Ангел за партой

— Пасуй, чувак! Пролетающий мимо Джордан врезается мне в бок, отчего мяч выпадает у меня из рук и успевает оттолкнуться от земли три раза, прежде чем Тена опережает меня и хватает его. Десять лёгких прыжков, изящное уклонение от Чарли — парня из моей команды — и несносная девчонка в очередной раз забрасывает баскетбольный мяч в нашу корзину. — Пятнадцать: двадцать один, — тренер Скотт выкрикивает счёт, громко скандируя наш позор, а затем вскидывает руку и пронзительно свистит в свисток. — Перерыв две минуты! Ко мне подбегает раскрасневшийся от бега Рэй. Его мокрые от пота волосы свисают на лоб липкими прядями. — Не хочу выглядеть пессимистом, брат, но кажется, мы по уши в ж... — Я в курсе, — мрачно отзываюсь я, испепеляя взглядом Тену, которая исполняет победный танец на другом конце стадиона, окружённая игроками из своей команды. Моё внешнее спокойствие обманчиво — внутри я зол как чёрт. Если кто и может превратить школьный баскетбол в катастрофу, так это вольный тренер, не считающий аморальным впихнуть в мужскую сборную девицу, которая играет как Майкл Джордан. С его точки зрения, это была просто гениальная идея, но я бы не был настолько категоричен. Готов поспорить, самооценка наших парней валяется сейчас на где-то дне Марианского желоба, безжалостно растоптанная кроссовками Тены. Потирая ушибленную ногу, Рэй с тоской смотрит на веселящуюся команду противников на другом конце поля. Я знаю этот взгляд. — Не вздумай, — предостерегающе говорю я. — Не вздумай что? — Перебегать к ней в команду. Ты играешь со мной. Его тяжкий вздох согласия подтверждает моё предположение. Заметив нас, Тена вприпрыжку приближается к нам, улыбаясь во весь рот. Поравнявшись со мной, она смеётся при виде выражения моего лица, ибо я мрачен, что сама смерть. Проскользнув назад, она легонько толкает меня в спину и радостно шепчет, подтянувшись к самому уху: — Ты должен признать, я тебя сделала. — Ещё не вечер, Тена, — зловеще цежу я. — Ещё не вечер. Тренер машет рукой, призывая занять исходные позиции. — Что ж, посмотрим, может, я тебя пощажу, — взъерошив волосы на моей голове и подмигнув Рэю, Тена скачет обратно к своей команде. — Меня, конечно, никто не спрашивал, — бурчит про себя Рэй, вставая рядом со мной, — но я бы предложил парням сымитировать массовый инсульт и дальше не позориться. — Абсолютно с тобой согласен, — говорю я, следя взглядом за тренером, несущим под мышкой мяч. — Неужто? — Согласен, что тебя никто не спрашивал. Рэй протирает очки собственной футболкой. — Знаешь, когда в школьной газете напишут о тебе, как о самом провальном капитане за всю историю баскетбола, за поддержкой ко мне не приходи. Очередной звук свистка разрывает уши. — Продолжаем! — кричит тренер. Игра возобновляется. Мягкий стук мяча о покрытие площадки и эмоциональные выкрики игроков тут же заполняют большое открытое пространство уличного стадиона; опускающееся за горизонт солнце слепит глаза; ветер пробирается под майку, играет с волосами и разносит брань двенадцати игроков из моей команды по всей округе. Спустя двадцать минут я всё ещё не хочу признавать, что был слишком самонадеянным, но счёт, который выкрикивает этот долбанный придурок, говорит об обратном. Неминуемое поражение. После очередного броска в нашу корзину Чарли пробегает мимо меня: — Напиться бы с горя и уйти в балерины... На пятнадцатой минуте тренеру нужно ответить на звонок, он поднимает руку и кричит, что урок окончен, Тена молодец, а мы можем ещё немного побегать по полю и поиграть для себя. Я этот жест вижу как смесь великодушия и мужской солидарности — думаю, Скотт даёт нам шанс сделать счёт не таким унизительным, раз уж провалились ниже некуда. Вскоре игра превращается в сплошную беготню, больше напоминающую догонялки с мячом или игру в "Британского бульдога", команды рассыпаются, и больше половины участников уходит домой. Через полчаса на площадке остаётся человек десять, мы натягиваем сетку, меняем мяч, снова разбиваемся на команды и играем в волейбол в вольном стиле. Рэй наотрез отказался играть на очки — видимо, ещё один девчачий триумф