Кукла в подвале

Енох отвлекся, перебирая какие-то предметы на столе, парень выглядел как ни в чем не бывало, точно несколько минут назад велся разговор о погоде или свежеиспеченных булочках в лавке у дома. Барнабас наблюдал за ним, но мысли вампира были далеко, в том подвале. Кукла продолжала вышагивать, как неугомонные часы, отбивая секунды своими пластмассовыми башмачками. — Я, наверное, пойду. — негромко сказал Барнабас, окидывая взглядом помещение и останавливаясь на Енохе. — Да? — парень тряхнул головой, тем самым убирая спадающие на лоб кудри, — Хорошо, я провожу вас. — Прыгай. Барнабас обернулся. Енох стоял, опершись рукой о хирургический стол, по которому стремительно шла кукла. Вампир понял, к чему была эта команда, сказанная холодным и властным тоном, только когда малышка не остановилась и шагнула прочь со стола. Меньше секунды — и она разбилась. Что-то сильное и отчаянное толкнуло Барнабаса вперед, он опустился рядом с кукольным телом. Оно было переломано, в маленькое сердце вонзился фарфоровый осколок. Руки Барнабаса задрожали, а потом он разозлился. — Зачем вы сделали это? ОʼКоннор не ожидал такой реакции и смотрел на вампира с некоторой опаской и непониманием. — Ей не нужно ходить здесь в наше с вами отсутствие. Я оживил ее, только чтобы дать вам полюбоваться, больше она мне не нужна. Его голос был таким невозмутимым и безразличным, что Барнабасу стало мерзко. — Почему нельзя было дать ей дожить оставшееся время? Енох не ответил и вышел из комнаты. Скоро он появился в дверном проеме уже полностью одетый, в своем черном плаще. — Барнабас, нет никакого смысла скорбеть о бессмысленной игрушке, идемте лучше проветримся. Вампир послушно встал и прошел мимо Еноха, даже не взглянув на него. На улице было сыро, дул холодный ветер, тротуары окутала влага. Барнабас шел, смотря на носки своих ботинок, и угрюмо молчал. Его настроение перемешано, будто зелье в котле сказочных ведьм. У него одновременно вызывал восхищение и был ему отвратителен человек, идущий рядом. Они остановились рядом с группой людей, те ждали автобус. Он приехал почти сразу, не давая никому замерзнуть. Барнабас попрощался, быстро пожал странному знакомому руку и запрыгнул в неосвещенный салон, устроившись на одном из последних сидений. С серого неба скоро принялся накрапывать дождь, в начале капли с треском разбивались о стекло, затем поредели и остановились на том, что стали беззвучно скатываться по запотевшему окну. Когда вампир вернулся домой, Нью-Йорк уже окутал ранний вечер. Джулия лежала на полу в гостиной, закинув ноги на стену. Послышались шаги, и она открыла глаза. — Барни? Вампир наклонился над ней, вид у него был усталый и какой-то потрепанный. Он сел рядом и начал говорить: о Енохе, о куклах, сердцах, Анжелике… Доктор Хоффман молчала, наблюдая, как шевелятся его губы, она была немного печальна, совсем не от выпитого алкоголя. — Считаю, что стоит попробовать, хотя бы на два часа, Энджи не скажет мне спасибо, но ведь мы можем попытаться. — Можем, — Джулия приняла привычное положение, — Но что за этим стоит, Барнабас? — Я люблю ее, доктор. — это, пожалуй, самое убедительное, что он мог сказать. — Это вылечить не выйдет. — улыбнулась Джулия, прищурившись изучая серую стену. Ранний вечер сменился на поздний, уже третью сигарету на своём балконе выкуривала доктор Хоффман, она напряженно думала, ей было грустно и немного страшно. Она позвонила Еноху ОʼКоннору ближе к полуночи, он мгновенно снял трубку, потому что никогда не засыпал так рано, их голоса были слегка нервозны, а руки подрагивали, но собеседники упорно этого не замечали. Телефон наполнял своим звучанием всю комнату, замолк только когда сняли трубку. Вампир на проводе. — Барнабас? Да. Это Енох. Я согласен…вчера Джулия пояснила ситуацию, уверен, если мы попробуем, все получится. Нужно будет взглянуть, на…реставрацию уйдет несколько дней. Должен предупредить, что впервые работаю с…таким материалом. В любое время, мне ничего не стоит сорваться с места. Завтра? В одиннадцать. Ладно, увидимся. Весь последующий день вампиры не находили себе места. Барнабас волновался по поводу возвращения обратно в Коллинспорт, Виктория тревожилась, вдохновленно собирая багаж, Джулия весь день ходила задумчивая, несколько раз говорила по телефону с Енохом, пытаясь выглядеть как можно беззаботнее. Вечером Барнабас пил с ней чай, говорил без умолку о своей ведьме, в надежде увидеть, как она вновь откроет глаза. — Не о чем волноваться, Енох не ошибается, можешь мне поверить. И Барнабасу, правда, хотелось верить. «Джулия, действительно, замечательный друг, как глупо было избегать встреч с ней все эти годы». — думал он, кладя в ее чашку сахар. Утром, после почти бессонной для них двоих ночи, настало время прощаться. — Кто не рискует, тот не пьет шампанское. — Джулия поцеловала Барнабаса в щеку. — Увидимся, когда обзаведешься румянцем. — О, доктор, этому не бывать. — вампир подхватил свой небольшой чемодан и протянул руку Еноху, — Благодарю, что пришли проститься, жду вас в нашем городе, как только закончите здесь свои дела. Енох кивнул, и Виктория обняла его, сразу после того как отпустила Джулию. За Коллинзами закрылась дверь. Доктор Хоффман улыбнулась. — Знаешь, переливая себе вампирскую кровь, я не была помешана на сохранении своей молодости, просто мне хотелось жить вечно, чтобы он больше не говорил, что времени у него, к сожалению, в избытке. Жить вечно рядом с ним, чтобы он хотя бы раз сказал: «к счастью». Но знаешь? У меня не вышло. Только Энджи на это способна, и нам стоит дать ей эту возможность.

