Второе дыхание

Дневное солнце заливало своим сиянием кают-компанию, и от этого она выглядела ещё просторнее: с белыми стенами и потолком и светлой мебелью, с которой резко контрастировал стол, выкрашенный чёрным лаком, пространство, наполненное светом, казалось больше похожим на средних размеров обеденную или гостиную, чем каюту корабля. Пожалуй, кают-компанию с полным правом можно было назвать самым уютным помещением на «Разящем». - Кто-то из команды разбившегося корабля пришёл в себя? - спросил Норрингтон, склонившись над разложенными на столе картами. С самого утра он, Джиллет и Гроувс рассматривали варианты наилучшего курса для линейного корабля, и теперь последнее слово было за Джеймсом. - Да, сэр, - с готовностью отрапортовал стоящий посреди кают-компании светловолосый гвардеец. - Один человек, он представился боцманом, Дэниэлом О'Коннелом. - Каково его состояние? - По словам доктора Бэнбоу, ему ничего не угрожает, и ему разрешены короткие посещения. - Сейчас переговорим с мистером О'Коннелом, - не отрываясь от лоций и прокладывания курса, произнёс Джеймс, с этими словами обращаясь к Джиллету и Гроувсу, стоящим тут же у стола справа от своего непосредственного начальника. Они с готовностью кивнули, коротко переглянувшись. - Из пассажиров кто-то очнулся? - спросил затем коммодор, разворачивая в руке латунный циркуль так, что тот "зашагал" по карте. - Нет, сэр. При мне никто, - отозвался гвардеец. - Как обстоят дела с заключёнными? - поинтересовался Джеймс. - Всё тихо, сэр. - Хорошо. Подождите на палубе, - коротко произнёс Норрингтон. Стоявший посреди каюты гвардеец вытянулся в струнку, развернулся кругом и вышел за дверь. - Остановимся в Нью-Йорке, пополним запасы и передадим пиратов местным властям, - указав подошедшим офицерам на карту, сказал коммодор. - Затем двинемся вдоль североамериканского побережья до Багамских островов и Нассау, а оттуда уже возьмём курс на Ямайку, - ведя пальцем по бумаге, закончил он, остановившись на точке за подписью «Порт-Роял». - Закупать придётся больше, чем обычно, - задумчиво пробормотал Гроувс, пересматривая списки необходимого. Они уже были с исправленными и увеличенными цифрами соразмерно с количеством вновь прибывших на борт «Разящего» людей. - А что, если Корона не оплатит счета полностью? Или в Нью-Йорке откажутся принимать этих пиратов? - поднял глаза на коммодора Джиллет, в голосе его слышалась неуверенность. - Я запишу на своё имя, а заключённые останутся на корабле, - коротко ответил Норрингтон, выпрямляясь и откладывая циркуль. Расходы на содержание линейного корабля, и без того высокие, действительно выходили за обычные рамки, к тому же не являлись военными. Это давало Короне все основания для отказа в их покрытии. Однако, если Джеймс собирался доставить людей в Порт-Роял, ответственность за них и их благополучие в плавании он должен был нести до конца. Жалование командующего Ямайской эскадрой позволяло это сделать, хотя определённые долги могли повиснуть. - В данный момент не стоит затягивать с нашим визитом к боцману, джентльмены, - надев треуголку, коммодор взял со стола потрёпанную книгу со вздувшейся по краям обложкой и неровно лежащими страницами, как если бы её окунали в воду, и двинулся в сторону двери. Джиллет и Гроувс тут же направились следом. Книга в руках Норрингтона была ничем иным, как бортовым журналом постигнутого несчастьем корабля, «Андромеды», выживших пассажиров которого они вчера спасли со скал. Как Джеймс и предполагал, это действительно был торговый корабль: направлявшаяся из Филадельфии в Порт-Роял, «Андромеда» везла на своём борту четыреста тонн груза, больше сотни пассажиров и около четырёхсот человек экипажа. Через неделю после выхода в море корабль попал в сильный шторм и, после того как его помотало по волнам, налетел на скалы, где судно, находившееся там