10. Путешествие. Начало
Боже, как я рад, что это не Катя, а Говард. И что Говард в трансе. Мы продолжаем пить чёрное вино. Никогда бы в жизни не подумал, что вообще способен проглотить такое количество этого зелья. Первое помрачение прошло, и в голове, напротив, становится удивительно ясно, вместе с тем, это «ясно», как будто, не имеет никакой связи с тем миром, к которому я привык. Я слышу, как меняется голос Подлунного — сейчас он переходит на более глубокие уровни взаимодействия с миром тонких материй — но смысл произносимых слов не доходит до меня, кое-что удаётся восстановить позже на основе собственных переживаний: «семьдесят и семьсот ступеней сна», «Инкуанок», «плато Лэнга»… Наш «ритуал» в самом разгаре — мы катаемся по полу и рычим, как дикие звери. Этот бой ничего не решит — мы одного роста, одинакового сложения: просто поединок «на равных», без всякого волшебства. И всё-таки тёмный маг оказывается сверху. — Перси, хватит обороняться, — он дышит мне в лицо, пары «Шогготского» обжигают. — Ты уже достаточно показал свою «самцовость», пора и честь знать. Но я не могу просто так сдаться. Не могу. Что-то глубоко внутри меня кричит и сопротивляется. Если это и правда один из верных способов «инициации», ублюдок нашёл именно то, что бьёт меня по самому больному месту: ведь я привык… быть сверху. Всегда. Никогда не позволял женщине, даже самой соблазнительной «госпоже», передоминировать. Я хозяин. Я мужчина. Я задаю ритм. Я всё ещё пытаюсь вывернуться, когда Гриндевальд вдруг замирает, словно бы прислушиваясь к чему-то, и через мгновение раздается голос, совершенно не похожий на голос Говарда, но, тем не менее, исходящий откуда-то изнутри Подлунного: — Дерзающий, Врата Сна откроются через некоторое время. Будь добр, приведи своё астральное тело в надлежащее состояние. Отринь сомнения и отключи свой разум. Доверься проводнику… «В какую всё-таки дурацкую историю ты вляпался, Персиваль!» — последняя трезвая мысль, которая проносится у меня в голове. Я зажмуриваюсь и позволяю Гриндевальду сделать с собой всё, что надо (всё, что ему угодно). Никакого «щелчка», никакого иного знака, что вообще что-то куда-то «переключилось». По телу Гриндевальда пробегает дрожь, меня колотит ещё сильнее, клочок сознания размером с микрон ещё осознаёт, что мы только что кончили вместе. Если я и пьян — я должен бы быть изрядно пьян уже — то не чувствую этого. В привычном смысле. Всё довольно… странно. Но, тем не менее, нет ощущения «выхода из тела», как его обычно описывают. Рука Гриндевальда соскальзывает с моего плеча. Он изрядно искусал меня, по-моему, кое-где даже весьма глубоко. Я хочу открыть глаза — и понимаю, что они открыты. И что я ничего не вижу. Пронзает каким-то запредельным леденящим ужасом, когда я осознаю, что нахожусь в абсолютной пустоте и черноте. Что-то лёгкое скользнуло возле лица, а затем какой-то повелительный голос начинает произносить заклинания на языке, которого я не знаю. И меня начинает стремительно… всасывать куда-то. Я становлюсь каплей воды в водостоке. Это хуже, чем первый опыт трансгрессии, потому что менее материально, и абсолютно, абсолютно неконтролируемо. Вдруг со всех сторон появляются цветные всполохи — красные и зелёные, сперва не больше искры, а затем разрастающиеся до огромных молний и всплесков Aurora Borealis через всё… небо?.. Всполохи тускнеют, но не совсем. И я обнаруживаю себя лежащим… на полу… в своей комнате. Пошатываясь, встаю. Голова гудит. Если в этом и был весь смысл «ритуала», то я не особо впечатлён… Соображаю, что в комнате очень темно. Постепенно