***

Утром следующего дня Барнабас сидел на крыльце, он ждал, Енох сказал, что не хочет, чтобы его встречали в аэропорту и вообще встречали, поэтому оставалось только ожидание. Небольшая желтая машина подъехала почти бесшумно, отчего Барнабас вздрогнул. ОʼКоннор расплатился с водителем и поспешил к вампиру, который выглядел издалека черной кляксой на фоне белого снега. — Наконец-то! Все будут вам очень рады, я возьму вещи… Енох тут же остановил Барнабаса вцепившись в дипломат и маленький чемоданчик, только сейчас вампир заметил, какими красными были глаза парня, точно он истерически рыдал всю ночь напролет или же не спал несколько дней. Склонившись ко второму, Барнабас оставил попытку помочь ОʼКоннору с багажом и торопливо повел гостя в его комнату. Она казалась слишком уютной и обжитой для него, в ней не было и намека на необычное. После завтрака, от которого Енох отказался, было решено спуститься в подвал. — Виктория…она знает? Барнабас отрицательно покачал головой. — Что вы ей скажите, когда Анжелика оживет? — Расскажу все, как есть. — Вы разведетесь? Помедлив, Барнабас кивнул. — Да, не думаю, что она захочет иметь что-то общее со мной, когда все узнает. Нам давно предстояло это сделать. Енох не ответил, и пока вампир прощался с женой, говоря ей что идет показывать гостю город, набросил на плечи плащ. — Неплохо сработанно. — усмехнулся Енох, наблюдая, как разъезжается стена, открывая темный проход в потайную комнату. — Страсть к загадкам и тайникам досталась от отца. — Барнабас прошел вперед и включил свет. Енох подошел ближе к кровати, рассматривая фарфоровое тело. Анжелика показалась ему безупречной даже в таком плачевном состоянии. В это время вампир достал из письменного стола, бережно сохраненные осколки. — Я готов начать свою работу, Барнабас. — Мне необходимо присутствовать. Енох неоднозначно улыбнулся. — Садитесь и смотрите.