Дело о Дагонитах

      Обычно в таких случаях принято начинать со слов: «это было время, когда я ещё не погрузился в пучины безумия…» — и бла-бла-бла. Если бы.       Когда две недели назад команда Авроров всё-таки соизволила найти меня (не лучшая страница в моей биографии) — в чём мать родила — истощённого, избитого, из…насилованного (подозреваю, что и это имело место)  — но до сих пор отчаянно сопротивляющегося наложенному заклятию беспамятства — на дне стеклянной банки — в моей собственной квартире — я не могу поручиться, что был абсолютно адекватен.       А вы бы?       Самое паршивое — это роль, которая тебе выпадает. Один и тот же случай реабилитировал Гольдшейн, сделал Скамандера (англичанина-натуралиста) героем, отправил этого немецкого маньяка в тюрьму, а тебя самого… Нет, никто не смеялся. Была отмечена стойкость и наблюдательность. Но, честное слово — при мне мои аврорские навыки или нет? — ощущалось временами что-то такое… заспинное… и тот тон, которым мадам Пиквери предложила мне реабилитационный отпуск — «заслуженный отдых» — как будто я не сидел всё это время в склянке, а гонялся за фестралами в потёмках. (Кстати, я вижу фестралов. Даже в темноте.)       Отпуск.       Мерлинова борода!       Уже через два дня я приводил в порядок свои дела и заметки, изрядно попорченные Гриндевальдом (как бы вам объяснить… вроде бы, ничего не изменилось, но ощущалось некое присутствие, касание — как будто всё вокруг в отпечатках пальцев). Кое-что так и исчезло, кстати. И — вот ведь драконья зараза — мой любимый костюм. Так и остался на том ублюдке.       Не суть.       Баба из Вторых Салемцев мертва, общество распалось.       Обскур уничтожен (а ведь права была Гольдштейн — именно тот паренёк и оказался).       Псих в тюрьме.       Дело закрыто и опечатано.       Отпуск…       Как будто это единственные проблемы!       Две недели в банке — и ещё две недели «отдыха»!       Ме-сяц, дорогие мои.       Мадам Пиквери, Вы представить себе не можете, что за это время могут натворить Дагониты, если уже не натворили… нет-нет, я не против женщин, и женщин в правлении, всё это красиво и эффектно, однако Гриндевальд проникает на самую верхушку, а ваши люди бессильны настолько, что какой-то приезжий натуралист с разжалованной из авроров девчонкой в компании её очаровательной сестры-блондинки и немага-булочника — немага! — умудряются поймать самого опасного волшебника едва ли не голыми руками, я уже не упоминаю о бессмысленном уничтожении обскура, в то время как его можно было бы… изучить… чёрт возьми, что Вы вообще знаете о депрессии, дорогая мадам?! О том, что Ваш лучший аврор всё это время предавался медитациям в своей стеклянной камере, я просто молчу.       Ладно, вернёмся к Дагонитам.       Дагониты — это, мягко выражаясь, заноза в заднице. Общество поклонников Великих Древних и Дагона в частности. Кто такой Дагон? Это, дети мои, Большой Босс из глубин, который вместе с Мамой Гидрой может однажды восстать со дна морского и сделать одним (Дагонитам) относительно хорошо, а очень многим другим (не Дагонитам) — безотносительно плохо, вплоть до полной потери рассудка или смертельного исхода. Дагон, в свою очередь, подчиняется Ктулху, но на этой стадии со сбором информации становится тяжко, ясно одно: Ктулху — это куда хуже Дагона.       Так вот. Общество изначально возникло в Нантакете, но со временем перебазировалось в округ Нью-Йорка, и здесь у меня есть отрывочные сведения о местонахождении их штаб-квартиры (она же «храм») то в одном, то в другом районе. Сведения, которые за прошедшее время могли безнадёжно устареть.       С другой стороны, именно Дагонитам мы обязаны подпольным «Особым Шогготским». Не знаю, не хочу думать, из чего они гонят это зелье, однако эффект оно оказывает просто… сшибающий с ног. И временами очень полезный для расширения сознания. Используй оружие врага против него самого.       Правда, и использовать его слишком часто не будешь — слишком узка грань между пользой и зависимостью — и лучше бы вообще не было этого чёртова чёрного вина…       Самая большая опасность Дагонитов, однако, заключается даже не в их сомнительном напитке, а во влиянии на немагов. (Одинаковые сны. Кошмары. Депрессия. Из немагов тянут энергию для подпитки собственного тёмного волшебства. Это мои предположения.)       И в том, что Общество в последние месяцы пополняет свои ряды с какой-то неприятной скоростью.       И в том, что мне до сих пор ничего толком неизвестно о составе этих рядов…       Но мадам Пиквери считает, что мне нужно «отдыхать».       Хорошо, говорю я, и на четвёртый день «освобождения» иду в атлетический зал Графа Б. (Граф — это не титул, а прозвище). Зал называется «Ад», он находится в подвальном помещении, куда ведут огненно-красные ступени с нежгучей имитацией пламени. Стены выкрашены в чёрный. Грохочут нехитрые приспособления для упражнений — волшебством мышц не накачаешь — а вот и сам Граф со своими светящимися в полумраке зелёными глазами (кажется, в нём есть вампирская кровь). Он слегка улыбается одним уголком рта, но я знаю, что все вопросы будут потом — тут царит взаимоуважение и признание чужой территории. Я, чёрт возьми, хочу быть в хорошей форме, если дело дойдёт до действий быстрых, чётких, и, возможно, внезапных.       Таких, как визит к Агнес, моей милой немагической пташки, вполне справедливо считающей меня «волшебником».       Вот так вот и шли дни — я занимался спортом, приводил в порядок дела, давал показания следствию по делу Гриндевальда, и в то же время, старался снова протягивать тонкие, незаметные ниточки к скользким, как рыба, Дагонитам… всё это внештатно, разумеется.       Я не пытаюсь оправдываться.       Я пишу это для того, чтобы вы понимали — всё когда-то имеет своё начало.