Кукла в подвале

После тринадцати часов работы Барнабаса пришлось отпустить. Или выгнать насильно. Он был безумно утомлен, но всячески отрицал это. Но после напоминания о том, что Виктории совсем не обязательно раскрывать их замысел раньше, чем положено, вампир сдался и попрощавшись, ушел. Енох просидел над телом Анжелики всю ночь, работа отвлекала его от мыслей и притупляла просящиеся наружу чувства. Правое плечо Энджи, до этого разбитое и покрытое трещинами, выглядело совершенным, точно никогда не подвергалось никаким повреждениям. Енох аккуратно срезал кусочек темного платья в районе груди и провел рукой по поврежденной фарфоровой коже, разбитой на небольшие островки, он скреплял каждую расщелину раствором подобным клею, добравшись до самой большой раны, в районе сердца, он принялся, как мозаику, собирать и соединять осколки, пару раз он использовал небольшой молоток, который пришлось смастерить собственноручно. К утру туловище Анжелики, на которое пришлось больше всего повреждений, было почти целым. С помощью бережных рук Еноха затянулись и следы выстрелов из ружья и отметины от когтей оборотня. О`Коннор вживлял маленький ромбовидный осколок в шею Анжелики, когда небольшая часть задней стены разъехалась, и в комнату вошел Барнабас. Он выглядел взволнованным, не говоря ничего первые минуты, он просто стоял, сжимая спинку кровати длинными бледными пальцами и смотрел на проделанную работу с нескрываемым восхищением. — Что-то не так? — Енох поднял на него глаза, восприняв молчание, как недобрый знак. — Нет, что вы… — Барнабас встал на колени, чтобы рассмотреть получше, — Название этому — волшебство… На это странный легко улыбнулся, и продолжил внимательно изучать ведьминскую шею. Вампиру безумно хотелось коснутся любимого тела, но от этой мысли все еще было страшно. — Вы спали сегодня? на этот вопрос Енох отрицательно покачал головой, продолжая собирать осколки воедино. — Вы должны прилечь хотя бы на несколько часов. — Нет. — О`Коннор ответил равнодушно, по-прежнему не встречаясь с Барнабасом взглядом, — Мне не хочется. — Но… — Я привык работать в тишине. Вампир замолчал, подозрительно глядя на странного парня, выглядел он неважно: кожа бледнее чем обычно, а под глазами темные круги. Так в тишине, лишь под звук приборов, прошли несколько часов. Енох покончил с шеей и переключился на красивое лицо. Его пальцы предательски вздрагивали, уж очень хрупким был несчастный фарфор. Но преодолев волнение О`Коннор с еще большим энтузиазмом взялся за работу. К вечеру Барнабас смог взглянуть на прекрасные скулы, которые больше не испещрены трещинами и нетронутый лоб, где раньше была круглая вмятина. Вампир даже просил разрешения коснуться Энджи, хотя бы на одну секунду. Это было совсем забытое ощущение, ее кожа была очень холодной под подушечками его пальцев, но больше всего радовало то, что скоро она сможет стать теплее. Вечер сменился ночью, Енох уже успел аккуратно перевернуть Анжелику на живот, чтобы начать реставрировать ее спину. Пару раз, когда он нежно проводил пальцами по контуру ее лопаток, вдоль позвоночника, по волнам ребер, ему казалось, что Энджи светится изнутри, что какой-то свет пробивается под его ладонями, но внутри нее было темно и пусто, Енох ловил себя на мысли, что очень не хочет, чтобы Анжелика в действительности соответствовала своему «внутреннему миру», хоть его работа заключалась только в ее оживлении. Некогда красивое черное платье оказалось совершенно испорченным, его пришлось разрезать десятки раз, потому что снять, не представлялось возможным. В конце оно стало похоже на множество лоскутов. Энджи явно понадобится новая одежда, но пока это ее не волнует, ровным счетом, как и Еноха, который бережно расчесывает ее светлые блестящие волосы. — А вы могли бы стать принцессой, но выбранная вами жизнь гораздо интереснее. Барнабас еще никогда так не волновался, но виду не подавал, он внимательно смотрел, как Енох вносит последние штрихи в свою работу. Закончив склеивать разбитую щиколотку, он проверил каждый сантиметр на теле и убедившись, что все в норме, кивнул. Он молча взял какой-то неизвестный Барнабасу прибор и снова склонился над телом, послышался странный звук, отдаленно напоминающий сверлу, когда работа была закончена, вампир подошел ближе, в груди Энджи была такая же дверца, как и у тех кукол, в доме Еноха. Он открыл ее, затем вытащил из своего дипломата большой сосуд. Сердце в нем напоминало человеческое. — Чье оно? — Свиное, у него схожее строение. Енох улыбнулся и молча кивнул Барнабасу, давая понять, что приступает к самому главному. Это казалось безумно долгим процессом, но странный не торопился, внимательно изучая каждый сантиметр в грудной клетке. Наконец сердце было вставлено. Несколько секунд ничего не происходило, оно не подавало каких-либо признаков и не шевелилось. Резко вздрогнуло. Еще раз. Забилось. Енох облегченно выдохнул, а