окончательно уничтожил бы остатки его и без того порушенной гордости. Тена что-то совсем разошлась. То ли победа над мужским полом придала ей сил, то ли наше коллективное отчаяние, но она то и дело хохочет и всё норовит подразнить меня, подбегая вплотную к сетке с явным намерением бросить мяч мне в голову, и в последний момент отправляет его в противоположный угол. Негласный кодекс дружбы не позволяет мне огорчаться её успехам, но ещё немного — и вскоре встанет вопрос о безопасности моего собственного душевного здоровья. С такими-то шуточками. Слева от меня Макс отбивает мяч, весьма точным броском отправив его прямиком мне в висок, и я отшатываюсь, едва не потеряв равновесие. — Приятель, ты в порядке? Я упираю ладони в колени и отмахиваюсь. — Всё ок, нет проблем. Когда перед глазами перестают мелькать мошки, я поднимаю голову, выпрямляюсь и замечаю на обычно пустующих трибунах для болельщиков знакомую фигуру. Что-то в груди неожиданно и неприятно ёкает. Пару раз проморгавшись, чтобы убедиться, что это не последствия удара, я снова смотрю туда и вижу Изабелу, в одиночестве сидящую на самом верхнем лестничном пролёте. Она явно заметила, что я её увидел, но никак этого не показывает. — Кор, что встал, давай повнимательнее! — прикрикивает Рэй, когда я пропускаю мяч. Я машу ему рукой, не глядя: — Отойду ненадолго, ладно? Я направляюсь в сторону зрительских трибун. Спиной чувствуя прожигающие взгляды друзей, на половине пути я оборачиваюсь, киваю и поднимаю ладонь, показывая, что выхожу из игры. Крутя в руках мяч, Тена в замешательстве переводит взгляд с меня на Изабелу, и на её лице читается настороженность. Я отворачиваюсь и вскоре до моих ушей вновь долетают нарастающий гомон и крики. Я взбегаю по лестнице на последний ряд скамеек и подхожу к той из своих сестёр, которую меньше всего ожидал здесь увидеть. — Привет. Она без улыбки поднимает на меня глаза: — Здравствуй, Кор. Сегодня её внешний облик более сдержан и не особо примечателен — никаких ультракоротких платьев, сумасшедших шпилек и провокационных вырезов. На Изабеле моя толстовка, которую я так и не забрал в свой первый и единственный раз у неё в гостях, короткие джинсовые шорты и белые кроссовки. Лицо практически без косметики, только длинные ресницы слегка подведёны тушью. В таком непривычном образе Изабела кажется обманчиво хрупкой, почти что уязвимой, но я-то знаю, что этот безобидный, без пяти минут ангельский облик — иллюзия весьма и весьма призрачная. Я делаю глубокий вдох и подсаживаюсь к ней на скамью. Ветер лениво взъерошивает её длинные волосы и приносит слабый аромат её ванильных духов. Она наблюдает за игрой на площадке. — Мы же договорились, — тихо говорю я. Я понимаю, что не злюсь на неё, хотя она снова решила поступить по-своему. Поначалу мне кажется, что Изабела не сочтёт нужным отреагировать на мои слова, но затем она тускло улыбается, всё ещё не глядя на меня, и бросает, пожав плечами: — Ты неплохо играешь. Несмотря на проигрыш. На самом деле, неплохо. — Изабела, ты обещала мне, что не будешь здесь светиться. — Ты так и не позвонил. — Прошло всего три дня. Прошу, только не говори, что успела соскучиться. Не утруждайся, потому что я не поверю. К моему удивлению, она опускает взгляд и улыбается ещё шире, на мгновение сверкнув зубами. Я ловлю себя на том, что любуюсь идеальной линией рта и немножко неправильным прикусом, от которого её улыбка выигрывает только в том случае, если она искренняя. Как сейчас. — Что смешного? — Ты смешной, Кор. Только и всего. Она поднимает голову, перестав улыбаться, и в упор смотрит на моих одноклассников. — Это она? Вопрос звучит как непоколебимое утверждение. В голосе Изабелы сквозит прохладное равнодушие. Я непонимающе слежу за направлением её взгляда и вскоре понимаю, что она разглядывает Тену. Я всё ещё не догоняю. — О чём ты спрашиваешь? Пальцы её левой руки сжимают запястье правой. — Это та самая таинственная девушка, к которой ты так торопился? Мне не нравится такая настойчивость. Столь грубая прямолинейность, в которой нет ни намёка на тактичность или какую бы то ни было деликатность, она