Второе дыхание

- Наконец-то доктор Бэнбоу стал отпускать нас гулять! - стуча маленькими туфельками по деревянному трапу, возвестила Салли, выбегая на верхнюю палубу. За четыре дня на борту "Разящего" девочка совсем окрепла, что очень радовало её молодую гувернантку: воспоминания о том, как малышка едва могла двигаться от голода и жажды, на жуткой жаре, от которой не было спасения, казались теперь страшным сном, от которого, к огромному счастью, удалось проснуться и Салли, и ей самой. Хотя след катастрофы, безвременная гибель Джозефа и Эленор Гардинер, был слишком глубок, чтобы быть полностью счастливыми после спасения, мисс Браун изо всех сил старалась поддерживать хорошее настроение своей маленькой подопечной. Девушка прекрасно знала, что маленькая Салли тосковала по своим родителям: по ночам малышка просыпалась, но совсем не от кошмаров, как это было на разбившейся «Андромеде», а от снов, где она была вместе с мамой и папой, где они были живы и здоровы, а кораблекрушения, отнявшего их у девочки навсегда, никогда не существовало. В такие моменты Салли дрожащим и тихонько всхлипывающим комочком прижималась к своей гувернантке, глотая слёзы, а Мэри прилагала все усилия, чтобы успокоить малышку и не поддаться слезам самой. Утешения и убаюкивания, напоминания о том, что Джозеф и Элинор, как и пообещала мама девочки, всегда будут любить свою маленькую дочку, и о том, что сама малышка очень сильная и очень смелая, осушали слёзы Салли. Они же помогали ей крепко заснуть ночью и подкрепляли её бодрость духа утром. Слушая свою покровительницу, мисс Гардинер пыталась не грустить слишком сильно, чтобы не грустили ни сама мисс Браун, ни родители на небесах, а потому кудрявая малышка старалась радоваться каждому новому дню, постепенно вновь начиная напоминать маленькое солнышко, каким она и была до судьбоносной трагедии. - Это здорово, что мы можем немного пройтись, правда, Салли? Погода просто замечательная, такой ветерок, и солнце ласковое. Может, мы ещё и дельфинов сегодня увидим, - сказала Мэри, стараясь говорить в тон девочке и наблюдая за ней. При этом девушка поддерживала за руку поднимающуюся наверх по трапу сухую пожилую женщину, одетую в чёрное платье. Женщина эта, особа почтенных шестидесяти лет, с резкими чертами морщинистого лица, крючковатым носом и выцветшими голубыми глазами, была никто иная, как их соседка по каюте, та самая незнакомка, спавшая на подвесной деревянной кровати в первый день, когда Мэри пришла в себя. - Да, - довольно протянула девочка, забавно щурясь на солнце и подставляя личико ласковому морскому бризу. Погода выдалась просто прекрасной: жара отступила, кучевые барашки-облака неторопливо проплывали по бескрайнему голубому небу, а синее море, простиравшееся до самого горизонта, было спокойным. - Мне казалось, что доктор Бэнбоу никогда не выпустит нас из каюты, - произнесла девочка, подойдя поближе к вышедшим на палубу попутчицам и понизив голос. Затем, опасливо осмотревшись, как будто суровый доктор мог возникнуть из ниоткуда в любой момент, добавила: - Доктор Бэнбоу такой страшный, как дракон из сказки. - Уж если он дракон, то тогда я, наверное, злая колдунья? - полувопросительно-полу-утвердительно сказала пожилая женщина, отпуская руку мисс Браун, величаво ступив на палубу. - Нет, вы на неё не похожи, леди Корнуолл, - тут же ответила Салли, однако затем, потупив карие глазки и едва сдерживая улыбку и смешок, добавила: - Ну, если только совсем чуть-чуть… - Салли, это невежливо. Пожалуйста, извинись перед леди, - попросила Мэри, устыдившаяся за свою маленькую подопечную и за её слова по адресу их почтенной попутчицы. Девочка виновато потупилась, извиняясь, однако в ответ на что пожилая леди лишь хмыкнула, хотя уголки её тонких губ чуть подёрнулись вверх. - Что ж, устами младенца глаголет истина, - философски произнесла она и двинулась вперёд по палубе. - Справедливости ради, я никогда не претендовала на роль прекрасной принцессы. - Однако джентльмены тем не менее находили меня весьма привлекательной в мои лучшие годы. Вполне возможно, что не в последнюю очередь из-за карет, туфель и платьев, какие не у каждой принцессы найдутся, - добавила леди Корнуолл, не меняя выражения своего строгого лица, однако в глазах её, обведённых сетью морщин, сверкнул озорной блеск. Поняв, что их соседка по каюте не в обиде, девочка и девушка улыбнулись ей, затем друг другу, и троица вместе продолжила прогулку. Идя по правую руку от леди Корнуолл, беседуя с ней и одновременно приглядывая за Салли, то шедшую рядом, то вдруг подбегавшую к фальшборту, чтобы, подпрыгивая и привставая на цыпочки, посмотреть, не появились ли снова дельфины, или подходящую к морякам, если их занятия вызывали у девочки живой интерес, Мэри пыталась понять, как же ей стоит относиться к их пожилой попутчице: во время плавания на "Андромеде" она пару раз наблюдала за мадам издалека и за общим столом в кают-компании, и за это время успела составить о ней не самое лучшее мнение. Леди Вайолет Корнуолл, вдова знатного и богатого лорда Корнуолла, путешествовавшая в компании горничной и сухой, чопорной наперсницы среднего возраста, в круг забот которой входило в основном поддакивание каждому слову своей госпожи, показалась ей весьма высокомерной, придирчивой и ворчливой особой, считающей, что единственный приемлемый ход вещей - это тот, которого желает она, и никакой иной. Сварливый и тяжёлый