Это мой подарок...

      Я проснулась очень рано, что вовсе не свойственно мне. Поэтому, раз уж так получилось, я решила похозяйничать на кухне у Ганнибала, который спал рядом, расположив руки так, чтобы не задевать швы.       Найдя в комоде из темного дерева легкую кофту серого цвета, переоделась и пошла в ванную. Встав перед раковиной и посмотрев на себя в зеркале, немного зависла. На моем лице были засохшие следы от крови. Да уж, я, конечно, не рассчитывала принимать душ, но, видно, придется. Как можно быстрее я покончила с омовением, вновь подошла к раковине. Открыла шкафчик и улыбнулась: там, в специальном изящном хрустальном стакане, было две зубные щетки, будто я и не покидала этот дом после нашей первой ночи. Умывшись, я пошла на кухню.       Достала разделочную доску и включила духовку, чтобы она разогрелась, планируя что-нибудь испечь. Покопавшись в холодильнике, нашла чернику, чернослив, масло, яйца и молоко. В близ висящих ящиках нашла формочки для выпечки, мешочек с грецкими орехами, муку, дрожжи и овсяные зерна.       Быстро замесив тесто и бросив туда чернику, я переложила получившуюся массу в форму для кексов. Поставила в духовку и выставила время приготовления. Затем нашла небольшую кастрюлю и вылила туда молоко, поставив емкость на медленный огонь. Пока ждала закипания, нашла красивую посуду и приготовила поднос, чтобы отнести завтрак Ганнибалу, и помыла грязную утварь.       Когда молоко закипело, высыпала в кастрюлю овсянку и на протяжении пятнадцати минут помешивала кашу, затем выключила все приборы. Овсянку накрыла крышкой, а хлеб с черникой вытащила, чтобы он немного остыл.       Буквально через пару минут я выложила овсянку в глубокую тарелку и украсила все черносливом и грецкими орехами, которые улучшали регенерацию. Затем нарезала хлеб и выложила на плоское блюдо. На поднос я поставила также чайник, кружку и молочник с подогретым молоком.       Быстро съев свою порцию, я понесла завтрак в комнату к Ганнибалу. Осторожно поставив поднос на тумбочку около кровати, тихо окликнула мужчину, который тут же открыл глаза, будто вовсе не спал. — Доброе утро! Я приготовила завтрак, — Ганнибал взглянул на поднос и попытался сесть. Я помогла это сделать и поставила поднос на колени. — Не думаю, что смогу все это съесть. — Сможешь. Тебе нужно питаться. Я тебе приготовила овсянку, которую в принципе ненавижу. Из-за тебя пришлось ею давиться с утра пораньше. Поэтому будь хорошим мальчиком, — я присела на кровать с другой стороны. Пока Ганнибал трапезничал, я отыскала свой телефон в кармане джинсов. Разблокировав его, я увидела оповещение о тридцати одном сообщении: Джек: Как Ганнибал? Джек: Как ты? Джек: Вы добрались до дома?       И все в таком ключе. Было пару сообщений от Аланы, но их я даже не стала читать. Нажала на значок «удалить», и все было стерто из памяти телефона. — У тебя губы скривились. Джек? — И Алана. Неважно. Потом все равно заявятся с дружеским визитом. Эта их доброта раздражает меня. Будто им не все равно на нас. Джек вообще хотел заставить работать над твоим делом, а это прямой путь к смерти, — я закатила глаза и повернулась к Ганнибалу. Я забрала поднос и поставила на комод, чтобы не мешался. — Вполне возможно. Я не даю никому увидеть больше, чем необходимо. — Но Беверли обошла это. И где она? Мертва. Я не уверена, что вижу тебя настоящим. Скорее смешение идеального образа, придуманного мной, и тебя самого. Однако желание познать твой внутренний мир настырно бьется где-то в голове. — Всем лишь кажется, что они хотят все знать. На самом деле, они захотят забыть, как только узнают. — Так и есть. Но в моей жизни, я еще ни разу не пожалела о том, что узнала. Стараюсь использовать информацию по максимуму. — И как же ты используешь знания обо мне? — Ганнибал с любопытством взглянул на меня. — Никак. Это единственный случай, в котором сохранение намного выгодней. Я могла бы открыть тебя миру, но что это даст мне? — я села в позу лотоса. — Что? — Ничего. Я останусь у разбитого корыта, имея все то же самое, что имела до тебя.