заставляет меня смутиться, хотя я сам не до конца понимаю почему. Однако тех нескольких дней, что я знаю её, мне хватило, чтобы окончательно убедиться, что с Изабелой никогда не бывает просто. Я рассеянно потираю рукой лоб: — Это, конечно, не твоё дело, но нет, Тена мой близкий друг. — Я киваю в сторону Рэя и поднимаюсь на ноги. — И вон тот очкарик в зелёных кроссовках — тоже. Пойдём, познакомлю тебя с ними, раз уж ты здесь. Изабела поднимается вслед за мной, но затем обнимает себя руками и делает какое-то неуверенное движение на полшага назад. — Я не хочу с ними знакомиться, — когда она слегка встряхивает головой, золотистые волосы падают ей за спину. Я вопросительно поднимаю бровь: — Зачем же ты пришла? Изабела наконец снова смотрит на меня. В миндальных глазах загораются медовые искорки. — Я думала, ты отведёшь меня куда-нибудь. Ну снова-здорово... — Возможно, ты не заметила, но я весь измочаленный и взмокший, к тому же, через час мне следует забрать сестру с танцев. Слушай, Изабела, прости, я очень ценю, что ты не поленилась сюда приехать, но сегодня не самый удачный день. В следующий раз просто отправь мне смс, ладно? Я сам к тебе приеду. Она слегка наклоняет голову, и на её лице появляется знакомая хищная улыбка с фирменным оскалом. — Разумеется, в следующий раз ты так и сделаешь. А сейчас иди переодевайся, я буду ждать тебя у ворот, — Она подходит ко мне достаточно близко, чтобы я напрягся. Я уже понял, что эта коварная девица умело использует нарушение личного пространства в качестве психологического оружия. Её глаза сверкают холодной угрозой. — И никогда больше не говори мне, что сегодня для чего-то неудачный день. Пару мгновений мы уничтожаем друг друга взглядами, но в конце концов, я не выдерживаю первым и сдаюсь. — Как же здорово ты умеешь раздражать, — рычу я. Изабела суживает глаза: — Дорогой, я сейчас даже не старалась. Я мотаю головой, заканчивая этот спор: — Хорошо, будь по-твоему, но недолго. Я в раздевалку. Встретимся у выхода через десять минут. Не дав ей времени на очередную язвительную реплику, спускаюсь вниз, иду в обход площадки и захожу в спортивный комплекс. Не знаю, зачем я это делаю — снова ведусь у неё на поводу. И дело не в моей неспособности возразить Изабеле или невозможности попросту развернуться и уйти, оставив её одну, — проблема ещё заключается в том, что какая-то часть меня рвётся получше узнать её мир, хотя эта девка меня до чёртиков нервирует и иногда заставляет чувствовать себя каким-то полным неадекватом. В глубине души я понимаю, что это нечто не совсем здоровое, как необъяснимая тяга к боли у мазохистов. По сути это и есть извращённый душевный мазохизм — всё, связанное с Изабелой, ложится камнем на сердце, но по какой-то странной причине я хочу её понять и продолжаю думать о ней. Оказавшись в полупустой мужской раздевалке, наскоро принимаю душ, надеваю джинсы и рубашку. Собираю спортивную сумку, прощаюсь с парнями и иду обратно. К моему удивлению, на выходе за дверью меня поджидает Тена. Я вскидываю бровь, прикрывая за собой дверь. — Если ждёшь признания своей победы, знай: мои слёзы давно высохли. Тена оставляет мою реплику без внимания и продолжает смотреть на меня с неясным беспокойством, заламывая пальцы на руках. — Ты... ты пойдёшь со мной в "Принчи"? — её неуверенный голос заставляет Тену смущённо улыбнуться и на мгновение отвести взгляд. — В смысле, с нами. Рэй предложил до краёв налиться горячим шоколадом и забыть об игре. Я подумала... что тебе тоже захочется отдохнуть и расслабиться после уроков. Я грустно улыбаюсь, взъерошивая волосы на затылке. — Тен, прости, я бы с удовольствием, но у меня другие планы. Мне правда очень жаль. Может быть, как-нибудь в другой раз на этой неделе? Голубые глаза пару раз быстро моргают, Тена ободряюще улыбается, но как-то слегка натянуто. — О, ладно. Хорошо, я... ему скажу. Что-то мне не нравится эта обречённость... Я слегка склоняюсь к ней: — Ты чем-то расстроена? Она слишком резво трясёт головой. — Нет-нет, всё в порядке. Да, ты прав, лучше потом. Хорошего тебе вечера, Кор! — И тебе, — я кладу руку ей