характер, требовательность, доходящая подчас до придирчивости, а также снобизм, всё это достаточно быстро восстановило Мэри против миледи, настолько непохожую на чутких и открытых Гардинеров, нанимателей девушки. Однако теперь, после всего, через что прошли они обе, и познакомившись с леди Корнуолл лично, девушка поняла, что её резкое суждение о мадам начало постепенно меняться. То, что женщина в таком почтенном возрасте смогла вынести всё то кошмарное, что произошло с ними в штормовом море и на затерянных в небытии скалах, без всякой помощи и поддержки своих попутчиц, погибших в катастрофе, возвысило миледи в глазах девушки. К тому же, при всей своей сварливости и некоторой вздорности, леди Корнуолл оказалась весьма проницательной женщиной, обладающей острым умом, что делало её интересной собеседницей, и не менее острым языком, на который лучше было не попадаться. Возможно, именно благодаря этим чертам леди Корнуолл на удивление быстро нашла общий язык с регулярным посетителем их каюты, корабельным доктором Чарльзом Бэнбоу, заговаривавшим с миледи в гораздо более уважительном тоне, чем с мисс Браун (Салли в моменты его посещений предпочитала отмалчиваться и разве что односложно отвечала на вопросы сурового врача о том, как она себя чувствует). Мэри же справедливо отдавала должное достопочтенной мадам в том, что в первый же день, когда миледи полностью пришла в себя и обнаружила, что размещена в каюте не одна, её требованием ко врачу было не предоставление ей отдельного помещения, а быть вежливее с её молодыми спутницами. Это, как и то, что требование было доктором услышано, и, по крайней мере в присутствии леди Корнуолл, врач сдерживал свою обычную язвительность, удивило мисс Браун, и удивило приятно. Мэри терялась в догадках, что было причиной подобной перемены в характере леди Корнуолл. "А была ли перемена?" - девушка изучающе всмотрелась в гордый профиль их с Салли попутчицы, пока последняя остановилась, чтобы обменяться парой слов с кем-то из своих знакомых, однако профиль ничего нового о женщине не поведал. - У меня что-то было на лице, пока я разговаривала, мисс Браун? - вопросила миледи, когда они обе двинулись дальше. Мэри стыдливо замешкалась с ответом: миледи прекрасно заметила направленный на неё взгляд, и, скорее всего, сочла его крайне неприличным. - Нет, леди Корнуолл, простите. Я немного задумалась, - наконец произнесла Мэри, на что пожилая женщина отозвалась почти ненасмешливым хмыканьем. - Если вы любите наблюдать за людьми, мисс, вам стоит поучиться у нашего коммодора. Он делает это почти незаметно, - слегка поддела свою юную спутницу леди Корнуолл, прежде чем обратить свой взор на Салли, которая забавными короткими перебежками преследовала опустившуюся на палубу "Разящего" упитанную белую чайку, отлетающую от малышки на несколько шагов всякий раз, стоило кудрявой девочке приблизиться слишком сильно. Слова миледи, пусть и шуточные по тону, заставили мисс Браун на мгновение опустить глаза, а беспокойство зашевелиться в груди. Девушка сразу вспомнила, как поймала направленный на неё взгляд коммодора Норрингтона позавчера, и случайным или скользящим этот взгляд точно не был, коммодор и правда наблюдал за ней, и, вполне возможно, довольно долго. Мэри инстинктивно поёжилась: память сама в который раз подбросила образ того, другого мужчины, от которого, как и от его взглядов, направленных на неё, девушка готова была бежать хоть на край света, лишь бы никогда не видеть его больше и не вспоминать о нём. «Но ведь другие не обязаны быть такими же. И коммодор не обязан», - повторив это про себя пару раз так утвердительно, как могла, мисс Браун отважилась посмотреть в сторону шканцев. Как и вчера, коммодор Норрингтон находился там в компании двоих своих офицеров, имён которых девушка пока не знала, и, похоже, о чём-то с ними советовался. Судя же по тому, как оживились оба офицера, к лёгкому удивлению Мэри, не проявлявшие никакой скованности рядом со своим строгим непосредственным начальником, военные пришли к соглашению, которое более чем устроило всех троих, и, прежде чем кто бы то ни было из них успел бы заметить и перехватить её взгляд, девушка поспешно отвернулась. Что же это было за соглашение, выяснилось ближе к вечеру, в тот момент, когда в каюту к мисс Браун, мисс Гардинер и леди Корнуолл постучался стюард. Поинтересовавшись самочувствием дам и получив в ответ, что все трое в добром здравии, он передал им, что коммодор Норрингтон и его офицеры, старший лейтенант Джиллет и лейтенант Гроувс, будут рады видеть сегодня всех троих леди за общим ужином в кают-компании вместе с другими пассажирами. За сим он, получив благодарность за приглашение, откланялся, оставляя обитательниц каюты в волнении готовиться к ужину. - У этих военных и впрямь должны быть крепкие нервы, если они не бояться лицезреть нас за столом в таком виде, - закончив с причёсыванием и передавая нашедшийся у неё гребень Мэри, произнесла леди Корнуолл, придирчиво поправляя складки на своём чёрном платье. Отчасти мисс Браун была согласна с миледи: после шторма и всех испытаний, их платья выглядели не самым лучшим образом, однако, по мнению девушки, всё же не настолько плохо, чтобы бояться выйти к ужину. К тому же, после спасения от верной смерти от жажды и палящего солнца, платья были одним из последних, что вызывало сильное беспокойство юной гувернантки. - Я уверена, что всё будет хорошо, леди Корнуолл, - ответила