глаза привыкают к красноватому свечению от окна, и могу разглядеть детали… Вся мебель — неясные трухлявые силуэты… пол — гнилой, зияющий кое-где чёрными провалами… в старом, изъеденном жучком кресле замечаю силуэт… —Говард? — труп, больше похожий очертаниями на человека-слона. Поспешно отвожу взгляд. А Гриндевальд? Вот и он. Как был — совсем рядом с тем местом, где недавно лежал и я… Наклоняюсь разглядеть лицо. Это какая-то совсем другая версия Гриндевальда — божественно-прекрасный юноша с длинными медовыми волосами, лёгкая улыбка застыла на идеально очерченных губах… Касаюсь его плеча — кожа холодна, как лёд. Смотрю на свои руки… какие-то струпья, порезы… Кидаюсь к окну. Город рдеет в отблесках пожаров. Набухшие тёмно-багровые тучи ползут низко-низко, от них исходит жужжание… Мерлинова борода, КУДА МЕНЯ ЗАНЕСЛО?! Рассуждай, Персиваль, рассуждай… собери себя в кулак… «неизвестная» мне магия, должно быть, хитро действует… ведь это — явно не «реальность», но и не то пространство сна, куда я направлялся… какие-то Лимбы, не иначе — ловушки на пути Дерзающих… Я шагаю туда-сюда, пытаясь придумать хоть что-то и не поддаться панике, и вдруг моя ступня задевает… бутылку. Всё та же самая бутылка «Шогготского», ничуть не изменившаяся. Я поднимаю её. На дне ещё осталось с полглотка… Так… Ладно. Мы проведём свой «ритуал», что вас всех гремлины побрали… Место силы есть? Есть. Медиум есть? Кошусь в сторону кресла. Будем считать, что есть. Проводник есть? Вот он лежит, то ли спящий, то ли… Я опрокидываю бутылку себе в горло, чувствуя, как густая огненная жидкость нехотя ползёт по языку — если у меня ещё останется после этого язык, если останется, если… Затем склоняюсь над тем, кто является проекцией «проводника»… и замечаю, что его кожа цветёт пятнами разложения… Думаю, это «нечестивое деяние» будет в самую точку. Я уже слишком зол, чтобы бояться чего-либо… В тот момент, когда я кончаю, труп подо мной взрывается мириадом червей. Эти черви накидываются на меня, чтобы пожрать. Чтобы оставить от меня только пустоту… и черноту. И это хорошо.11. Путешествие. Продолжение
Снова дезориентация и кружение, снова вспышки. На мгновение я чувствую, что «реальность» совсем рядом, за невидимой гранью тоньше волоса… Что-то твёрдое под ногами. Ноги в какой-то обуви… Я стою на каменном полу, одетый. (Уже хорошо.) Тьма незаметно рассеивается, над головой брезжит серый свет. Что-то чёрное приближается ко мне. По мере того, как оно подходит ближе, становится всё светлее. Кажется, это… пантера?! — существо словно бы уменьшается в размерах, и теперь я вижу, что это — очень крупный, очень чёрный, но всё же из породы «домашних» кот. Кот, не доходя пары шагов, садится, очень внимательно, словно бы оценивая состояние, смотрит на меня, а затем говорит: — Привет, Персиваль. Я узнаю голос Говарда. Кот — Говард?! Впрочем, здесь, наверное, всё возможно. — Привет. — Я боялся, что не увижу Вас больше, хоть и пытался защитить… — Давай уже на «ты»… Не очень-то пытался, я тебе скажу. Меня вынесло в какое-то жуткое красное место… — С трупами? — С трупами. — Бывает. Но ты всё же вернулся. Мне не хочется вспоминать то, что я пережил совсем недавно. И каким холодным был мертвец. И как кожа разъезжалась под моими руками… Я встряхиваю головой. Кажется, свет достиг своего пика — установились серые сумерки, как в очень пасмурный зимний день, да и цвета такие же. Я стою на унылой каменистой равнине, кот рядом, а где Гриндевальд и все остальные (Дагониты, то есть) — это мне неизвестно. Осматриваюсь. Признаться, я ожидал продолжения кошмара, но вид