***
Пэрриша доставляют в больницу как раз, когда Стайлз уже собирается домой после осмотра. Его вносят на носилках. Пэрриш, очевидно, обнажен, но прикрыт тем же термо-пледом, а видимые участки его тела измазаны в черной саже. — Я в порядке! — настаивает он. — Стойка меня как щитом закрыла. Стайлз вспоминает ноги, едва шевелящиеся под завалами кабинета дежурного. Полыхающее вокруг пламя. Вспоминает, как ушел, оставляя незнакомца умирать. — Джордан! — восклицает он. — Стайлз. Шериф в порядке? — В операционной. Все будет хорошо. — Я почти ничего не помню после того, как прогремел взрыв, — говорит Пэрриш. — Что за чертовщина: на мне одежда сгорела, но ни одного ожога на коже?! Не самая удивительная вещь, что Стайлз слышал за последнее время. — Не знаю, друг. Я просто рад, что ты в порядке. — Да, — хмурится Пэрриш и трясет головой. — И ты, Стайлз. Я рад за тебя тоже. И тогда в коридоре появляется Мелисса, чтобы сообщить Стайлзу, что операция завершилась. Все мысли о возвращении домой забыты.***
— Хей, пап, — шепчет Стайлз, когда Джон медленно открывает глаза. — В медсестры заделался? — спрашивает Джон, щурясь. — Мелисса одолжила запасной халат, — объясняет Стайлз. — Как твоя нога? — Иди сюда, ребенок, — говорит Джон. Стайлза не волнует, что он уже взрослый мужчина. Он забирается в постель к папе, втискиваясь через непонятное оборудование, и думает о последнем разе, когда он залезал также к одному его родителей. Последнем разе, когда один из них просто не проснулся в холодной, чистой, пропахшей антисептиком палате. Стайлз закрывает глаза. Ему снова восемь, и он продолжает думать, что, если только суметь обнять покрепче, никто никуда не уйдет. — Твоя мама бы так гордилась тобой, сынок, — произносит Джон, его голос низкий и хриплый. — Я горжусь. — Почти уверен, что я облажался по всем пунктам в теории поведения при чрезвычайных ситуациях. — Почти уверен, что в мире нет ни одной дисциплины, которая могла бы подготовить тебя к случившемуся, — хмыкает Джон. Стайлз кладет голову на плечо папы и вспоминает годы, когда он был достаточно маленьким, чтобы отец мог поднять его. Вспоминает, как посмотреть на него — означало смотреть высоко-высоко, а обнимать была возможность только его колени. Это воспоминания или фантазии? Или это каким-то образом отложившиеся в его памяти истории, рассказанные отцом, просмотренные видеозаписи, фотографии из альбома в гостиной. Иногда ему кажется, он всю жизнь провел, желая повернуть время вспять, но еще никогда эти мысли не отдавали такой болью, как в ночь после смерти его мамы. Стайлз не хочет, чтобы его отец тоже оставил его. Никогда. — Я люблю тебя, Стайлз, — говорит Джон. — Но ты не можешь остаться здесь на всю ночь. Стайлз открывает рот, чтобы возразить. — Я в порядке, — спешит убедить его Джон. — Но не забывай, о Дереке с Питером тоже стоит позаботиться. Стайлз чувствует, как от слов папы по его телу распространяется тепло. Они семья. Стая. Никто из них не произносит этого, но чувствуют оба.***
Когда Стайлз дожидается последнего визита медсестры, уже совсем поздно. Дом погружен в темноту, но Дерек открывает дверь еще до того, как Стайлз поднимается на порог. За его спиной, в темноте, вспыхивает пара алых глаз. — Папу прооперировали, — говорит он. — Почему вы сидите в темноте? — Мы видим в темноте, — отвечает Дерек. Он прижимает Стайлза ближе и трется носом у его горла. — Дер… — слабо пытается отстраниться Стайлз. От него, должно быть, до сих пор несет кровью, пеплом и дымом. — Мне нужно принять душ. Он поднимается наверх, по пути зажигая в доме свет, и долгое время стоит под горячими струями воды. Когда вода перестает окрашиваться после контакта с его кожей, ее температура уже сильно понизилась. Когда его конечности, наконец, отмирают, Стайлз начинает дрожать. Он влезает в свои пижамные штаны и Секси-кексик футболку и сразу направляется в спальню Дерека. Он забирается под одеяло, все еще дрожа. Стайлз не уверен, это от холода, шока, низкого уровня сахара в крови или выброса адреналина. Все, что он знает, — он не может заставить себя прекратить трястись, точно так же, как не может заставить свой мозг перестать гонять перед глазами воспоминания недавних