- Я вздохнула и потерла глаза, — Ганнибал, можно задать тебе вопрос? — Да, конечно. — Ты мне ответишь правду? — я закусила губу. — У правды весьма размытое значение. Но я отвечу свою правду, если тебе это необходимо. — То… — я облизнула нервно губы. — То, что мы предохранялись, это не было случайностью, так? Взгляд Ганнибала стал жестоким, жалящим мою кожу. — Нет, не было, — он склонил голову на бок, наблюдая за моей реакцией. — Зачем? — Потому что самое слабое место человека — его чувства. Завладел чувствами — завладел человеком. А как лучше привязать женщину, как не ребенком? — ты еще не понял, глупый? Я уже не имею возможности уйти. Я была обречена, когда ты захотел меня в коллекцию. — Ганнибал! Но ведь это работает не со всеми. — Но с тобой сработало бы. Как бы ты не пыталась отрицать — у тебя есть психологическая травма, сокрытая твоей памятью. У тебя умер ребенок. Не важно, что ты хотела от него избавиться. Он был твоим и после потери памяти, твой мозг замкнулся на мысли, что он умер. Того, кто смог бы защитить ребенка, ты не отпустила бы. — Ты знаешь, что это жестоко? — я не осуждала. Я понимала, что он одинок. — Ты можешь романтизировать и идеализировать меня сколько угодно, но волк в овечьей шкуре, все еще волк, — мужчина издевательски усмехнулся. — Но ты мой волк! — улыбка пропала с его лица. Он не ожидал от меня этих слов. Думаю, он рассчитывал на истерику со слезами и заламываниями рук. — Не считай меня невинной овечкой, не сумевшей понять, что ты зверь. Может это ты проглядел монстра рядом с тобой?! — Нет, ты не чудовище, — его рука погладила мою щеку. Глаза выражали снисходительность. — Может, еще не время для этого. Ганнибал, существуют такие твари как бабочки. Они заворачиваются в кокон, создают куколку, чтобы потом явить миру всю красоту своего преображения. Подумай об этом, пока не поправишься.       Не дожидаясь его ответа, я собрала свои вещи и вышла из комнаты. Я покидала дом Лектера с улыбкой.

***

      Через две недели мне пришло сообщение от Ганнибала. Он ждал меня на ужин. Ой, да неужели, принцесса, наконец, смирилась? Весьма быстро, всего — то пол месяца! Ха!       Я решила не наряжаться, все — таки не светское мероприятие. Я надела обычные джинсы с высокой талией и розовую майку, из украшений надела только серьги — кольца. Волосы собрала с высокий хвост (моя любимая прическа), с макияжем тоже не особо усердствовала. Однако обувь я надела самую шикарную — ботфорты из черной замши, каблуки которых были инкрустированы кристаллами Сваровски. Что уж говорить обувь — моя слабость.       До дома Ганнибала я добралась без происшествий. Позвонила в дверной звонок и через пару мгновений я уже стояла в коридоре, а Лектер вешал мою белую куртку на плечиках в шкаф. Он жестом пригласил меня на кухню.       