажая разбитое левое колено. — Там всё плохо? — спрашивает она, крепко зажмурившись. Когда я не отвечаю, она приоткрывает один глаз и встречается с моей улыбкой. — До свадьбы заживёт. Я тянусь назад, стягиваю со скамейки свой рюкзак, достаю оттуда одноразовые салфетки и бутылку с питьевой водой и осторожно промываю девушке ногу, стараясь не делать ей больно. Вскоре вокруг раны больше не остаётся грязи, и девушка смущённо благодарит меня, когда я кидаю салфетки в мусорный бачок и поднимаю на неё тоскливый взгляд. Она выглядит такой хрупкой... — Хочешь, я набью ему морду? Только скажи, и я позабочусь, чтоб этот перец остаток жизни проходил со вставной челюстью. Она округляет глаза и приоткрывает в удивлении рот, очевидно, решив, что я это не всерьёз. И тут же яростно мотает головой: — Нет-нет, ты что, не стоит, спасибо. Ты Кор, да? Это очень мило с твоей стороны, но я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности. Я выгибаю бровь: — Я пью неприятности вместе с кофе за завтраком. К тому же, я сейчас в паре секунд от верной гибели за трюк с болотными жабами — ты действительно считаешь, что Робин не кинется наутёк, увидев такого сумасшедшего? Девушка тихо смеётся, и я немного расслабляюсь, видя, что ей уже ощутимо легче. — Спасибо, но правда, не стоит, — ласково произносит она. — Сегодня после уроков мой парень собирается поговорить с Фостером. И папа позвонит его родителям вечером. Ты очень милый парень, Кор, но думаю, это лишнее. Я молча смотрю на неё, так и застыв с глупой улыбкой на лице. Те же грабли... Мгновенно остываю, внезапно почувствовав себя невероятным дураком. Я снова ошибся. Это не она. У неё другая жизнь и другая история. У неё есть заботливый папа и крепкий парень, которые наверняка накостыляют этому Робину по самые не балуйся. За неё есть кому постоять. У этой девушки всё хорошо. — Ты в порядке? — встревоженно спрашивает она через какое-то время. Я встряхиваю головой, досадуя на себя. Видимо, на моём лице снова застыло одно из тех выражений, которые называют "отсутствующими" — Тена говорит, она часто наблюдает за мной такое: я иногда могу вдруг уйти в себя, задумавшись о чём-то. Но Тена не знает почему. — Всё ок, — я улыбаюсь девушке и поднимаюсь на ноги, стряхивая с джинсов мелкий мусор, который успел подцепить с пола. — Уверен, мерзкий Робин больше не посмеет тебя тронуть. Но если нужна будет помощь — смело обращайся. Я всегда рад накостылять всяким... Позади меня открывается дверь, двое выходят в коридор, и чей-то знакомый женский голос произносит: — Мистер Эрдж, прошу вас, ступайте на урок, я обговорю с вами все детали позже. Где тут наш фокусник? Я поворачиваюсь одним корпусом и дружелюбно машу рукой миссис Тот. — О Боже, Корин, опять ты... Считаю нужным внести ясность — в её голосе не раздражение. Простая усталая обречённость. Директриса долго выдыхает, глядя на меня, словно справляется с головной болью. — Ко мне в кабинет. Я послушно киваю, а затем оборачиваюсь и подмигиваю девушке, прежде чем проследовать за миссис Тот в её директорский кабинет. — Садись, — директриса указывает на стул напротив её кресла, когда я закрываю за собой дверь и пересекаю половину комнаты. Кажется, ещё немного — и я смогу сюда переселиться. Меня все любят. В том числе и проблемы. Я частый гость в директорских чертогах, про меня тут даже целая книга написана. "Личное дело" называется. Хотя, если брать во внимание тот факт, что добрая половина моих злоключений остаётся вне страниц этой злостной книжки, то по-хорошему, у меня их должно быть как минимум две. Просто иногда в отношении меня миссис Тот проявляет неслыханное великодушие и милосердие. Потому что ей до сих пор стыдно. У меня вдруг резко портится настроение. Я плюхаюсь на стул, съезжаю чуток вниз и слегка откидываю голову, медленно дыша через