на плечо. — И будем считать, что я тебе этого не говорил, но сегодня ты меня сделала. Сделав глубокий вдох, Тена улыбается. Слишком тоскливо для той, кто только что выиграл у мальчишек в баскетбол. — Чего так долго? Ты переодевался там или детей рожал? Я прохожу мимо Изабелы, которая тут же равняется со мной, и мы выходим со школьного двора. Я подтягиваю лямку сумки, болтающейся на плече: — Знаете, дамочка, хочу сказать вам — вы не самая утончённая дева. Изабела фыркает, шагая по правую сторону от меня. — Куда пойдём? — я поворачиваюсь к ней лицом. — Есть пожелания? — На мои пожелания у тебя не хватит смелости, — она стреляет в меня лукавым взглядом. — И испорченности. Я веду плечом. — Знаешь, я даже не буду любопытствовать. Мы переходим дорогу, на этот раз не сворачивая в сторону автобусной остановки, и я решаю пройтись с Изабелой дорогой, по которой мы с Алией иногда ходим в школу, если за ней не приезжает автобус или нас не подбрасывает отец по дороге на работу. Оказавшись вдали от школы, я незаметно погружаюсь в свои мысли. Кленовый подлесок заглушает городские звуки, делая их более мягкими; ветер опускает на землю листья, аккуратно отрывая их от веток, здесь прохладный воздух и пахнет приближающейся зимой. Пройдя через некое подобие рощи, которая в детстве казалась мне целым лесом, мы выходим на широкую протоптанную тропу, и только спустя некоторое время Изабела лёгким толчком в бок напоминает мне, что мы молчим уже половину дороги. — О чём задумался? — интересуется она. Я бросаю на неё взгляд, неожиданно для себя решив немного пооткровенничать. — Раньше мы с Ким когда-то после уроков устраивали забеги по этой дороге, — я улыбаюсь собственным воспоминаниям. — Дома мне от мамы влетало по первое число за грязную одежду, но меня попробуй останови. Ты не представляешь, как я ликовал в тот день, когда наконец-то смог обогнать сестру. Потом выяснилось, что она мне поддалась, за что получила сумкой по шее, после чего заявила, что больше никогда не будет бегать со мной. Но в итоге всё равно иногда сдавалась и бегала. Изабела долго молчит, задумавшись. В какой-то момент я понимаю, что мы оба невольно замедлили шаг. — Я не знала, что вы с Ким были близки, — она произносит это так, словно в своём доскональном досье обо мне нашла совершенно новую информацию, которую не ожидала там обнаружить. Намеренное или нет, но это "были" вызывает у меня раздражение. — Мы и сейчас неплохо ладим, — поправляю я, краем глаза заметив, что Изабела поворачивает голову и внимательно на меня смотрит. — И что, ты часто с ней общаешься? Я ненадолго замолкаю, раздумывая над тем, стоит ли посвящать Изабелу в детали, не предназначенные для передачи отцу. — К сожалению, не так часто, как хотелось бы. Она пожимает плечами: — Не думаю, что отец так легко позволил бы тебе наведываться в Лондон. Я замедляюсь, искоса глянув на неё с сомнением, нарастающим неприятным холодком в районе живота : — Что-то уж больно много ты о нас знаешь. Ты в курсе всего, что происходит у нас в семье? Её дерзкая самоуверенная ухмылка снова начинает выводить меня из себя: — По большей части да. Видишь ли, в отличие от твоей непутёвой старшей сестрицы, у меня весьма доверительные отношения с отцом. Это режет, как нож в солнечное сплетение. Я мгновенно останавливаюсь: — Что ты сказала? Изабела в деланном удивлении вскидывает бровь: — А что я сказала? Разве это не так, братец? Или он просто шутки ради солгал мне насчёт всех её приключений с вашим директором? Я со свистом втягиваю в себя воздух. — Замолчи, — еле выговариваю я, вне себя от злости. Изабела скрещивает руки на груди и подходит ближе, поднимая голову, чтобы смотреть мне прямо в глаза: — Ты удивляешь меня, Кор. Ты столько лет так яростно защищаешь её выбор — но хотя бы на минуточку остановился и подумал, что это именно она разрушила вашу семью... — Всё, довольно! — ... и твои мама с папой в разводе именно из-за её выбора, а ты вынужден играть роль няньки и мамочки для своей младшей сестры, пока твоя ненаглядная Ким со своей несчастной любовью живут-поживают в своё удовольствие и вряд ли предлагают