по меньшей мере неделю, и обнаружил «Разящий». Всё это Норрингтону стало ясно после того, как часть ночи он потратил на изучение судового журнала. Записи между отчётами о плавании и описаниями катастрофы в нём прерывались на четыре дня. Теперь ему нужна была полная картина происшествия, которую он собирался получить из первых рук. К тому же, всё, что коммодор знал о выживших двадцати пассажирах - это их имена, но совершенно без привязки к лицам, и узнать больше о тех, кого он взял на борт, выглядело также совсем не лишним. При этой мысли рука сама собой потянулась в карман мундира, где на дне покоилось девичье складное зеркальце-ракушка. Перед самым сном, уже лёжа в постели, Норрингтон рассматривал вещицу при свете свечи, ища намёк на инициалы владелицы, но, так ничего и не обнаружив ни на песочного цвета раковинах, ни на вставленных в них стёклах, остался теряться в догадках. Кто она, эта девушка? Откуда? Как её зовут? Лишь один признак, отсутствие обручального кольца на её руке, он помнил это, позволил сузить круг поиска до трёх имён. Однако узнать, кто эта незнакомка, которая подала сигнал бедствия, не спрашивая у неё самой, не представлялось возможным. Поэтому вскоре, почувствовав, что глаза его уже слипаются после насыщенного событиями долгого дня, Джеймс оставил попытки догадаться о том, кто эта девушка, самостоятельно, решив, что, если будет нужно, он сам обратится к ней - не так уж просто разминуться двум людям на одном корабле посреди океана. «Но сперва О’Коннел», - спустившись по трапу на нижнюю палубу в сопровождении гвардейца, заходившего ранее с докладом, и прислушиваясь к спору Джиллета и Гроувса о новых ценах в Североамериканских колониях, Норрингтон едва не прошёл мимо открытой двери одной из кают. Но вдруг оттуда послышался незнакомый женский голос, сопровождаемый знакомым чертыханьем. - Капитан! Капитан! Это была чуть ли не мольба о помощи, и Джеймс тут же развернулся на голос. Он застыл при виде оторопевшего Бэнбоу, крепко держащего за плечи юную темноволосую девушку, едва не висящую в его руках и кутающуюся одной рукой в покрывало. - Что здесь происходит? - резко спросил коммодор, не зная, о чём и думать. - Прошу вас, сэр, разрешите перенести в мою каюту одну девочку, Терезу Салли Гардинер. Русоволосую, шести лет, она ехала со мной на "Андромеде", корабле, у неё больше никого нет, - на одном дыхании выпалила девушка, не дав Бэнбоу сказать ни слова и глядя прямо на Норрингтона. В один момент он узнал её. Та самая, которая подала сигнал и которую он нёс на руках. Большие глаза девушки смотрели умоляюще, и на мгновение Джеймсу показалось, что этот взгляд точь-в-точь повторял взгляд Элизабет в тот день, когда она просила за Тёрнера. Старая горечь, периодически возвращающаяся из, казалось бы, небытия, не заставила себя ждать, однако Норрингтон отогнал лишнее и отвлекающее на посторонние мысли чувство. - Доктор Бэнбоу, исполните просьбу этой леди, - твёрдо произнёс Джеймс, глянув на корабельного врача. Чарльз Бэнбоу пользовался практически таким же доверием коммодора, как Джиллет и Гроувс, и вряд ли он желал зла беззащитной девушке, раз уж она только просит перенести в её каюту ребёнка. Норрингтон окинул незнакомку взглядом с ног до головы, и от её вида сердце наполнилось жалостью. В одной белой сорочке с набросанным поверх покрывалом и с повязкой на голове, слабо стоя на ногах, она казалась похожей на призрак и совсем хрупкой, что было не так заметно, когда он нёс её и она была в платье. И после всего пережитого она думала о девочке… Совсем как мисс Суонн, мысли которой обернулись к Тёрнеру, едва она ступила на борт «Разящего» после спасения от верной смерти на необитаемом острове. Очередной наплыв застарелой горечи был подавлен, когда Норрингтон спешно отвернулся, приказав стоявшим за его спиной Теодору и Эндрю следовать за