она, как можно аккуратнее расчёсывая кудряшки сидящей перед ней на матрасе Салли, в предвкушении ужина в кают-кампании время от времени ёрзающей на месте. - В таком случае я искренне завидую вашей уверенности, мисс Браун, - отозвалась леди Корнуолл, второй раз переплетая длинную косу. Движения пожилой женщины были не очень уверенными, свидетельствуя о том, что делать причёску без помощи служанок ей приходилось исключительно в редких случаях. Однако по упрямо сжатым тонким губам миледи было ясно, что помощи в этом нелёгком деле она ни у кого ни просить, ни принимать не собирается. На мгновение Мэри пожалела, что у неё не осталось её складного зеркальца, которое, по всей видимости, лежало сейчас на переломленной палубе "Андромеды", или покоилось на океанском дне. Будь оно под рукой, девушка могла бы предложить его их с Салли попутчице, чтобы та могла посмотреться на себя и убедиться, что всё в её внешнем виде совсем не так плохо, как ей казалось. Однако девушка отбросила это сожаление: зеркало тоже было слишком реальным и осязаемым напоминанием о том, кто делал ей слишком больно, и делал больно слишком долго. - Не бойтесь, леди Корнуолл! Мы с мисс Браун будем рядом, поэтому всё точно будет хорошо, - маленькая мисс Гардинер повернулась к старшей женщине, воспользовавшись моментом, когда Мэри отложила гребешок, чтобы оценить результат причёсывания волос своей подопечной. Тон малышки был настолько утвердительным, что уголки губ суровой миледи едва приподнялись в улыбке, а сеточка морщин вокруг глаз стала заметнее. Наблюдая за этим, сама мисс Браун не могла не удивиться тому, насколько легко и быстро маленькой девочке удалось расположить к себе строгую и язвительную миледи. - Что ж, тогда я очень рассчитываю на вас обеих, - сказала пожилая женщина, направившись было к двери каюты, однако затем отошла от неё. Восприняв это, как знак того, что миледи хотела бы ещё что-то поправить в своей внешности, а потому, мягко подтолкнув Салли к выходу, Мэри направилась туда сама, но, услышав резкий удар дерева по дереву, обернулась на звук. Их с Салли попутчица стояла, прислоняясь ногами к прижатой к стене каюты подвесной койке так, будто готова была упасть на неё в любой момент. Чуть нагнувшись вперёд и будто сжавшись, пожилая женщина прижимала руку к груди, там, где билось сердце. Это вызвало беспокойство мисс Браун, которое стало сильнее, едва сморщенное лицо женщины исказилось гримасой боли. - Леди Корнуолл?.. - робко начала было Мэри. - Всё в порядке, мисс Браун. Не стоит беспокоиться, - выпрямившись и выдохнув, произнесла миледи таким тоном, который не оставлял никаких сомнений в том, что обсуждать что-либо она не намеренна. - Но, миледи, если вам плохо… Не давая девушке больше ничего добавить, леди Корнуолл подобрала юбки своего угольно-чёрного платья и, задержав на юной гувернантке прохладный взгляд, величавым шагом вышла из их каюты. Глядя вслед горделивой женщине, Мэри, достаточно изучившая характер миледи и прекрасно понимавшая, что такой реакции и следовало ожидать, тем не менее почувствовала себя задетой. Ведь она лишь искренне хотела помочь. - Пойдёмте, мисс Браун. Тот факт, что мы находимся в открытом море, ещё не даёт нам права опаздывать, - произнесла миледи из коридора чуть более миролюбивым тоном, похоже, решив сменить гнев на милость. Тихо вздохнув и постаравшись улыбнуться Салли, непонимающе переводящей взгляд карих глаз со своей гувернантки на строгую пожилую даму, Мэри протянула малышке руку, за которую та с готовностью ухватилась своими маленькими пальчиками, и вышла следом за мадам. На средней палубе уже царило заметное оживление: остальные пассажиры «Разящего» тоже направлялись на ужин в кают-компанию. Вежливо приветствуя и отвечая на приветствия некоторых леди и джентльменов, идя следом за леди Корнуолл, с которой, словно с королевой, поздороваться своим долгом считали все без исключения, и глядя на выживших после катастрофы «Андромеды» людей, Мэри поймала себя на мысли, что всё выглядит почти так, будто кораблекрушения не случилось. Конечно, шок и ужас ни для кого не прошли бесследно, некоторые из выживших, как и Салли, потеряли в трагедии своих родных и близких, но тем не менее, смотря на выживших, здоровающихся, или разговаривающих в коридоре, поднимавшихся по трапу, мисс Браун удивлялась про себя, как быстро всё почти вернулось в норму. Сейчас, после четырёх дней нахождения на борту «Разящего», после всех замечаний леди Корнуолл о приличиях и доносящихся со всех сторон разговоров, повседневных и обычных, казалось, что остаётся лишь увидеть выходящих из одной из кают Джозефа и Элинор Гардинеров, живых и здоровых, чудесным образом появившихся на борту линейного корабля, чтобы окончательно поверить, будто всё то ужасное, приключившееся меньше недели назад, было просто жутким видением. - Мисс Браун, давайте наперегонки? - голосок Салли, как и то, что девочка слегка потеребила Мэри за руку, прервал размышления юной гувернантки, тут же повернувшейся к своей подопечной. Малышка указывала свободной рукой на трап наверх, а в карих глазках её светилась робкая надежда. - Пожалуйста, - забавно сделав бровки домиком, добавила она, глядя на свою покровительницу. Девушка не могла не отметить про себя, что это была первая просьба Салли поиграть с тех пор, как они вместе с родителями девочки ещё были на «Андромеде». Насколько добрым знаком было то, что маленькая девочка хотела побегать