рот. Чтобы успокоиться, занимаю себя рассматриванием кабинета, пока миссис Тот отвечает на телефонный звонок. Мда, кабинет... С тех пор, как четыре года назад она погнала отсюда моего зятя, здесь многое изменилось. Голые белые стены сменили пронзительно-жёлтые обои с рисунками особо одарённых школьников, на всегда полупустых стеллажах появилась куча семейных фотографий, а из кабинета полностью выветрился запах сигарет. На рабочем столе больше нет его игрушки — однажды я заметил, что он хранит её в органайзере для канцелярских принадлежностей, — маленькая голубая пуговица от школьной рубашки моей сестры... У меня резко перехватывает дыхание. Не сейчас, Кор. Хватит, не раскисай. — Ладно, дорогой, у меня сейчас дела, мне надо идти. Обязательно выпей лекарство и проглоти хотя бы пару ложек супа. Я постараюсь прийти сегодня домой пораньше. Целую. Миссис Тот вешает трубку, озабоченно выдохнув, и подходит к своему столу. — Ребёнок заболел? — сочувственно спрашиваю я. — Да, температура высокая, — делится она со мной, качая головой. Я замечаю, что она давно не красила волосы: у корней из-под рыжих прядей проступают светлые волоски. Я не особо разбираюсь во всём этом женском шлаке, но могу сказать, что выглядит она неважно. Или тупо накраситься забыла, что тоже возможно, — от этих коварных баб не знаешь чего ждать. — Так, жабы, — миссис Тот кладёт телефон на стол и выжидательно смотрит на меня, вспомнив о причине моего визита. Затем закрывает глаза и трёт лицо ладонью, сняв очки. — Скажи мне, Корин, чем ты объяснишь своё сегодняшнее безобразие на физике? — Я просто защищал проект. Она снова надевает очки и строго смотрит на меня: — Ты принёс жаб на урок. И напугал учительницу. — Но я... — Что это за детские выходки? Миссис Грин чуть не плакала, когда рассказывала мне, как ты обманул её со своим проектом. — Ну да, на самом деле, та, что сверху, была миссис Джоби. А Стив остался в моей жилетке. Я думал, она должна была догадаться... — Кор! Давай чуточку посерьёзнее! — Я сама серьёзность, мэм. Вы видите мои глаза? В них озёра невинности. — Господи, я не знаю, как с этим мальчиком разговаривать, — директриса обходит стол и садится в кресло напротив меня. Она долго меня разглядывает, придерживая голову рукой, пока я так же в упор смотрю на неё, закинув левую ногу на правое колено. Тик... Тик... Часы у неё под потолком. Тик-тик... — Не знаю, я должна что-то с тобой делать, — в конце концов мотает головой она. — Я понимаю, что миссис Грин очень сложный человек, она не должна была так грубо отчитывать тебя на родительском собрании перед твоим отцом, но я так часто тебя защищаю, что в школе уже начинают говорить, будто я потворствую твоему мелкому хулиганству. Мне не нужны проблемы, Корин, пойми. Я вижу, что ты стараешься, у тебя очень хорошие оценки, ты прилежный и трудолюбивый ученик, но я не могу снова закрыть глаза на преподавательские жалобы. Мне придется отстранить тебя от занятий на неделю. Так, сейчас главное — сделать вид, что я смертельно расстроен... — Ну, как же так... — А когда вернёшься, — миссис Тот тянется к календарику на своём столе, — седьмого ноября, будешь ходить на уроки физики в класс мистера Эрджа. Вот дерьмо! Сидеть до шести у этого злобного трясущегося старикана, боясь лишний раз случайно чиркнуть по парте ручкой, чтобы он не начал вопить как десять кошек, которым разом отдавили хвост. Ммм... потрясно! — Нет, я в эти дудки не играю. Положив календарик на место, директриса вскидывает вверх изящные брови: — Прошу прощения? — Вы уж простите меня, директор, — я отчаянно жестикулирую, — но это называется "шило на мыло". Миссис Грин — это мистер Эрдж в юбке. А мистер Эрдж — это миссис Грин в галстуке. И я даже не знаю, что страшнее. — Боюсь, у тебя нет выбора. — Что, совсем? — Увы. Других физиков на тебя нет. Я совсем