событий снова и снова. Проходит совсем немного времени, прежде чем к нему присоединяется Дерек. — Все хорошо? — шепчет он. — Т-только когда я м-маленькая ложеч-чка. Тепло его тела обволакивает лучше одеяла. Дерек просовывает руку между ним и матрасом, укладывая ладонь на его живот, а другой накрывает его грудь, и Стайлз может чувствовать их жар даже через футболку. Бедра Дерека тесно прижаты к его так, что Стайлз мог бы свободно немного поджать колени, укладываясь комочком, если будет необходимо. — Ты с-сам в порядке? Дерек не отвечает. Стайлз медленно расслабляется в объятиях Дерека. Дрожь почти прекращается, снижаясь до уровня редких вибраций, а послешоковое состояние отпускает его. Дыхание Дерека щекоткой отдается за ухом, и Стайлз поворачивает голову, утыкаясь носом в подушку, хранящую запах Дерека. Наконец, он двигается, переворачиваясь на другой бок. Рука Дерека перемещается на его бедро. Их лица так близко, и как же нечестно, что Стайлз почти слеп, а волки могут видеть в темноте! Невозможно. Им со Скоттом определенно пора поторопиться с дневником учета сверхспособностей. Стайлз слышит тихие шаги из коридора, а затем скрип двери в папину спальню. — Что делает Питер? — Запах твоего отца помогает ему чувствовать себя в безопасности, — почти мурлычит Дерек. — О. Стайлз не уверен, это совсем стремно или нет. Разве не он только что повернул голову к подушке, чтобы вдохнуть запах Дерека по той же причине? Он думает о Кейт Арджент, о том, как злобно она подавляла волка в Дереке. Вместе с тем она подавила и много человеческого в нем, думает Стайлз. Потому что вещи, в которых нуждаются волки и люди, не так уж разнятся: им нужна еда, кров и тепло. Им нужен комфорт. — Ты действительно в порядке? — снова спрашивает он Дерека. В этот раз ответ все же следует. — Я не знаю. — Ты любил ее долгое время. Не важно, что она манипулировала этим. Твои чувства были настоящими, — Стайлз поднимает руку и опускает ладонь на щеку Дерека. Он прочерчивает пальцем острую линию его скул. — Это нормально, что ты сожалеешь о ее смерти. Щека Дерека влажная. — Но я рад, что увидел твоего волка сегодня, — шепчет Стайлз. — Он удивительный. Удивительный, говорит он, но хочет сказать прекрасный. — Не должен был, — шепчет Дерек в ответ, он звучит напряженно. — Не должен был позволить ему выйти. — Эй. Не думай об этом, хорошо? — взгляд Стайлза темнеет. — Твой волк спас всех нас. Дерек снова молчит. — Дерек, я твоя сучка? Просто дырка для твоего волка? — Нет! — яро восклицает Дерек. Стайлз спокойно прижимает пальцы к губам Дерека. — Хорошо, но если ты не веришь всем тем словам, что она говорила обо мне, почему не подвергаешь сомнению ее слова в твой адрес? Дерек открывает рот, но лишь молча закрывает его. Ничего страшного. Здесь нет правильного варианта ответа. Стайлз знает, дорога к осознанию всегда непростая. И он не в силах изгнать призрак Кейт Арджент простыми ночными обнимашками и парой логических намеков. Но только то, что путь этот долог, не значит, что Стайлз не пройдет его с Дереком об руку. Одеяло, которым они укрыты, сшила его мама. Стайлз помнит, как поначалу он на цыпочках обходил завалившие весь пол стопки ткани различных расцветок. Первые несколько дней Стайлзу была интересна задумка. Он помогал маме подбирать кусочки разного дизайна, выбирать, какие из них сшить рядом. Но потом ему наскучило это дело. А мама продолжала эту работу неделями, месяцами… она вообще была в курсе, что за одеялом можно было доехать до ближайшего Волмарта? Но его мама стояла на своем, и вот, месяцы усилий не прошли даром. — Ита-ак… — сказала она, расправляя одеяло на постели. — Готово! А потом она так заразительно рассмеялась над косыми стежками и необработанными краями, что Стайлз тоже не сдержал звонкого смеха. Клаудия залезла на кровать, взяла его за руки, и они долго прыгали на расстеленном покрывале. В конце концов, несовершенства всего прекрасней. — У нас все будет хорошо, Дер, — в темноте ночи шепчет Стайлз. — Обязательно будет. Знаешь, почему я так уверен? — Почему? Стайлз слабо улыбается. — Потому что все другие возможные расклады уже произошли. Пора и нам получить заслуженное. Окруженный теплом Дерека, он засыпает.