наперегонки, настолько же было Мэри жаль отказывать своей подопечной. - Прости, Салли, но сейчас мы почти опаздываем на ужин. Давай поиграем завтра, хорошо? - было очень жаль разочаровывать девочку, ещё более жаль было, что на линейном корабле малышка была единственным ребёнком. - Что, не играют с вами ваши подруги, мисс Салли? - мисс Браун обернулась на знакомый бас, раздавшийся из-за её спины, и уголки её губ слегка приподнялись в робкой улыбке, адресованной боцману Дэниэлу О’Коннелу, подошедшему к ним. - Доброго вечера, мистер О’Коннел, - тепло произнесла девушка. Внушительность рыжеволосого бородача по-прежнему заставляла её робеть, но Мэри старалась отогнать это чувство, ведь сам боцман показал себя мужественным и добрым человеком, пусть и слегка грубоватым. Мэри чувствовала, что она, как и все находящиеся на борту «Разящего» пассажиры, очень обязана ему, ведь именно мистер О’Коннел руководил спасением пассажиров «Андромеды» во время кораблекрушения, именно он откликнулся на просьбу девушки спуститься вновь на нижние палубы и помог ей вытащить Салли, а затем, как мог, управлял ситуацией во время пребывания их на скалах. - Доброго, мисс Браун, - в тон ей отозвался здоровяк-боцман, улыбнувшись в рыжие усы. - С вашего позволения, рекомендуюсь как товарищ по догонялкам для вашей девочки. У меня самого в Плимуте трое сорванцов таких, мал мала меньше. Шебутные, жуть просто, только игры им и подавай! В ответ мисс Браун, поблагодарив, кивнула, стараясь улыбнуться боцману чуть шире, и вспоминая, как позавчера мистер О’Коннел обратил внимание её и Салли на проплывающих рядом с линейным кораблём дельфинов. Малышке они очень понравились, весь день у неё было хорошее настроение, она больше улыбалась, а ночью спала совершенно спокойно, и уже за одно это Мэри была признательна боцману. - Но завтра и вы с нами, мисс Браун! - воскликнула девочка и, помедлив, хлопнула ладошкой по руке мистера О’Коннела, после чего побежала от него вверх по трапу. - Почему вы зовёте мисс Гардинер Салли? - скрипучий голос леди Корнуолл заставил Мэри отвлечься от наблюдения за своей подопечной, резво убегавшей от подзадоривающего её боцмана по трапу наверх, и подать миледи руку, на которую та оперлась перед подъёмом. - Салли, - повторила женщина с явным неудовлетворением и тем же тоном, к которому прибегала в случаях, когда ей не могли угодить. - В то время, как у девочки есть такое звучное и благородное имя, как Тереза, ребёнок уже привык отзываться на второе, звучащее достаточно… приземлённо. - Так звали её родители, миледи, - ответила юная гувернантка, поднимаясь. Ожидая шпильку или ехидную ремарку в ответ со стороны попутчицы, Мэри замолчала было, однако увидев лишь интерес в выцветших голубых глазах леди Корнуолл, сочла это как знак продолжать, и добавила: - Однажды миссис Гардинер призналась мне, что Терезой девочку назвали только по убедительному настоянию бабушки малышки, однако имя Салли, которое выбрали в качестве второго, очень нравилось самим мистеру и миссис Гардинер. - Не буду скрывать от вас, мисс Браун, что я прекрасно понимаю претензии бабушки девочки. Я так полагаю, что высказывала их бабушка со стороны отца? - Да, со стороны мистера Гардинера, миледи, - уточняющий вопрос был совершенно ожидаем, однако Мэри стало неуютно оттого, что леди Корнуолл, ещё на «Андромеде» узнавшая о том, что миссис Гардинер являлась не дворянкой, а дочерью богатого торговца, поднимает тему происхождения, затрагивая двух дорогих для памяти мисс Браун людей. - Ясно, - лишь глубокомысленно изрекла миледи в ответ, выходя на палубу и отпуская руку девушки. Больше пожилая женщина ничего не добавила и не отпустила никаких комментариев, переменив тему, чему мисс Браун была только рада. Пройдя вместе с другими пассажирами по широкой верхней палубе до кормы, где к ним подбежала наигравшаяся в догонялки раскрасневшаяся и улыбающаяся Салли, дамы вошли в услужливо распахнутые двумя стюардами двери кают-компании. Мэри поразилась про себя: кают-компания была помещением, выдержанным в по-военному строгом стиле, с мощным тёмным и длинным столом и стульями под стать, с тяжёлыми коваными и грубоватыми подсвечниками-фонарями по стенам, однако детали, вроде светлых стен, окрашенных розовым в свете закатного солнца, который лился из разделённых тонкими перекладинами на ромбы кормовых окон, или вроде пары пейзажей на стенах придавали кают-компании налёт изящности. Серебро и хрусталь на накрытом столе ярко блестели, вино в резных графинах алело рубином. Коммодор и его офицеры, пришедшие заранее и ожидавшие гостей, тепло поприветствовали их, и всё общество село за стол, на который через пару мгновений стюарды поставили несколько блюд с картофелем, овощами и капустой, а также ароматного жареного поросёнка, который был в скорости порезан и вместе с гарнирами положен на тарелки собравшихся за столом. Когда всё было готово, сидящий за столом крепкий человек в чёрной рясе, преподобный Павел, как успела узнать Мэри, выпрямился и прочистил горло, привлекая к себе всеобщее внимание и давая знак о начале молитвы. - Вознесём же хвалу за эту пищу, - начал он, набожно воздев очи к потолку каюты, - дарованную нам сегодня вечером, как и каждый день… - Нашим усердным коком, - буркнул под руку сидящий напротив преподобного Бэнбоу гнусаво и достаточно громко, чтобы сбить последнего с мысли и заработать приглушённый смешок пары человек. Пробормотав