Барнабас, кажется, забыл, как дышать. Все было ужасно размытым и светлым. Анжелика нахмурилась и перевела взгляд на желтый шар, парящий справа от нее. Глаза привыкали и вспоминали, что значит видеть. Лампа. Тот шар был лампой. Энжди прикрыла глаза и вдохнула немного воздуха. Как странно, она ожидала услышать треск, ее поломанное фарфоровое тело не выдержало бы и такого напряжения. Но ничего не случилось. — Уберите этот дьявольский свет! — послышался знакомый голос. Теперь зажглась настольная лампа, заменив прошлую. — Барнабас…это так на тебя похоже. — Анжелика сонно потянулась, вдруг обнаружив, что может двигать конечностями. Вампир замер, не зная, как реагировать. Энджи села на кровати с улыбкой смотря на него. — Давно не виделись. Барнабас подошел ближе и сел рядом, он был не похож на себя, слишком взволнованный, слишком чувствительный, не такой какого она оставила, когда умерла. «Что же с ним такое?» Анжелика коснулась его щеки, подсела ближе и поцеловала в губы. «Каким бы странным не был, это он, без сомнения, Барнабас». Она отстранилась, не сводя глаз с полуоткрытых губ, за которыми были видны клыки. — Я соскучилась. Рука Барнабаса опустилась ей на спину, и он, не без опаски, притянул ведьму к себе. Это стало неожиданностью, но она даже не дернулась, устраивая голову у него на плече. Коллинз впервые обнимал ее, чтобы обнимать. Сейчас он не хотел взять ее, как обычную служанку в каком-нибудь темном углу замка, или остаться в ее обществе из-за «плодородных чресл» и идеальной груди. Сейчас он никуда не собирался уходить, ни к одной из тех, кого он так «безмерно любит». Вот что изменилось. — Тебе не холодно? Надо бы принести одежду. Ведьма оглядела свое обнаженное тело, отметив, что оно как прежде прекрасно, и кивнула. Барнабас поспешно ушел, сказав, что будет через минуту. Анжелика оглядела комнату и, заметив свои портреты, улыбнулась. — Как вы это сделали? — она обратилась к Еноху, который устало сидел в стороне. — Это долгая история. — И что? — Энджи обмоталась простыней и попыталась встать, О`Коннор тревожно на нее посмотрел, но ведьма сделала пару успешных шагов, и он успокоился. Енох начал рассказывать. Анжелика ходила по комнате, рассматривая странные приборы, сердца, остатки платья, мебель… На письменном столе лежали блестящие малиновые осколки. Она приблизилась к ним, коснулась пальцами, раньше они сияли ярче. Взяла пару кусочков на ладонь, в теплом желтом свете лампы, они заблестели сильнее и начали отдавать оранжевым. В это время вошел Барнабас. У него в руках было темно-зеленое платье, но он не сделал ни шагу, грустно смотря то на осколки, то на Энджи. Ведьма улыбнулась, высыпая розовые кристаллики к остальным. — О, Барнабас… — она подошла ближе, забирая у него платье, — Ты оказался эгоистичнее, чем я думала. — по Коллинзу было понятно, что он озадачен, и она продолжила. — С трудом продержался какие-то пол века, мне казалось, не сдашься так рано… Сколько же ты был зол на меня, ненавидел? Тридцать? Сорок лет? — Я не считал. — Ты неисправим. — она усмехнулась и подошла к столу. — А ты хочешь меня исправить? — Нет, мне так гораздо веселее. — Энджи облизала его губы длинным языком. — Не жалеешь? —она качнула головой в сторону разбитого сердца. — Жалею. Но давай-ка примерим платье. — Барнабас, расстегни этот ужасный замок, или я сейчас пойду трещинами! Вампир приобнял ведьму за талию, и медленно спустил молнию на платье вниз. — Не думал, что ты успела поправится за пятьдесят лет. Анжелика сердито на него взглянула, скривив алые губы. — Я здесь не при чем, просто твоя дорогая Викки до сих пор носит школьную форму! Енох непроизвольно улыбнулся. Эти двое хорошо смотрелись. Может быть, Барнабас не замечал, но недовольная Анжелика смотрела на него со всей безумной лаской, страстью и любовью, что только может быть в сердце. Кстати, о сердце. Только Енох успел подумать и посмотреть на время, как Энджи вдруг остановилась, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Оставалось совсем немного до того, как ее сердце придет в негодность. Странный тут же принялся готовить приборы для процедуры. Барнабас сидел вместе с Анжеликой на кровати и слушал, как удары в ее груди становятся реже и замедляются, вампир что-то волнительно говорил и никак не мог замолчать, ведьму это забавляло, она подняла указательным пальцем его подбородок и заткнула ему рот поцелуем, кусая губы. Но прерваться все-таки пришлось, причиной тому оказался Енох. — Так, сейчас ваше сердце остановится, я его вытащу и вставлю новое, это займет секунду, вы не умрете. Энджи кивнула, ей совсем не было страшно. О`Коннор открыл дверцу в ее груди, и быстро вытащил уже бесполезное сердце, Анжелика успела рвано выдохнуть, от непривычного ощущения, но тут же на место старого было поставлено новое, которое тут же начало свой ход. — Не самое приятное чувство. — поделилась Энджи, ткнув Барнабаса в бок.