плато навевает лишь скуку: так выглядят земли возле вулканов — щебень, слежавшийся пепел, шлак… ааа, смотрите-ка, ещё и кости… много-много костей… небо — как картонная декорация: плоское и низкое, вдалеке, вроде бы, чуть светлее. Если задрать голову, вверху видны какие-то точки. Не разглядеть. Оборачиваюсь. По трём сторонам плато окружают темнеющие неясные силуэты далёких, вроде бы, гор. Но я стою лицом по тому направлению, где в горной цепи широкая прореха. Опускаю взгляд на кота (или звать его Говардом?). Тот воспринимает это как некий условный знак и направляется в сторону «прорехи». Пройдя несколько метров останавливается и оборачивается на меня. Я понимаю, что должен идти за ним. — А где же мой «проводник»? — Твой проводник в этих землях — я. Геллерт был проводником в другом смысле. Инициатором. Здесь очень тихо. Звуки голоса похожи на куски бумаги, наклеенные на картон. Не хочется даже чертыхаться. Я не знаю, устал я или нет — просто бреду за котом, который ловко перепрыгивает с одной кучки щебня на другую, лавирует между какими-то невообразимыми черепами и костями такой формы, что я просто не могу представить, кому они могли бы принадлежать. Я чувствую, что надо молчать, но вопросы рвутся наружу. — Хорошо, с Геллертом теперь ясно, — ну вот, я впервые назвал его «Геллертом», — но что насчёт Дагонитов и куда мы идём? Может быть, не очень логично, но я и не «опытный сновидец» со статусом в N-ное количество лет… Я когда-то читал сказку, для немагов это фантастика, для нас — вполне конкретные вещи, так вот, в этой сказке был кот, который улыбался многими очень острыми зубами, и сейчас кот-Говард похож на того кота. Как же его звали?.. А, может быть, он просто скалится?.. Да, там было что-то про Алису… но вряд ли так звали кота… Я спотыкаюсь о какую-то особо хитрую кость и сажусь перевести дыхание. — Слушай… Говард. Мне кажется, или мы ни на вот такую личурку не подвинулись в нужную сторону? Кот подходит ближе. По-моему, он смотрит на меня с жалостью. — Мир снов тоже имеет свои расстояния, и это должно быть пройдено… — Но можно это сделать как-нибудь побыстрее? Я, честно говоря, не думал, что устану, путешествуя по несуществующему миру… — А почему ты считаешь, что путешествуешь по несуществующему миру?.. Кажется, тот кот тоже говорил загадками. Там, вроде бы, вообще все говорили загадками, в сказке. Я чувствую, что тупею от серости и монотонности вокруг. — Но, может быть, есть какой-то способ… семимильные сапоги, я не знаю, ступа Бабы-Яги, какой-нибудь нормальный привычный быстрый способ? Или скажи, куда нужно трансгрессировать… Теперь кот смотрит укоризненно. Потом поднимает голову и вглядывается в небо. — Есть… быстрый способ, Персиваль. Не самый приятный, но очень быстрый. Внезапно он издаёт душераздирающий вопль, даже как будто не просто крик, а воззвание… на странном, нечеловеческом (и не кошачьем) языке… я смотрю вверх и… — Мерлинова борода… …какие-то мерзкие твари на огромной скорости несутся с небес — это и были те точки, вернее, это они казались точками раньше… перепончатые крылья, хваткие лапы с длинными пальцами, головы увенчаны вогнутыми вовнутрь рогами, а вместо лица или морды — пустое место. Не знаю, как описать. Тот случай, когда нечего описывать. — Это ещё что?! — Ночные мверзи. Не люблю их, честно говоря, но за ними крупный должок… — То есть, мы полетим на них? Твари спускаются всё ниже. — Не совсем так, Персиваль. Они понесут тебя. А я пройду своим путём. — Стой-стой-стой, я тоже хочу твоим путём… Кот усмехается. — Этот путь совсем не для людей, Персиваль. Но будь спокоен. Они не причинят тебе вреда и доставят, куда надо… там и встретимся вновь… В тот момент, когда Говард договаривает последние слова, на меня без единого звука обрушивается целая стая ночных мверзей и, подхватив за что поближе, мигом поднимает в воздух. Плато удаляется с умопомрачительной скоростью, и мы летим.12. Дагониты