себе под нос что-то невразумительное со страдальческим выражением на круглом лице, преподобный Павел прочёл молитву, которую, судя по всему, скрепя сердце, сократил по меньшей мере вдвое, и все с удовольствием принялись за еду. При взгляде на лежащие перед ней на тарелке мясо и овощи мисс Браун помедлила брать в руки приборы: в первый день пребывания на борту «Разящего» куриный бульон показался ей пищей богов, а нынешние кушанья выглядели и вовсе чем-то невероятным. Нерешительно касаясь вилки, девушка почувствовала смутное ощущение прикосновения чужого взгляда. Ощущение не было обманчивым: стоило Мэри повернуть голову влево, и она поймала направленный прямо на неё взгляд коммодора Норрингтона. Мужчина смотрел на неё, чуть сдвинув брови, совсем как в первую их встречу, когда мисс Браун просила перенести к ней в каюту Салли. Под этим взглядом по телу пробежало напряжение, и так же, как и позавчера, когда юная гувернантка перехватила его, наблюдая за дельфинами вместе со своей воспитанницей, Мэри почему-то почувствовала себя совсем маленькой. «Всё хорошо, он не навредит мне», - как заклинание, проговорила про себя девушка, прежде чем неуверенно улыбнуться сидящему во главе стола военному. Выражение его лица почти не изменилось в ответ, оставшись таким же суровым, разве что он будто захотел что-то сказать ей, но затем передумал. Не желая казаться неблагодарной за ужин, девушка поспешно принялась за еду, стараясь отвлечься и успокоить быстро забившееся в груди сердце. «Бояться больше нечего, всё хорошо», - отправляя в рот кусочек свинины, снова сказала себе Мэри, бросив взгляд украдкой в сторону главы стола. Норрингтон больше не смотрел на неё, а вместо этого глядел исключительно в свою тарелку. - Должен вам сказать, коммодор… - обращая на себя всеобщее внимание, громко начал вдруг моложавый старик с пушистыми бакенбардами и блестящими карими глазами. Одетый в зелёный жилет, белую рубашку, светлые кюлоты, белые чулки и чёрные башмаки, он прервался, чтобы налить вина себе и сидящей рядом по правую руку от него даме, круглолицей женщине его возраста, одетой в кремовое платье. - Должен вам сказать, я уж совсем и не чаял ещё когда-нибудь лицезреть, - отправив в рот полкартофелины, договорил он, - такой банкет. - Благодарю, мистер… - наливая вина себе, коммодор сделал паузу, глядя на собеседника. - Дилан Оссейдж, к вашим услугам, - живо представился последний, взглянув на Норрингтона. - Моя супруга, Маргарет, - мистер Оссейдж с мальчишеской улыбкой взял за руку круглолицую женщину, вызывая ответную улыбку на её лице. Глядя на Оссейджей, людей уже в годах, но влюблённых, будто они были на заре своей юности, мисс Браун ощутила светлое чувство: смотреть на эту пару, пусть подчас и весьма шумную, на "Андромеде" было очень трогательно. - Предлагаю тост, друзья! - явно охочий до всеобщего внимания, предложил затем мистер Оссейдж тем же громким голосом, поднимая бокал, что за ним поспешила повторить его супруга. - За боцмана Дэниэла О’Коннела и коммодора Джеймса Норрингтона. Если бы не эти достойные джентльмены, мы бы здесь с вами сейчас не присутствовали. Однако мы спасены, а потому за них! За боцмана и коммодора! - За боцмана и коммодора! - с энтузиазмом вторили собравшиеся за столом, поднимая свои бокалы. - И за мисс Мэри Браун, - совершенно неожиданно добавил коммодор, тут же вызывая недоумённые взгляды в свою сторону со всех концов стола, а также удивлённый со стороны самой юной гувернантки. - Простите, а какое отношение имеет к этому юная мисс? - слегка растерявшись, уточнил мистер Оссейдж. - Мисс Браун подала сигнал с борта «Андромеды», - невозмутимо объяснил Норрингтон и ему, и всем собравшимся за столом. - Если бы этого не произошло, «Разящий» мог бы пройти мимо. Наш корабль находился слишком далеко от места крушения, чтобы кто-либо из экипажа мог заметить «Андромеду» без всякой помощи, - на последних словах коммодор, отпивая из бокала, вновь с нечитаемым выражением посмотрел прямо на юную гувернантку, и остальное общество, как по команде, последовало его примеру. Повисла пауза, в которую украдкой вкралась разве что пара шепотков. Под многочисленными взглядами собравшихся в кают-компании людей Мэри почувствовала себя очень неловко, она не знала, куда девать глаза. - Мисс Браун, вы тоже нас спасли! - прерывая затянувшееся молчание, радостно воскликнула сидящая по правую руку от девушки Салли, обняв руку своей гувернантки. Карие глазки малышки светились от искренней детской радости, когда она посмотрела на Мэри. Девочке было совершенно невдомёк, что её покровительница чувствовала себя не в своей тарелке. - Я сделала то, что на моём месте сделал бы каждый. К тому же, это в разы меньше того, что сделали боцман О’Коннел и коммодор Норрингтон, - стараясь, чтобы голос звучал уверенно, говоря это как своей маленькой воспитаннице, так и пристально смотрящей на девушку леди Корнуолл, сидящей по правую руку мисс Браун, Мэри в итоге обратилась, так же, как и коммодор ранее, ко всем присутствующим за столом. - Замечательно, что вы так скромны, мисс, ибо сам Господь внушает нам мысль о том, что… - наставительно начал было преподобный Павел, вознамерившийся было взять реванш за сокращённую молитву, однако его вновь перебили: - Ох, отбросьте ложную скромность, дорогая мисс Браун! - добродушно усмехаясь, отмахнулся мистер Оссейдж, которому сделанное открытие явно доставляло удовольствие не меньше, чем