тебе помощь... — Прекрати, Изабела! — Она живёт своей жизнью в Лондоне, а ты всё ещё веришь, что она думает о тебе и вспоминает ваши пробежки до школы. Очнись, мальчик! Ей дела до тебя нет! Вот поэтому меня так удивляет твоя привязанностью к этой твоей Ким, ведь она бросила тебя, бросила всех вас ради какого-то озабоченного учителя, и это так мерзко, что даже меня тошнит! Оставив тебя растить Алию практически в одиночку, зная, что отец работает, а мать уехала строить новую семью. Я хочу сказать, Кор, что настоящие сёстры так не поступают. Если бы она любила тебя, то никогда бы не поступила так с тобой. Меня всего колотит. Впервые в жизни я близок к тому, чтобы ударить женщину. Но я должен успокоиться, должен, должен, должен... Я глубоко выдыхаю. — Пусть, может, и так. То, о чём ты говоришь — это папина точка зрения и его слова. Ты можешь сколько угодно пытаться настроить меня против родной сестры, и не знаю, зачем тебе это нужно, но одно я знаю точно. Тебя я никогда не буду любить так, как её. Рот Изабелы мгновенно кривится в агрессивной улыбке, она резко наклоняет голову, и так я понимаю, что задел за живое. — Потому что ты чудовище, — продолжаю я. — И у тебя никогда не было и не будет такого взаимопонимания, как у нас с Ким. Поэтому тебе не понять, что я хоть и скучал, когда она уехала с Шейном, но был чертовски счастлив за неё, потому что она, чёрт возьми, это заслужила! И не тебе лезть в мою семью и решать, кто в чём виноват и кто как должен себя вести. У тебя, как ты выражаешься, своя жизнь, так лучше следила бы за собой и за своей пьющей мамашей, к которой мой отец наведывается наверняка только потому, что она залетела тобой и шантажирует его твоим существованием! И раз уж мы откровенны — твоё пресмыкание перед папочкой выглядит убого. Может, ты и считаешь, что весь этот цинизм и презрение к людям делают тебя загадочной и крутой, но как по мне, ты вышла очень жалкой пародией на отца. Шах и мат, чудовище. Я стою напротив неё и дышу так, будто только что пробежал полумарафон. Изабела смотрит на меня совершенно новым взглядом, в котором читается онемелое удивление. Я ожидаю любой реакции. Пощёчины, криков, слёз, истерики, на худой конец. Давай, ну же, я готов. Но происходит нечто, чего я никак не мог ожидать. Её пальцы легонько скользят мне в ладонь и обхватывают её, и Изабела, сделав шаг, обнимает меня за талию. — Ух ты, — тихо произносит она, и в её голосе нет ни обиды, ни злости. Это объятие длится не более трех секунд, но никогда в жизни я не был настолько растерян. Я не могу описать даже оттенки из той гаммы чувств, которую испытываю — это нечто слишком мощное, странное и ужасно ненормальное. Я мгновенно остываю. Сейчас я готов под землю провалиться от стыда за то, что наговорил ей, и всё же не решаюсь обнять её в ответ. Меня окутывает запахом ванили и цветочного шампуня для волос. Изабела отстраняется. — Глубоко же мы друг друга зацепили. — Прости, — раскаиваюсь я. — Меня понесло... Боги, мне так стыдно... — Но ты был прав, — спокойно отвечает Изабела. — Я действительно чудовище и на самом деле молюсь на отца, хотя знаю, что он хуже проклятого. Кор, я говорила, что со мной непросто. — Мягко сказано, — нервно усмехаюсь я. — Я очень давно хотела стать тебе другом. Ты всегда мне симпатизировал, всякий раз, как отец говорил о тебе, мне казалось, что у нас с тобой много общего. Именно с тобой, а не с Алией или с Кимберли. Я не смогу понять твою сестру. Всё, что я хочу сказать, так это если бы ты был моим братом, то я бы не допустила, чтобы ты страдал из-за меня. Я некоторое время молчу, прежде чем решаюсь сказать это: — Изабела, я и есть твой брат. — Нет, — она спокойно качает головой. — Ты брат Ким. Пока мне непонятна её логика, её мотивы и принципы, но в одном я уверен — несмотря на свой стальной характер и непоколебимую гордость, Изабела просит о помощи. Я пытаюсь подобрать нужные слова. — В таком случае мы можем попробовать... можем стать друзьями, — предлагаю я. На лице Изабелы снова мелькает знакомая кривая усмешка: — Я не умею дружить, братец. Но ты прав — мы можем попробовать.