Мы летим очень быстро и всё так же безмолвно, только хлопают кожистые крылья да свистит ветер. Прикосновения многочисленных лап неприятны — они холодные и скользкие, но держат крепко. Сколько это уже продолжается — не могу сказать, но, кажется, стало темнее. Смотрю вниз. Сквозь мелькание тварей видна… уже не земля: похоже, мы летим над водой — море или океан, свинцовая поверхность покрыта морщинками: это волны… Впереди показывается какой-то зубец, торчащий из воды, и стая начинает снижаться. Я вновь поражаюсь той скорости, с которой передвигаются эти существа: зубец растёт с каждым мгновением и превращается в гигантскую острую скалу, одиноко торчащую посреди вод. Всё ближе и ближе, и вот уже видны зловещие расселины и острые пики, и многочисленные чёрные зевы каких-то пещер… неужели придётся… — однако я не успеваю додумать эту мысль, так как ночные мверзи на полной скорости влетают в одну из дыр, и, влекомый ими, я устремляюсь куда-то во тьму… Затем — всё тот же сумасшедше быстрый и безгласный полёт, коридоры петляют и уходят вниз, воздух становится всё более влажным и всё менее свежим, а через какое-то время — отвратительно удушливым… и вдруг меня отпускают. Я даже не успеваю испугаться: всё смешалось в голове, только понимаю, что падаю, всё глубже и глубже… «Вот тебе и кроличья нора…» Внезапно я сознаю, что лежу на какой-то холодной каменной поверхности. Трупный смрад практически невыносим, я едва не задыхаюсь. Чернота вокруг настолько плотная, что кажется особой субстанцией… и вдруг в этой черноте мелькают два огонька. Никаких звуков, сколько бы я ни напрягал слух, и всё-таки огоньки подбираются ближе. Я совершенно не представляю себе, что произойдёт, если какой-нибудь местный монстр решит, например, меня сожрать. Я проснусь? Или я умру? Или я умру здесь, но проснусь… там? («Там» кажется сейчас особенно нереальным). В любом случае, я поднимаюсь на ноги, чтобы встретить опасность лицом к лицу. Как Аврор. — Вот и прекрасно, Персиваль, значит, нам остался последний отрезок пути… ты уж прости, но его придётся всё-таки пройти пешком. Голос Говарда, и глаза — две маленькие кошачьи луны — совсем рядом. Я протягиваю руку, и по ней скользит что-то словно бы чешуйчато-меховое… но я точно знаю — это именно он. Киваю головой, не силах вымолвить ни слова. Уж как-нибудь коты видят во тьме… даже в этой тьме. Под ладонь проскальзывает кошачья голова и острые лопатки. Понимаю, что Говард предлагает идти за ним следом. Так мы и движемся — в кромешной тьме — я и Подлунный в его котовом обличьи — куда-то — надеюсь, это всё-таки связано с Дагонитами и чёртовым Геллертом… Дорога опять начинает идти под уклон, а через какое-то время я начинаю различать отвратительное зеленоватого оттенка свечение: тускло фосфорицируют сами стены, словно покрытые какой-то плесенью или слизью. И чем дальше, тем больше этой слизи на стенах, на высоком потолке, на скользком полу. Туннель становится всё шире, а затем… — Мы входим в Нижний Храм. Будь осторожен, не выдай своего присутствия, — тихонько говорит Говард и как-то весь подбирается. …затем моему взору разверзается гигантское чрево скалы. Необъятные циклопические колонны уносятся наверх, во тьму. Воздух настолько мерзок, что давно уже не имеет права