находиться в центре всеобщего внимания. - Слова нашего бравого коммодора есть ничто иное, как абсолютная истина, а потому предлагаю нам всем ещё раз поднять бокалы. Мисс Браун, за вас! Вы с этими достойнейшими джентльменами звенья одной цепи! - указав на О’Коннела и Норрингтона, вновь громогласно провозгласил мужчина, пока все салютовали снова. - Прекрасно сказано, дорогой, просто прекрасно! - воскликнула миссис Оссейдж. Казалось, если бы не бокал в одной её руке, она бы обязательно захлопала в ладоши. Глядя на пожилую чету, леди Корунолл, сидящая по правую руку от мисс Браун, неодобрительно хмыкнула, пригубив вино, и её примеру последовали несколько благородных дам и джентльменов. Слушать прокламации Дилана Оссейджа и наблюдать бурные восторги супруги оратора-любителя от импровизированных спичей последнего явно не доставляло миледи никакого удовольствия. Тем не менее, в определённой степени благодаря эмоциональности семейной четы настроение за столом приподнялось, и оживлённые разговоры не заставили себя долго ждать. Прислушиваясь к ним и принимая участие сперва нерешительно, но затем всё смелее, по мере того, как окружающие, при поддержке миледи, были только рады вовлечению её в беседу, Мэри почувствовала себя свободнее и раскованнее, почти позабыв смущение от обращённого на неё мгновения назад всеобщего внимания. Однако один вопрос, донёсшийся до слуха девушки с противоположного конца стола, всколыхнул в душе не самые радостные чувства: - А правда ли, что вы сражались одновременно с пятью пиратскими кораблями, чтобы спасти нас? - поинтересовалась сидящая там Луиза Кавендиш, миловидная рыжеволосая барышня двадцати пяти лет с виду. Одета она была в салатовое платье, выгодно подчёркивающее её фигуру, во всех отношениях изящную и женственную, что, вкупе с её симпатичным лицом, в чертах которого, правда, было нечто хищное, не прошло незамеченным для одного из лейтенантов «Разящего», Гроувса, кареглазого и слегка загорелого молодого мужчины тридцати лет. Острота черт его лица квадратной формы слегка сглаживалась мягкостью улыбки, а сам он почти не сводил глаз, взгляд которых был отмечен лёгкой мечтательностью, с рыжеволосой девушки, которая, в свою очередь, случайно или намеренно едва обращала на него внимание, заинтересованно глядя в основном на коммодора. - Вынужден опровергнуть ваши слова, мисс Кавендиш, кораблей было только два, - вежливо, но лаконично ответил на её вопрос Норрингтон. - Однако бой был отменный! - заметил другой офицер, Джиллет, круглолицый и остроносый, и его глаза, тоже карие, как и у его товарища, азартно блеснули. - Хотя этих морских разбойников даже жаль. Клянусь честью, против «Разящего» у них не было никаких шансов на победу, абсолютно никаких. Так что какие бы гнусные планы они ни лелеяли, их надеждам не суждено было оправдаться, - с победной ухмылкой добавил он и отправил в рот кусочек свинины. - Однако оправдались наши надежды, - с чувством, едва скрываемым, произнёс его товарищ, восхищённо смотря на мисс Кавендиш, которая, подумав, на мгновение удостоила его снисходительным взглядом. - Точно подмечено, Гроувс, - довольно поддакнул круглолицый офицер, не уловивший никаких других смыслов, кроме прямого. - Мы хотели помочь нашим гостям, и мы это сделали. - Ах, это наверняка было так опасно, биться с морскими разбойниками! - театрально вздохнула мисс Кавендиш, захлопав пушистыми ресницами и снова томно глядя в сторону Норрингтона, к явному огорчению Гроувса и столь же явному неудовольствию своей матушки, миссис Элеоноры Кавендиш, коренастой женщины, которая, напоминая нахохлившуюся сову, насупившись сидела по правую руку от дочери. - А вы часто сражаетесь с пиратами? - поставив на место свой бокал с водой, вдруг через весь стол вопросила у офицеров Салли. Невольно прислушивавшаяся к долетающим до неё фразам из разговора на другом конце стола и не ожидавшая такого от девочки, Мэри растерялась и хотела было извиниться за свою подопечную, однако Норрингтон опередил её с ответом: - Признаться, довольно часто, мисс Гардинер, - отозвался он. Ответ был кратким, однако Мэри не услышала в нём раздражительности или недовольства вопросом малышки, что успокоило девушку. Ей даже показалось, что строгое выражение лица Норрингтона слега смягчилось. - А почему? - тут же снова спросила девочка, ободрённая тем, что ей ответил сам коммодор. - Поскольку они разбойники и грабители, мисс. Зачастую весьма жестокие, - Мэри была благодарна Норрингтону за подбор самых нейтральных слов для описания пиратов. Однако малышке ответ, похоже, не очень понравился, и она слегка поджала кукольные губки. - Но ведь бывают и добрые пираты? - К сожалению, до сих пор мне не приходилось таких встречать, - ответил Салли коммодор, слегка покачав головой. - Они есть. Правда-правда, я читала в книге! - серьёзно сказала девочка, уверенно закивав кудрявой головкой. - Помните, я рассказывала вам про капитана Джека Воробья из историй, мисс Браун? Он же хороший пират. Помните? - малышка с надеждой обратилась за поддержкой к своей гувернантке. - Конечно, я помню, Салли. Однако, к сожалению, зачастую жизнь отличается от того, что пишут в книгах, - только когда последние слова сорвались с её губ, Мэри поняла, что произнесла их совсем не так легко, как ей того хотелось. И, похоже, поняла это не она одна: маленькая подопечная удивлённо посмотрела на неё вместе с миссис Оссейдж. - Неужто вы не любите рассказы