размякаю на стуле, как раскисшее желе. — Плохо. Это очень плохо... — убитым голосом произношу я. — Корин, и раз уж ты здесь, давай поговорим о твоём внешнем виде, — начинает миссис Тот более мягким тоном. — Как бы мне ни хотелось рушить твои устоявшиеся принципы, но даже ученикам выпускного класса не даётся поблажек в вопросе ношения формы. — Лучше скажите это Бетси Зингер, которая ходит в школу без трусов. — Я не хочу даже думать о том, откуда тебе известны эти подробности, — миссис Тот на мгновение задирает голову к потолку. — Мы же договаривались, что ты больше не будешь носить в школе этот галстук. — Ну чем вам Спайдермен не угодил? — Против твоего Спайдермена я ничего не имею. Просто твой галстук вызывающе красный, вот и всё. Я была бы тебе признательна, если бы ты носил простой коричневый, как все другие ученики. Я смотрю в пол. — Ты меня слушаешь, Корин? — Я не могу, он мне очень дорог. Чувствую, как в виске начинает стучать тупая боль. — Боюсь, это тоже придётся пересилить, — миссис Тот откашливается. — Ты в курсе, что твоя младшая сестра носит на физкультуре майку с очень неприличной надписью? Ещё бы я не был в курсе. Сам её в школу собирал. — Впервые слышу. — Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы это было в последний раз. Я громко фыркаю, задрав голову и уставившись в потолок. — Кор, ну что такое, почему с тобой всегда так сложно разговаривать? — выдержка миссис Тот стремительно рушится. — Пойди мне навстречу тоже, хоть раз! Я готова выслушать, если тебя что-то тревожит. У тебя какие-то проблемы? Тебе чего-то не хватает? Ким. Мне не хватает Ким. Внезапный сильный толчок в грудь. Я судорожно сглатываю, и мне на мгновение кажется, будто в воздухе закончился кислород и я глотаю плотный дым. Туман перед глазами. И знакомое жжение в груди. Чувствуя, как быстро колотится сердце, я резко сажусь на стуле прямо. — У меня всё хорошо, — мой голос глухой, будто через вату пропустили. Моя мимолётная паническая вспышка проходит мимо внимания миссис Тот. Она пожимает плечами: — Я не хотела говорить твоему отцу, но меня очень тревожит, как ведёт себя твоя младшая сестра... Я поднимаю на директрису мрачный взгляд. — ... плохие оценки. Вечно ходит с растрёпанными волосами, упорно ходит в мятой одежде, — продолжает та. — Она ведь очень сильно выделяется среди своих одноклассниц, и меня тревожит, что в будущем могут возникнуть проблемы. Она ведь и так не особо общительный ребёнок, мне кажется... — Миссис Тот, что вы будете делать сегодня вечером? Внезапная смена тона её удивляет. Глаза директрисы округляются, она недоверчиво смотрит на меня из-под очков. — Ты с какой целью интересуешься? Пытаешься пригласить меня на свидание? Видимо, она что-то замечает в моём прямом недобром взгляде, потому что в следующую секунду начинает заламывать пальцы на руках. Я повторяю свой вопрос: — Я просто спрашиваю: что вы будете делать вечером? — Приду домой к ребёнку. Займусь его лечением. Что ты хочешь от меня, я не пойму? — Наверное, вы поцелуете своего ребёнка и сварите ему чай. — Возможно, — настороженно отвечает миссис Тот, глядя на меня с опаской. — А вечером сядете у его кровати и почитаете сказку, правда ведь? — я говорю спокойно и мягко, но мои руки начинают предательски подрагивать. — А когда он выздоровеет, вы поцелуете его перед школой, причешете ему волосы, погладите ему школьную форму. — Ну да, — совсем уж холодно отвечает директриса. — Ваш ребёнок, наверное, хорошо себя чувствует в школе, — улыбаюсь я. — Наверное, у него есть много друзей, у него есть заботливая мама, которая всегда рядом, которая сварит суп, погладит одежду, вылечит от любой болезни... Моя улыбка гаснет. — А у моей сестры её нет. Моя сестра знает, что по возвращении домой ей надо приготовить обед, потому что никто её не накормит. Ведь папа