на своё привычное название. И ещё… звуки. После гнетущей тишины переходов они производят какое-то болезненное впечатление. Странно, но эха нет, и я очень чётко понимаю, из какой именно стороны доносятся… голоса?.. Да, именно голоса, только говорят они на непонятном мне, даже как будто нечеловеческом, языке. Я смотрю на кота, кот кивает, и мы начинаем осторожно и бесшумно продвигаться за колоннами… Чем ближе мы подбираемся к голосам, тем чётче я их различаю: как будто спорят три… допустим, человека. Или кто у них тут вместо людей… Ещё один плавный изгиб чудовищной колонны, и я становлюсь свидетелем сцены, которую одновременно и ожидал и не ожидал уже увидеть: двое жрецов в чёрно-белых мантиях, расшитых огненными знаками, в высоких тёмных митрах, застывшие, словно бы, в страхе, и третий… Геллерт Гриндевальд — фиолетовый плащ, будто сотканный из клубящихся теней, одна рука поднята в заклинающем жесте, а глаза — это видно даже оттуда, где прячемся мы — пылают жутким зелёным цветом. Ужасающим голосом, который словно спиралями разносится от того места, где стоит тёмный маг, он произносит, по-видимому, уже окончание какого-то страшного проклятия: один из чёрно-белых падает на колени, а затем оседает на пол, второй кидается к нему, чтобы подхватить. И я знаю, что в темноте, там, где колонны заканчиваются, там, где невероятные ступени ведут в таинственное подземное море — я просто знаю это — есть кто-то ещё, кто наблюдает… и имя ему — Дагон. Лицо Гриндевальда — если позволительно применить слово «лицо» к этой искажённой маске — как будто уловив мою мысль — или я произнёс её вслух? — начинает поворачиваться в нашу с Говардом сторону… И вдруг всё останавливается. Время словно замерзает. Хотя я — и кот — определённо вне этой заморозки. И я замечаю рядом с собой… вот тут правда слово «человек» не очень подходит… но… оно… вернее, он, имеет форму и вид высокого мужчины, с кожей белой, как талый снег, с волосами чёрными и растрёпанными, и, когда он оборачивается, я вижу, что глаза его черны, как космос, и по одной далёкой звезде горит в каждом из них… Говард по-кошачьи грациозно отвешивает что-то вроде поклона. — Приветствую Тебя, Владыка Снов! — Ты был прав, Говард. Голос глубокий, как… вот ведь штука, я и сам уже так глубоко, что только с этим и могу сравнить: голос, такой же глубокий, как и колодец, куда меня занесло. — Этот маленький кошмар вернётся в мой Замок, и там я решу его судьбу. «Маленький кошмар» — это Дагон, понимаю я. Звёздные глаза сверкают в мою сторону. — Сновидец! Ты стал свидетелем того, чему не должен был. Я пытаюсь сказать, что не особенно-то мне и хотелось, но язык как приклеился к нёбу. — Владыка Снов, этот человек пытался покончить с Дагонитами в бодрствующем мире. Он должен был узнать правду. — Хорошо, Говард. Ты, Ходящий по снам, вернёшь сновидца в его мир. Кот снова кланяется. Я тоже кланяюсь, неспособный выговорить ни слова. — Что до этих трёх… они, несомненно, тоже должны вернуться… но я подумаю ещё над наказанием. Честное слово, я не завидую Гриндевальду и тем двум — Кристоферсону и Анбэлансу (ведь это именно они). — Прощай, сновидец! И не ищи встречи со мной, ибо второй раз может стать последним… До свидания, Ходящий по снам! Твоё предупреждение было ценно. Будь и впредь желанным гостем в моём Замке. Я уже даже мысленно не пытаюсь спорить — поскольку точно знаю, что никакой подобной встречи никогда не искал. А мир в это время начинает распадаться на тонкие-тонкие полосы, и вот мы с Говардом идём вверх по долгой-долгой лестнице, и каждая ступень всё ближе к пробуждению.