о морских разбойниках, мисс Браун? - спросила последняя, промакивая пухлые губы салфеткой. - Честно говоря, не очень, мадам, - с вежливой улыбкой призналась девушка. - Ох, чепуха, не может такого быть! - авторитетно заявил мистер Оссейдж. - Эти байки всегда такие интересные, что каждый раз их слышишь, как в первый. Возможно, вам даже самой есть, что рассказать нам, мисс. Давайте же, давайте, я по глазам вижу, что есть! Ей действительно было, что рассказать. Только Мэри очень хотелось, чтобы это было не так, чтобы её собственные истории вообще никогда с ней не происходили, или хотя бы чтобы они не вспоминались очень часто. - Право же, мистер Оссейдж… - попыталась было отказать девушка. - Ну, милочка, будьте так любезны, - настаивала его почтенная супруга, - расскажите нам что-нибудь увлекательное и избавьте мистера Оссейджа от необходимости повторять историю про то, как однажды в Индии… - Если быть совсем точными, в Калькутте, - добавил пожилой мужчина, чему миссис Оссейдж согласно кивнула, прежде чем продолжить: - …местные пираты напали на его торговый корабль, когда он перевозил хлеб. Конечно, пиратские истории всегда хороши, но не в двадцать третий раз, дорогой. - Кстати, о хлебе, - неожиданно встрял коммодор, обращая внимание на себя. - Мистер Осейдж, насколько мне известно, вы являетесь весьма уважаемым торговцем. - Торговля моё второе имя, сэр! - мгновенно переключился на другого собеседника старик, весьма польщённый комплиментом, а Мэри позволила себе перевести дух. - К счастью для партнёров и к сожалению для конкурентов, - самодовольно добавил он, заработав очередной обожающий взгляд от миссис Оссейдж. Лицо же леди Корнуолл при этом вновь приобрело недовольное выражение, а сама она пробормотала себе под нос что-то похожее на «Увы, не в этот раз». - Коль скоро это так, сэр, не могли бы вы рассудить спор моих офицеров о последних ценах на припасы в Североамериканских колониях? - продолжил Норрингтон. - Старший лейтенант Джиллет полагает, что они поднялись. - Как тесто на дрожжах! - воскликнул круглолицый лейтенант, кивнув. - В свою очередь, по мнению лейтенанта Гроувса, понизились. - Об этом готов побиться об заклад, - уверенно произнёс второй офицер в ответ на слова своего непосредственного начальника. - Молодые люди, это очень хорошо, что у вас теперь есть я! - гордо сказал мистер Оссейдж, после чего пустился в рассуждения о спросе и предложении, а также многих других факторах зависимости скачков и падений цен, рисуя красочную картину купли-продажи фуража на Североамериканском побережье, за которой тема пиратства была вскоре совсем позабыта. Ужин завершился, когда за окнами кают-компании уже совсем смеркалось. Заметив, что Салли начала клевать носом, Мэри извинилась перед всеми и поднялась из-за стола, чтобы уйти с сонной малышкой в их каюту, и лишь когда и гувернантка, и её подопечная лежали в своих импровизированных постелях, придвинутых вплотную друг к другу, и была почти рассказана сказка на ночь, вместе с расходящимися по своим каютам пассажирами вернулась и их пожилая соседка. Вскоре последние голоса, шумы и возня на средней палубе затихли, леди Корнуолл по обыкновению отвернулась к стене на подвесной койке, а Салли тихонько засопела под боком у обнимающей её Мэри, смотрящей в темноту перед собой, вспоминающей различные моменты сегодняшнего ужина и прислушивающейся к мерному гулу бескрайнего моря за бортом, к которому постепенно добавился тихий и мягкий шелест. Мэри сперва не могла понять, что это, затем просто перестала обращать внимание на него, но в момент, когда она почти засыпала, её вдруг осенило: там, за бортом, шёл дождь, первый дождь за всё время после кораблекрушения. Сон как рукой сняло, и, повинуясь порыву, стараясь не разбудить малышку Салли и леди Корнуолл, девушка, как могла тихо, поднялась с постели, надела платье и туфли и на цыпочках вышла за дверь каюты. На тёмной средней палубе, где шелест дождя был чуть слышнее, не было ни души. Пространство вокруг слабо освещалось лишь скупым и бледным лунным светом, от которого отбрасывали неверные тени пустые бочонки, свёрнутые канаты и деревянный трап. Помедлив у закрытой двери каюты, Мэри двинулась вперёд, к трапу, и уже на середине пути к верхней палубе почувствовала, как мелкие прохладные капли падают на её голову и лицо. Как же долго они ждали дождя, этого простого чуда, как же мучительно долго они его ждали… Вздохнув, девушка вышла на верхнюю палубу, с удовольствием ощущая, как капли моросящего дождя совсем легко ударяются о её плечи. Хотелось почувствовать это ощущение ещё совсем немного, и Мэри, осматриваясь кругом, подошла к левому фальшборту. В ночной тьме, без занимающихся своей обычной работой матросов, без проходящих туда-сюда по временам гвардейцев в ярких красных мундирах и гуляющих по палубе пассажиров линейный корабль выглядел совсем пустынным, а дождь, хотя и был совсем не сильным, скрывал горизонт от взора девушки лёгкой завесой, словно из газовой ткани. Оттого «Разящий» показался Мэри, протянувшей вперёд руку и с удовольствием ощущающей, как вода падает и скатывается по заживающим пальцам, призраком, плывущим в едином тёмном пространстве неба и моря. Плывущим далеко-далеко, туда, где никто её не найдёт, даже тот человек из её прошлого… - Мисс Браун? Мэри вздрогнула, отдёрнув руку, будто обжёгшись, и обернулась на раздавшийся слева от неё мужской голос. Коммодор Норрингтон, в полной