Мы вошли туда вместе, но в самый последний момент Ганнибал убрал руку с моей талии. На кухне нарезала сладкий красный перец Алана Блум — самая раздражающая женщина — психиатр из всех, кого я знала. Она приветливо улыбнулась. — Здравствуй, Нико. Как дела? — Мое имя не Нико, а Никодем. Все прекрасно. Ганнибал, чем-нибудь помочь? — Да, если ты умеешь, можешь приготовить холландез? — К твоему счастью, я умею. Надеюсь, у тебя есть Шардоне? — Конечно! — Ганнибал достал из холодильника бутылку сухого белого вина и поставил на стол. Затем достал штопор и открыл бутылку. Я благодарно улыбнулась. Пока я подготавливала все для классического французского соуса, Ганнибал подошел к столу на котором лежала разделочная доска с сердцем на ней. — Гастрономически примитивный орган — сердце, — Ганнибал аккуратно нарезал сердце. — А каким оно стало символом жизни? И того, что нас делает людьми, и плохого, и хорошего, любви, и боли. — Все на одном шампуре, — Алана нанизывала на шампур мясо и красный сладкий перец. — Это блюдо, несомненно, в тему. Мое сердце и правда словно прокололи, — я чувствовала себя неуютно в такой интимной обстановке, которую создавали эти двое. — У вас и шрамы в подтверждение найдутся, — Алана все время поглядывала на Ганнибала. Этим она показывала, что мужчина ей нравится. Понимая то, что каждый психиатр знает язык жестов, она фактически предлагала ему себя, в моем понимании. — Я до сих пор чувствую ту петлю, — Ганнибал вздохнул, смотря на шрамы. Бедняжка. Какое актерство. Аж тошнит.- Странно видеть по ночам кошмары. Раньше их не было. — Только не становитесь сами себе психиатром, — их взгляды пересеклись. — не повторяйте моих ошибок. Я всегда пытаюсь оценить свои эмоции, а не прочувствовать их.  — Самый безопасный вариант.  — Вам нужно найти способ принять то, что с вами случилось.  — Я перевариваю этот опыт, создавая новую музыкальную композицию, — Алана улыбнулась. — На клавесине или терменвоксе? — На клавесине. По словам Стравинского: «Истинный композитор постоянно думает о недописанной мелодии. Не всегда сознательно, но, как только наступает момент, он знает, что делать» — И что же вы будете делать? — Я должен вернуть себе аппетит, — Ганнибал улыбнулся. Я фыркнула от абсурдности данной сцены. Ей богу, как голубки, друг с другом ворковали. — Вы не разделяете нашу точку зрения? — Алана наивно полагала, что ее рассуждения кого-то интересуют! — Только вашу и не разделяю. Сам себе психиатр! Это же смешно! — я рассмеялась. — Что в этом смешного? — обиженно спросила женщина. — Человек сам себе психиатр с самого начала существования жизни. Я не говорю, что психиатрии не существовало, наоборот, эта наука была распространена и в Египте, и в Греции, и так далее. Просто большинство событий человек проживал самостоятельно, без чужого вмешательства. Это только в последнее время люди стали одержимы психиатрами и тем, что можно повесить на нас большинство своих проблем, а мы с этим еще и разбираемся. Фактически, человек не ищет решения самостоятельно, за него это делает психиатр. Люди деградируют и превращаются в мерзких и безмозглых личинок. — Вы ведь в курсе, что мы готовим еду? — возмущенно воскликнула Алана. — А вы в курсе, что напоминать человеку, который не является вашим пациентом, о неприятных событиях не очень красиво, — сарказм так и прет. Да уж! Видимо прямо сейчас я поняла, что такое ревность. — Девушки, не ссорьтесь. — А вы как считаете, Ганнибал? — Алана победно на меня взглянула. Она думает, что он ее поддержит? Дура!!! — Я считаю, что Никодем права. Это не самая распространенная точка зрения, но вполне логичная, — у Блум даже плечи опустились. А я в душе ликовала, Ганнибал поддержал меня. Ура! Ганнибал взглянул на меня. Ух, мурашки по коже! Он будто сожрать меня хочет! Не в прямом смысле, естественно.       