ним к каюте в конце коридора, рядом с которой в ожидании стоял гвардеец. - Большое спасибо вам, капитан! - уже заходя внутрь, Джеймс услышал адресованные ему слова благодарности. Уголок губ коммодора на мгновение едва подёрнулся в улыбке: искренность простых слов вежливости из уст этой девушки была трогательна. - Зарабатываете популярность, капитан, а? - с усмешкой обратился к нему рыжеволосый бородач, тоже всё прекрасно услышавший. Великанского роста и богатырского сложения, он едва умещался на подвесной койке в небольшой каюте, выделенной ему, и при виде его казавшейся вообще ужасно тесной. - Мистер Дэниэл О’Коннел, я полагаю? - пропустив ремарку боцмана мимо ушей и не давая Джиллету начать с обвинениями в неуважении рангов, обратился к нему Джеймс и сел на поставленный перед койкой табурет. Офицеры последовали его примеру, присаживаясь на два стоявших тут же в каюте бочонка и обращая взгляды к боцману. - Он самый, - согласно кивнул О’Коннел, слабо приподнимаясь на койке. - Ваш гвардеец сказал, что вы придёте поговорить, коммодор Норрингтон. - Верно, - в душе радуясь, что они сразу переходят к сути дела, отозвался Джеймс и положил судовой журнал «Андромеды» перед собой на колени. От него не укрылся взгляд боцмана, тут же остановившийся на книге, которую в своё время нашли у него в руках, когда сам он был в бреду от обезвоживания. - Мне бы хотелось узнать у вас доподлинно, что, когда и как случилось с «Андромедой», - произнёс Норрингтон. - Вы не читали? - в голосе боцмана послышалось удивление с нотами горького сарказма. - Есть пробелы из-за сбитых чисел, - снова увидев краем глаза, как напрягся Джиллет, Джеймс бросил в его сторону короткий взгляд, и офицер взял себя в руки. - Один из них, например, это сколько вы находились в шторме, - продолжил Норрингтон. - Два дня, коммодор. Мотало так, как сеттер мотает куропатку, когда поймает, - посмотрев в дощатый потолок, отозвался боцман. - Паруса все посрывало ураганным ветром в первый же день, им же поломало мачты. Большая часть команды тогда и сгинула. Вместе с капитаном и старпомом. - Вычёркивали имена вы? - спросил Джеймс, открыв журнал на развороте в самом начале. Там, со следами синих подтёков размытых в нескольких местах чернил, тянулся длинный список членов экипажа и пассажиров, имена в котором, за исключением единиц, были неровно вычеркнуты. Лицо боцмана побелело и стало похожим на бледную маску, сам он сухо сглотнул. - Я, - глухо согласился он после небольшой паузы. - Я остался самым старшим по званию, когда мы на скалы налетели. Последние записи писал тоже я. Среди них и список тех, кто выжил, вы видели, наверное. Кивнув, Джеймс перелистнул журнал в конец, к тому самому списку, борясь с противоречивыми чувствами. Расспросить его ещё о пассажирах? Это было бы нелишним, и после серии вопросов коммодор получил достаточно сведений о том, что на борт были взяты достаточно респектабельные господа, несколько офицеров, солдат. Спрашивать Джеймс старался максимально нейтрально и кратко: заставлять человека, едва пришедшего в себя, пережившего кораблекрушение, снова воскрешать в памяти все трагические события было жестоко. Помедлив с вопросом, который, как решил коммодор, будет последним на сегодня, Норрингтон спросил: - Как долго вы были на тех скалах? Великан боцман шумно выдохнул, снова устремив взгляд в потолок. - Десять дней точно, коммодор. Я в сознании был на десятый день ещё, - припомнив, произнёс он. Поджав губы, Норрингтон всё же посмотрел в сторону. С этого человека, едва не погибшего, явно было достаточно, к тому же вопросов, которые жизненно необходимо было задать, не осталось, поэтому Джеймс уже хотел было распрощаться, однако боцман вдруг заговорил снова: - Врагу такого не пожелаешь, - произнёс О’Коннел, снова поворачиваясь к Джеймсу. В серых глазах бородача сверкнула какая-то