на работе допоздна, а брат ещё долго будет в школе. Она знает, что мама не погладит её одежду, и пытается сделать это сама вечером, раз за разом обжигая себя утюгом, пока я не прихожу в гостиную и не замечаю это. Моя сестра знает, что мама не заплетёт ей красивую причёску утром, потому что мамы нет. Мама далеко. Вы знаете, миссис Тот, почему мама далеко? Иногда мне удаётся поймать момент, когда на человеке рушится маска. Когда человек теряет лицо. Сейчас миссис Тот как раз его потеряла. Я встаю с места. Я вижу, как дрогнули её губы и слегка завибрировал подбородок. Она попыталась закусить губу, чтобы унять дрожь. Сжала пальцы в кулаки, чтобы не тряслись руки. Несколько раз быстро заморгала, чтобы справиться с лавиной чувств, которую мне удалось в ней вызвать. Потому что я не простил. — Ты свободен, Кор. Приходи через неделю. Я надеюсь... надеюсь, что... Она не договаривает, потому что не находит слов. Просто отворачивает голову в сторону, зажимает рот ладонью и взмахом другой руки даёт мне понять, что разговор окончен. — Хорошего дня, миссис Тот. Оказавшись в коридоре, я обнаруживаю, что он пуст: девушка из параллельного класса уже куда-то ушла — мне хочется верить, что в медпункт. Дрожь постепенно проходит. Бросаю взгляд на часы — ещё слишком рано. Только час дня. Достаю из кармана мобильник и строчу сообщение Тене, что отстранён от занятий и сваливаю домой. Отправить. Входящее: Доигрался всё-таки? Хмыкаю, глядя на экран и убираю телефон обратно в карман. Подтягиваю лямки рюкзака и топаю к выходу из школы. Раз уж я сегодня свободен, заберу малявку из школы. *** На школьном дворе полным-полно мелкоты: одни возятся на детской площадке, галдят, стоя в стайках, другие играют догонялки до школьного автобуса. Я стою в тени большого платана с сигаретой в руках и кутаюсь в серый плащ. Отсюда вряд ли видно, что я курю, хотя мне и так бояться нечего — исключён уже. Герой. Сейчас затея с жабами в действительности кажется мне идиотской. Я очень зол на себя. Или растерян. Не знаю, просто чувствую себя очень странно, когда вот так внезапно накатывает тоска по ней. Я не люблю думать об этом. Вроде столько лет прошло, должен был привыкнуть, что её нет рядом. В конце концов, она живёт в Лондоне, у неё есть хороший муж, она счастлива, я должен только радоваться. И я действительно рад за неё, но... Но, чёрт возьми, иногда просто до того паршиво на душе становится, что я чувствую себя разрезанной половинкой сиамских близнецов. Я никак не могу привыкнуть жить без Ким. Нужна она мне, очень нужна. Чертовски нужна рядом. Двери начального корпуса распахиваются, и оттуда вываливает толпа щебечущих пташек. Они такие забавные в своей одинаковой зелёной форме — как эльфы на фабрике у Санты, ей-богу. Смешные ребятишки. Среди толпы мне не сразу удаётся разглядеть знакомую каштановую шевелюру и ранец с диснеевскими принцессами. Вскоре от общей массы отделяются две маленькие фигурки. Болтает с подружкой, явно вознамерившись успеть на автобус. — Алия! — кричу я. Моя девятилетняя сестрёнка останавливается на бегу и растерянно оглядывает школьный двор. Я подпрыгиваю и машу обеими руками. Она замечает меня и бросает что-то своей однокласснице. Пока-пока, подружка! Бежит, дурёха. Тушу сигарету о дерево и роняю окурок на землю. Так, приготовиться... Сейчас будет трэш. Поймай летящего слона, называется. — Кор! Я ловко подхватываю Алию, когда она пытается одним прыжком лишить меня жизни. Подбрасываю вверх вместе с её дурацким ранцем и чмокаю в щёку. — Ну, рыбёшка, как в школе дела? Её маленькие ручки обхватывают меня вокруг шеи. — Двойка по английскому. — Какой позор. Ты что, в Китае родилась? — В Гваделупе. — Где-где? Она смеётся. — В Гваделупе! — Ладно, двоечница, залезай на спину. Сегодня поедешь домой на Корине. — Ура! Корин-автобус! Ну, ещё бы.