Неожиданно зазвонил телефон, по мелодии я поняла что, что –то случилось. Я тут же посерьезнела и ответила: — Доктор Блейк слушает. — Док, у нас проблема с заключенным Гейлом Пиарасом. Он закрылся в комнате с нашей медсестрой. Оттуда слышны крики обоих, — в голосе явно звучала паника. — Сейчас буду. Ничего не предпринимайте. Там есть динамики? — Да! — Настраивайте и микрофон подсоедините. Мой голос он точно услышит!       Послышались гудки. Я вздохнула и соскочила со стула, на котором сидела. — Что — то случилось? — У Аланы прям в заднице свербит ее любопытство. — Да! Меня вызывают на работу! Можете меня не ждать, я вряд ли приеду. Удачного вечера. Ганнибал, можешь не провожать. До свидания.       Я выскочила за порог, даже не успев накинуть куртку. Промчавшись по вечерним улицам, я, не утруждая себя парковкой, кинула машину как есть. Перескакивая через три ступеньки, прибежала к медицинскому кабинету, рядом с дверью которого столпилась толпа охранников. Я растолкала их и выхватила у обескураженного техника микрофон: — Гейл? Ты меня слышишь? — За дверью послышались скребки, будто ногтями по стеклу. — Гейл, открой дверь. Крик мужчины раздался с той стороны, медсестру слышно не было. — Гейл, ты должен найти силы открыть эту дверь. Все хорошо. Здесь нет врагов. — Я ладошкой закрыла микрофон и склонилась к обеспокоенному Майлзу. — Тащи шпильки, невидимки, все, чем можно взломать дверь.       Он тут же вытащил из кармана все необходимые, я взглянула на него удивленно. — У меня девушка разбрасывает их везде. Не успел из кармана выложить. — В этот раз это возможно спасет жизни. Микрофон держи так, чтобы я могла говорить. И готовьте наручники. — Я присела около замка и приступила к нудному ковырянию в нем. — Гейл, если тебе больно, издай какой — нибудь звук.       Вновь этот ужаснейший скрежет. Замок щелкнул. Я осторожно приоткрыла дверь и тут же прикрыла. — Значит так. Дорогие мои, задерживайте медсестру. Эта сумасшедшая накачала его наркотой, не подскользнитесь, там, на полу валяются шприцы, с ампулами. Хватайте так, чтобы она не навредила заключенному, разрешаю электрошоком ее жахнуть — быстрее на контакт пойдет.       Женщину задержали и увезли для допроса в полицейский участок. Оказалось, она была сестрой парня, которого убил Гейл. Вот только эта идиотка даже не пыталась узнать причину убийства. Ее брат изнасиловал племянницу Гейла, которая была ему как младшая сестра. У девочки погибли родители, и Пиарас взял ее к себе домой, оформив все документы на ее опеку. Она погибла в больнице — ее изнасиловали пять человек.       Гейл вызвал у меня уважение этим поступком. У той девочки был тот, кто отомстил за нее. У меня же пять лет назад не было никого, но я сохранила жизнь и то, благодаря тому, что мне было восемнадцать, а не двенадцать, как племяшке Пиараса.       Скажите, что такое безумие? То, что, по мнению общества, выходит за рамки общепринятых канонов? Но кто определяет, где находится эта тонкая грань? Почему пятерых педофилов даже не осудили, а этого доброго парня посадили за убийство одного? Где нахрен эта сраная справедливость?       Мир катится к черту! И все дерьмо в дерьмовых людях вовсе не будет им балластом. Нет! Они слепят крылья из этого и воспарят, надев на головы короны, которые вовсе не заслуживают. А все остальные полетят прямо в Ад. Жариться на огромных сковородах, приплясывая под смех Дьявола.       Вот поэтому я выбрала Ганнибала. Он проживает жизнь так, чтобы потом он не был рядом с теми «остальными». Он будет ниже их всех, смеясь рядом с Дьяволом, как его правая рука.       Я не хочу слушать сладких речей ангелов с крыльями из дерьма. Я не хочу плясать под хохот Сатаны.       Я хочу стоять рядом и хохотать так, будто смотрю самую смешную комедию. Комедию о том, как мир пожирают грехи…