горячечная искра. - Как вы держались? - внезапно подал голос молчавший до сей поры Гроувс. - То есть, в плане припасов, еды? - На овсе, - угрюмо отозвался боцман, глядя уже на лейтенанта. - Мешок на баке нашли, зерно было пригодным, его сырьём и жевали. Воду там же, на баке, обнаружили, но с водой было хуже, вышла через восемь дней, мешок больше был. На сорок семь человек в первый день примерно поделили ежедневную норму. - Сорок семь? - переспросил Теодор, глаза его чуть расширились. Боевые потери - это одно, однако потери среди простых людей - совсем другое. - Но сейчас людей только двадцать. - В самом начале было пятьдесят два, - хмуро сказал боцман. Он посмотрел перед собой. - Всех наверх тащили, кого нашли. Но буря всё ещё была, и волны сильные, кто не удерживался - в море сносило напрочь, так многих унесло. Со средней народ, какой могли, мы вытащили, на нижние дважды я спускался, первый раз с ребятами, руководил, во второй раз один, когда там уже по швам всё трещало и остальные наверху сидели. Не пошёл бы, но всё та девчонка, как зыркнет своими глазищами!.. Упросила в итоге с ней вниз идти... Думал, она и меня, и себя прикончит, но надо ей было Гардинеров своих найти, хоть ты тресни. Когда прозвучала фамилия Гардинеров, Норрингтон поднял взгляд на О’Коннела, нахмурившись. Та девушка ведь тоже спрашивала о девочке именно с такой фамилией. - Что было потом? - нейтрально спросил Джеймс, ожидая подробностей и слабо прислушиваясь к возне и голосам за дверью. - Вытащила она дочку их из завалов, - ответил боцман. - Самих Гардинеров уже не вышло - её я за ноги вовремя вытянул, там борта и растрескались под напором и всё порушилось. До трапов плыли. А потом все, кто продержался, уже бурю пережидали вместе с пеклом. И хоть бы раз дождь прошёл, чтоб его! Померло народу ещё от гангрены, а трое вообще застрелились… - Мы шли сквозь шторм с дождём в тот день, когда нашли вас, - невпопад произнёс Джиллет. - А нас, увы, не зацепило, лейтенант, - с вызовом отозвался рыжебородый гигант, заставив Джиллета прищуриться, но только лейтенант открыл рот для явно нелестного ответа, как в дверях возник корабельный врач. - Простите, что прерываю вас, господа, - гнусаво произнёс последний, когда все повернулись к нему, - однако посещения пока не могут быть продолжительными. - Спасибо, что напомнили о времени, доктор Бэнбоу. Мистер О'Коннел, благодарю вас за предоставленные сведения, они чрезвычайно важны для нас, - перехватив бортовой журнал «Андромеды» под мышку, Норрингтон поднялся с места, и Джиллет с Гроувсом последовали его примеру. - Пожалуйста, коммодор. И вы уж не подумайте дурного, - примирительно произнёс вслед уходящим офицерам О’Коннел, заставляя их обернуться. - Я вам очень благодарен, джентльмены, - боцман слабо улыбнулся троим военным в рыжие усы. - Без вас нас бы всех было поминай как звали. - Вы сами повели себя с честью, храня мужество перед лицом опасности и спасая пассажиров, мистер О’Коннел, - сдержанно, но искренне сказал Норрингтон, глядя на великана в ответ. И он готов был подписаться под каждым словом. Если бы не старания этого человека, выживших было бы в разы меньше, чем сейчас: двадцать человек, переживших кораблекрушение - это был настоящий подарок судьбы, когда обычно в таких случаях счёт в лучшем случае идёт на единицы. «А если бы не сигнал, я бы их и не заметил», - выйдя из каюты боцмана и направившись в сопровождении Джиллета и Гроувса обратно к трапу на среднюю палубу, Джеймс бросил взгляд на закрытую дверь каюты той девушки. Благодаря беседе с Дэниэлом О’Коннелом он гораздо лучше представлял себе масштабы бедствия, постигшего «Андромеду», из пятисот человек на которой только чудом, выдержав двухдневный шторм, крушение, пекло, голод и жажду, выжило двадцать, а также наверняка знал имя обладательницы зеркальца-ракушки как и то, кем