***
— А где ты раньше жила? — спрашивала я ее с упреком в голосом, ведь я же еще должна побыть в роли обиженной подруги. — В Питере, — кратко ответила она, ведь ее рот был занят шоколадным мороженым. Мы сидели в каком–то парке и смотрели на мимо проходящих людей. Красота, какая. Да, сегодня безмятежный выходной, когда некоторые отходили от пятничного похмелья, а другие только начинали свой отдых. Софа смотрела на все это с честным детским любопытством, а ... Мне это так наскучило, что я оторвала взгляд от прохожих, и стала поворачивать странички журнала, которые купила в местном киоске. Честно сказать, я не любила все эти модные журналы, вроде «Максим», или иностранных «Нью–Йорк–Таймс». Все это была лишь пустая трата времени. Зачем мне мода и накачанные актеры, когда у меня уже есть лучший друг — учебник по анатомии или книга философских изречений Гете? — Знаешь... Думаешь.., я нравлюсь Егору? — с некоторой паузой и заминкой для выдоха, прошептала русоволосая. — По крайней мере, он не дерется с кем попало, — та лишь закатила глаза. — Но ты же не его подружка, Эл. Хочет — дерется, не хочет — нет, — с ехидством произнесла девушка. — Но замазывала его жуткие синяки и отеки, я, — делая акцент на своей роли в предложения, сказала я. — Добровольно, — подметила она. — Думаешь, я не хочу сказать ему о своих чувствах, но... — я с этим чертовым отчаянием выдохнула, и попыталась натянуть, что–то вроде фальшивой улыбки, — Скажет, что я найду лучшего и ему я даром не сдалась. Когда он меня защитил, и когда я ударила этого урода, во мне что–то щелкнуло, но не настолько, Соф, чтобы кидаться ему на шею. — Я даже не знаю, есть ли у него кто–нибудь, — в это время мой шок граничил с целенаправленным желанием хорошенько посмеяться от души. Я лишь замерла с этим чертовым журналом в руках, поглядывая на одну страницу, где красовалось очень привлекательное фото... — Егор?! — София с видом хищника выхватила у меня из рук эту бедную «газетку», а светло–зеленые глаза ее уже готовы были выкатиться на землю. Я. Сейчас. Лопну. От. Смеха. А кто–то говорил, что такому никогда не бывать. Что Егор не такой гламурный и... Привлекательный. — Все не так плохо, — похлопала я ее по плечу, когда приступ смеха покинул меня. И теперь, я могла разглядеть непривычную внешность Егора. Он сидел в каком–то супер известном кафе, приняв самое что ни на есть сексуальное выражение лица. Одет парень был в дорогую футболку от «Дольче Габбана», а нижняя часть была покрыта тоже какими–то не дешевыми джинсами, на ногах сникерсы. Ну, а самой неприятной частью было то, что рядом с ним сидела и не отпускала его руку молодая девушка, но старше нас, лет на три–четыре. Она была эффектной шатенкой с голубыми глазами(явно, линзами). И все это мы лицезрели под заголовком, «Два сердечка вновь воссоединились»... Мы молчали. Я всем телом участвовала, что Соне плохо. Даже очень. Ее хрупкие ручки дрожали, а этот тупой журнал выпал из ее рук. Черт. Она не могла говорить, я смотрела и видела, как боль сковывает ее тело. — Успокойся, это глупый пиар, и все! Сколько таких фиктивных пар было и будет, а? — держа ее за плечи, я пыталась привести ее в чувства, хотя сама далеко не верила в свои слова. — Мне нужно уйти, Эл, — выдавила она из себя, и на ватных ногах Софа скрылась из моего поле зрения. Я знала, что ей нужно одиночество и проводить ее до дома, было бы четной попыткой...***
— Идем, не трусь, Раф. Мне надоело здесь стоять. Вроде элитный район, а подъезды не отапливают, — проворчал брюнет, переводя взгляд с массивной двери на меня. — А вдруг у родителей... — понимая, что я сейчас ляпну что–то похуже сказанных слов, она не вовремя остановилась. — Да? — с какой усмешкой оглядел ее парень. — Прости, — я вжалась в дверь квартиры, до крови закусавая нижнюю губу. — Я не это хотела сказать. Парень ничего не ответил. Сегодня он выглядел более чем «красиво». Эта черная футболка была хорошо облегала его торс, черные джинсы тоже были, как раз. Только меня это очень раздражало. «Оделся, как на похороны», — мысленно прокрутилось в моей голове. После приветствия, мы оказались в моей квартире. Мама натянула очень уж любезную улыбку, а папа после того, как заметил парня, стал мрачнее тучи. Только я не понимала, в чем дело? Может его смутили татуировки? Это было что–то на японском или китайском, на запястье. Может, тогда он просто не заметил их тогда? Но, Слава Богу, отец не стал из–за этого портить встречу. Сразу же его завалило вопросами о школе, об образовании и прочем. Но только прошло двадцать–тридцать минут, отец бесцеремонно подошел для него «главному вопросу». — А где вы нашли Раф в таком ужасном состоянии? — явно делая намеки, на то, что я еще была в стельку пьяна, папа пронзительно взглянул в глаза Сульфуса, ища правды. — На вечеринке, — сказал, как отрезал. Я же забыла его предупредить, твою ж дивизию. Парень же видя, как лицо моего папы побагровело, а чашка с грохотом опустилась на блюдце, он сразу же продолжил: — То есть, я был на вечеринке, и увидел знакомую мордашку, — я даже не могла понять, оскорбление это или комплимент, — К ней приставали какие–то гопники, я заступился за нее, закрутилась драка, но все обернулось хорошо. — А вы, молодой человек, ничего себе не повредили? — со беспокойство спросила мама. — Пустяки, — отозвался он. — Всякое бывает. — Спасибо вам большое, а то вечно Раф попадает в неприятные ситуации. — Ну, у вас очень приятная дочь, — сказал Сульфус, что мама чуть было не поперхнулась чаем. Бедный, он даже не понял в чем проблема. — Скажите, Сульфус. У вас есть что–то с Раф? — этот вопрос явно заставил моего друга засмутится. — Мама! — я не могла скандалить, ведь все это кончилось бы трагично. — Мы должны знать, — металлическим голосом произнес отец. Сульфусу стало неприятно, это было видно сразу. Он заерзал на стуле, выражение его лица менялось с каждым словом родителей. Но Громов все же нашел в себе силы и с его натянутой улыбкой он в той же манере, что и родители, произнес, отделяя каждое слово: — У нас ничего нет, Екатерина Павловна, — отец довольно улыбнулся, и откинулся на стуле. А мать спокойно выдохнула, и опять начала о чем–то говорить. Я знала, что они сделали это специально, чтобы я поняла, что влюбляться в него и похожих на него типажей мне строго–настрого запрещено, а любые попытки с моей стороны будут строго просто убиты моими родителями. Я не имею права. Мое сердце сжалось в каких–то невидимых оковах, что не хотели выпускать мое сердце. Мне было жутко больно. Я не могла ничего сказать. Казалось, будто что–то вместе с сердцем вырвали из моей груди. Это были надежды.