форме, смотрел на неё, стоя у подножия ахтердек-трапа. Мэри чуть поджала губы: она даже не заметила, когда коммодор успел выйти на палубу. - Простите, я не хотел напугать вас, - извинился мужчина, тоже неторопливо двинувшись к левому фальшборту. - Вам не спалось? - Я просто хотела немного подышать, - поспешила оправдаться девушка, ощущая лёгкое волнение по мере того, как мужчина приближался. Она сделала что-то не так? Возможно, на военных кораблях пассажирам нельзя выходить на палубу ночью? Однако беспокойство мисс Браун оказалось напрасным. - Понимаю, - в ответ коммодор только кивнул, сложив руки за спиной, затем, после небольшой паузы, спросил: - Вы хорошо себя чувствуете, мисс Браун? - Да. Да, коммодор Норрингтон, со мной всё хорошо, - судя по его тону, вопрос был задан не из простой вежливости, и Мэри постаралась ответить как можно убедительнее. Тем более, что это была абсолютная правда: после всего того, что выпало на долю её, Салли и других выживших после кораблекрушения, здесь и сейчас, на «Разящем», девушка не только чувствовала себя просто отлично, но к тому же в полной безопасности, а сегодняшний вечер в кают-компании подарил тёплое ощущение уюта. За это мисс Браун не преминула поблагодарить коммодора, который, в свою очередь, выразил благодарность за компанию и надежду на то, что её спутницам тоже всё пришлось по душе. Последние слова побудили Мэри извиниться за её маленькую воспитанницу, решившую вести беседу с военными через весь стол без того, чтобы сперва к девочке обратились, но Норрингтон лишь слегка покачал головой, перестав хмуриться. - Мисс Гардинер живая натура и к тому же весьма любознательная собеседница. Не думаю, что проявление интереса - большой проступок, тем более в её возрасте, - произнёс он, после чего добавил: - Я рад, что она чувствует себя прекрасно. «А как же я этому рада…» - про себя согласилась с ним девушка: каждая улыбка малышки, с которой они были неразлучны больше месяца, была подарком, тем более дорогим теперь, когда самые тёмные часы закончились, хотя и не без горьких потерь. Подумав об этом, мисс Браун решилась на один вопрос: - Скажите… - Мэри на мгновение осеклась, не зная, как лучше выразить свои мысли, чтобы не вызвать у коммодора ощущения, будто она осуждает его действия в их первый - она только сейчас в полной мере осознала это - разговор с того самого момента, как она пришла в себя в своей каюте и просила у него перенести к ней Салли. - Как вы узнали, кто посылает сигнал? - В тот день, когда мы вас нашли, это было при вас, мисс, - запустив руку в карман мундира, Норрингтон извлёк оттуда складное зеркальце-ракушку и протянул его девушке, удивлённо смотрящей на предмет в руке военного. Ведь она думала, что оно пропало, даже была рада тому, что последний осколок того, что связывало её с тем мужчиной, сгинул в небытие за много морских миль от неё. - Простите, если я поставил вас в неловкое положение за ужином, однако, по моему глубокому убеждению, - продолжал тем временем коммодор, - дать понять остальным пассажирам, что вы причастны к их спасению, стоило. Большинство из этих людей теперь ваши друзья, мисс Браун. Потянувшись к зеркалу, девушка взяла его, чуть коснувшись тёплых пальцев мужчины. - Прежде всего, все мы ваши друзья, - поймав его вопросительный взгляд и чувствуя острую необходимость высказать ему всё то, что она почувствовала в первый день, когда узнала его имя, девушка дала волю словам: - Это вы пришли к нам на помощь, сэр, и вы и ваша команда сражались с теми пиратами. Если бы, если бы не вы, мы... я... Я не знаю, как выразить те глубокие чувства признательности, которые я испытываю к вам с первого дня нашей встречи, коммодор Норрингтон. Благодарю вас, благодарю от всего сердца. Он безмолвно смотрел на неё, замерев. Мэри не могла прочитать по его лицу, что он подумал о её сбивчивых словах благодарности, суровое выражение не покидало его. Однако что-то во взгляде его глаз подсказывало, что Норрингтон вовсе не сердится на неё. - Это, - наконец проговорил он, - было честью для меня и моей команды - помочь вам, мисс Браун. Вам и всем остальным пассажирам «Андромеды». Тон мужчины был по обыкновению серьёзен, даже суховат, но девушка не почувствовала сомнений в искренности его ответа. От этого стало удивительно легко на душе, а ещё Мэри ощутила, как впервые за несколько дней уголки губ сами, без всяких усилий с её стороны, поднимаются в улыбке, настоящей и совсем не грустной, а внутри будто распускается тугой узел. - Ещё раз большое спасибо вам, коммодор, - искренне произнесла она, уже без тени опасения глядя на его строгое лицо. В ответ произошло нечто неожиданное: Норрингтон слегка, будто нерешительно улыбнулся ей в ответ. Мужчина впервые на её памяти улыбался за всё путешествие на «Разящем», и Мэри вдруг подумала, что хочет навсегда запомнить этого человека именно таким, каким он предстал перед ней в это мгновение, до последней чёрточки: мягкий овал лица правильных черт, не такого строгого, как всегда, красивые тёмные брови не нахмурены, морщинка между ними разглажена, зелёные глаза смотрят на удивление открыто и тепло, а губы улыбаются. Почему ей вдруг так этого захотелось, она точно не знала, но осознание того, что, когда они расстанутся, когда она снова пойдёт своей дорогой, образ этого человека придаст ей сил, было очень ясным. Попрощавшись с коммодором и вернувшись в свою каюту, девушка засыпала со светлым чувством.