она является. «Мисс Мэри Браун, гувернантка», - так была записана девушка в бортовом журнале. Догадка об имени возникла ещё в тот момент, когда девушка кинулась просить перенести к ней в каюту маленькую дочку четы Гардинеров, однако просьба её звучала с такой отчаянной решимостью, что Норрингтон скорее принял молодую особу за мать девочки, чем за гувернантку, решив, что во время вычёркивания в журнале была допущена ошибка. Но после разговора с боцманом стало ясно, что ошибки не было. Мисс Браун, не родственница и не крестная, является единственной покровительницей маленькой сиротки, Терезы Салли Гардинер. Джеймс поджал губы: выросший в полной семье, он не мог представить себе, как это должно быть для беспомощного ребёнка, в один миг потерять обоих родителей - свою главную опору в большом мире, своих первых учителей и защитников. Оставалось лишь надеяться, что мисс Браун очень предана семье Гардинеров и своей маленькой подопечной, и что за судьбу шестилетней девочки, единственного ребёнка на борту «Разящего», не нужно волноваться, когда в круг забот Норрингтона входили, кроме собственной команды, ещё девятнадцать выживших и около пятидесяти запертых в трюме пиратов. Через пару дней плавания коммодор уже был полностью уверен, что хотя бы за самую маленькую пассажирку можно не беспокоиться. Линейный корабль взял курс на Нью-Йорк и уверенно приближался к Североамериканской колонии. Пережившие кораблекрушение пассажиры в большинстве своём достаточно окрепли, чтобы, с позволения доктора Бэнбоу, выходить на палубу немного размять ноги и подышать свежим воздухом. Стоя по обыкновению на шканцах, темноволосую девушку в голубом платье и русоволосую девочку в жёлтом среди прогуливающихся пассажиров Джеймс заметил сразу. Достаточно быстро ему стало ясно, что отношения между мисс Браун и мисс Гардинер самые сердечные: насколько заботливо, тепло и терпеливо вела себя по отношению к девочке её гувернантка, настолько же открыто отвечала ей малышка доверием и послушанием. Их можно было принять если не за мать и дочь, то за двух неразлучных сестёр, и вид их обеих вместе не только избавил коммодора от последних сомнений за благополучие мисс Гардинер, но и неожиданно согрел душу. Присоединившийся вскоре к юной гувернантке и её подопечной мистер О’Коннел был тепло встречен, и ещё через некоторое время, судя по всему, по его предложению троица подошла к правому фальшборту. Норрингтон не очень понял, зачем, а потому продолжил наблюдать за ними. Рыжебородый боцман тем временем нашёл устойчивый деревянный ящик, на который легко поставил не достававшую ещё до края фальшборта девочку, тут же радостно вскрикнувшую: меньше, чем в кабельтове от «Разящего» проплывали, с клёкотом выпрыгивая из воды, резвые дельфины. «Вот оно что», - Джеймс слегка усмехнулся, переводя взгляд с них на троицу. Для него, неисчислимое множество раз выходившего в море, дельфины, иногда решавшие некоторое время сопровождать линейный корабль в своих путешествиях, давно стали чем-то привычным. Однако, похоже, для маленькой мисс Гардинер увидеть их было настоящим приключением. Подпрыгивая на месте и привставая на носочках на подставленном под её ноги деревянном ящике, девочка то и дело показывала на очередного взметнувшегося из воды морского обитателя и едва успевала, судя по торопливости движений, делиться впечатлениями с мистером О’Коннелом, довольно подбоченившись стоящим слева, и с мисс Браун, стоявшей справа и слегка приобнимавшей малышку за плечи. Живость девочки более всего свидетельствовала, что она практически совсем оправилась от выпавших на её долю испытаний, и при виде её казалось, что никогда она и не лежала, будто кукла, на руках у гвардейца. Глядя же на мисс Браун, Норрингтон не мог не вспоминать, что всего пару дней назад она, ослабевшая и обгоревшая на солнце, выглядела как привидение, но теперь ей тоже было гораздо лучше: походка её была ровная и уверенная, движения свободными и естественными, а с головы исчезла белая повязка, скрывавшая царапину. Это не могло не радовать, тем более, что тогда, на борту искорёженной «Андромеды», лежащая на его руках девушка казалась совсем лёгкой и до крайности хрупкой, будто способной разбиться от любого неосторожного движения. Внезапно мисс Браун повернула голову в сторону шканцев, и их с Норрингтоном взгляды встретились. Застигнутый врасплох, коммодор, рефлекторно выпрямившись, так и не решил, как на это реагировать, а девушка, замешкавшись, быстро отвела глаза. Поняв, что ненароком смутил её, Джеймс посмотрел в сторону бака. Взгляд его стал слегка задумчивым, обратившимся в прошлое, где он видел совсем другое лицо и совсем другие глаза. Усмешка, неожиданно едкая, на мгновение коснулась уголка его губ: если бы так же просто он мог вызвать искренние чувства у дочери Уэзерби Суонна, хотя бы смущение, насколько всё было бы проще и насколько счастливее был бы он сам… Ещё через пару дней пути, в момент, когда командование кораблём не требовало его самого пристального внимания, Норрингтон заметил мисс Браун и мисс Гардинер уже в новой компании: сухая пожилая женщина лет шестидесяти, одетая в чёрное платье, так сильно контрастировавшее со светлыми платьями её юных спутниц, опираясь на руку молодой гувернантки, поднялась на палубу, где эту руку тут же и отпустила, однако общества девушки и девочки не покинула. Прогуливаясь, она охотно общалась с ними обеими, обращаясь и к той, и к другой, забавляясь шебутному нраву маленькой мисс, ведя беседы с её покровительницей и по временам кивая остальным пассажирам, здоровавшимся с ней. Кто была эта женщина почтенных лет, Джеймс не знал. Среди пассажирок было несколько замужних дам, и лишь по её платью, а также степенной манере держаться, свойственной людям из высшего света, он мог предположить, что она может быть вдовой знатного человека. - Судя по всему, все наши пассажиры чувствуют себя отлично, коммодор, - прерывая размышления своего непосредственного начальника, с довольной улыбкой произнёс Джиллет, тоже глядя со шканцев на гуляющих. - И у нас собралось весьма приличное общество, - согласился с ним Гроувс. Он в свою очередь провожал глазами довольно симпатичную рыжеволосую девушку в салатовом платье. Она уже в третий раз как бы невзначай проходила мимо шканцев в сопровождении невысокой женщины лет сорока, скорее всего, своей матушки. - Рад, что вы так считаете, господа, - нейтрально произнёс Норрингтон, глядя в основном на Теодора. Стоило лейтенанту поймать взгляд своего непосредственного начальника, как Гроувс, спохватившись, прочистил горло и придал своему лицу самое серьёзное выражение. Джеймс едва подавил в себе смешок: в своих офицерах и в том, что дамам их внимание на борту корабля грозит только вежливым обхождением, коммодор не сомневался. - Посему может быть неплохой идеей, впредь устраивать большие завтраки, обеды и ужины в кают-компании для наших пассажиров, - сказал он, привлекая взгляды обоих офицеров. Оба тут же горячо одобрили эту идею. - Замечательно! Просто прекрасно, коммодор!.. - выдохнул Гроувс, вновь найдя глазами девичий силуэт в салатовом платье и устремив вслед долгий взгляд. - Когда можно будет ожидать наших гостей, сэр? - уточнил Джиллет, предвкушая ужин в новой компании. - Уже сегодня, если погода продержится такой же хорошей, - ответил Норрингтон, глядя на голубое небо с проплывающими по нему белыми кучевыми облаками. Солнце светило ярко, но свет его не был обжигающим, ветер с востока подгонял линейный корабль вперёд, а свежий морской бриз дарил приятную прохладу. Лучше дня, чем сегодняшний, и представить себе было невозможно, и день этот должен был закономерно перейти в такой же многообещающий и спокойный вечер.