***
— Быстро ты, — усмехнулся Эредин, увидев входящего в камеру Карантира, — я даже заскучать не успел. И вовремя, — добавил он, указывая взглядом на небольшой столик, на котором стояли тарелки с едой, — нас тут покормить решили, вероятно, вспомнив, что нельзя насытиться воздухом, даже если это воздух Тир на Лиа. И знаешь, судя по запаху, это даже можно есть. — Я не голоден, — обронил Карантир, потирая запястья, на которых успели отпечататься следы от двимеритовых браслетов, — беседа с Ге’эльсом напрочь отбила у меня аппетит, — он устало опустился на кровать, бросив равнодушный взгляд на стол. — Охотно верю, — кивнул Глас, притягивая поближе тарелку с жареным мясом и с видимым удовольствием начиная его поедать, — и сгораю от желания узнать, что предложили тебе. Дай угадаю: речь шла о чистосердечном признании в убийстве, взамен на которое тебе обещали жизнь? — Да, — коротко ответил маг, продолжая напряжённо размышлять над тем, хватит ли у него сил совершить то, что пришло в голову ещё в момент разговора с Эредином, и было их единственным шансом на спасение. Карантир по-прежнему чувствовал себя слабым, но магия уже начала возвращаться к нему. Вероятно, в момент передачи энергии Гласу какая-то её часть всё же задержалась в самом маге, но хватит ли её? Сумеет ли он преодолеть блокаду двимерита на окнах и двери? Раньше это было бы нелегко, но вполне возможно, а сейчас? Но попытаться нужно, потому что иначе их обоих вскоре казнят, а значит — зря он спасал Эредина и себя самого, убив при этом не только dh’oine, но и своих. Проще было бы сдаться и утонуть, но… жить хотелось отчаянно, особенно сейчас, когда сама жизнь снова висела на волоске. Подавив усилием воли сомнения, Карантир лёг на спину и закрыл глаза, сосредотачиваясь на том, что было сейчас важнее всего. И вздрогнул, когда ощутил прикосновение к плечу и услышал, произнесённое прямо в ухо: — Ты никогда не умел притворяться спящим, и я всё ещё хочу знать, что нагородил тебе Ге’эльс, — сказал Эредин, проводя рукой по щеке мага, легко касаясь края губ и прекрасно зная, как действует на любовника эта ласка. — Расскажешь? — Ты не услышишь ничего нового, — тихо ответил Карантир, не открывая глаз, ощущая близость Гласа всем телом и в который раз убеждаясь, что по-прежнему не может сопротивляться его власти. — Кроме того, что Лис показал мне видение онейромантки. — Лис? — в голосе Эредина изумление смешалось с яростью, пальцы погрузились в светлые волосы мага и сильно сжали их, точно так же, как в моменты страсти, когда оба они превращались в одержимых вожделением зверей и уже не контролировали себя. — Так вот кто, оказывается, сдал нас Ге’эльсу. Хотел бы я знать, как ему удалось снять проклятие. Ты говорил, что это невозможно сделать, не убив самого предателя. Ты обманул меня? — он дёрнул мага за волосы, зная, что это причинит боль, но собираясь получить ответ любым способом. — Нет, — прошипел Карантир, открывая глаза, но не пытаясь освободиться, — я сказал, что его нельзя снять самому, но всегда существует возможность, что вмешается ещё кто-то сведущий в магии и весьма способный. Например, та же Йеннифэр — черноволосая сука, которую ты не убил, а предпочёл обменять на ведьмака. Я говорил, что это ошибка, что лучше прикончить их обоих, но ты меня не услышал… в который раз. — Ты действительно собираешься это сделать? — не веря услышанному, спросил Карантир, изумлённо смотря на любовника. — Большей глупости я не слышал, пожалуй, никогда! — Глупости? — повторил Эредин, насмешливо глядя на мага. — Похоже, тебе ударила в голову ревность, окончательно лишив возможности рассуждать здраво. На твоём месте я бы радовался тому, что чародейка больше не будет мозолить мне глаза своими сиськами, отвлекая от гораздо более важных дел, а ты недоволен? Или боишься, что ведьмак окажется настолько в моём вкусе, что займёт твоё место? — Ты совсем рехнулся? — осведомился Карантир, окидывая Гласа удивлённо-оценивающим взглядом. — Насколько мне известно, ведьмак предпочитает женщин, а ты на неё не похож. Или… я кое-чего о тебе не знаю? — Возможно, — усмехнулся Эредин, испытывая странное удовольствие от игры без правил на нервах любовника и прекрасно зная, что эта ночь будет долгой и жаркой — злость всегда делала секс острее, а самого Карантира — ненасытнее. — У каждого из нас есть свои тайны… Мне, например, до сих пор неизвестно, как далеко зашли твои отношения с Лисом и чему он на самом деле обучал тебя… — Магии, — процедил Карантир, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость, — и только. Тебе прекрасно известно, с кем из мужчин я разделил ложе впервые. — Разве? Что-то не припомню, чтобы в нашу первую ночь твоя девственная кровь пролилась на мою постель, да и спутать тебя с девицей нельзя даже в полной темноте. У тебя нет сисек, а между ног слишком твёрдо и сухо — у баб такого не бывает, даже у самых холодных и неопытных. — Заткнись, — прошипел маг, сжимая посох, навершие которого ярко вспыхнуло, а в воздух роем взвились снежинки, — ты снова думаешь членом, и это уже не смешно. Сейчас в твоих руках и чародейка, и ведьмак — второй такой возможности убить их обоих не будет! — Сразу видно, что ты никогда не ловил рыбу на живца, — наслаждаясь яростью, сверкающей в синих глазах Карантира, сказал Эредин. — Ведьмак, конечно, похож на муху разве что назойливостью, но он — отличная приманка для Ласточки. Зачем гоняться за ней, если можно просто подождать, пока она сама залетит в ловушку? По-твоему, это тоже глупость? — Нет, но… — Никаких но, — Эредин подошёл вплотную к магу, запустил руку в волосы, дёрнул к себе, — к тому же, я не люблю, когда мне мешают, а ведьмак себе это позволил. И теперь судьба даёт мне шанс отыграться — превратить Белого Волка в шавку, которая будет лизать мне сапоги и послушно выполнять команды. Я не могу и не хочу отказываться от такого подарка, неужели ты не понимаешь? И не бойся, мужчины-dh’oine никогда меня не возбуждали, особенно те, тела которых покрыты шрамами — это отбивает у меня всякое желание. Я предпочитаю наслаждаться не только процессом, но и видом, а в этом плане тебе нет равных, моё Золотое дитя, — он жадно поцеловал Карантира, ставя точку в разговоре и переходя к действию взаимно приятному и желанному для обоих. — Ты был прав, — глядя на мага, сказал Эредин, увидел удивление в синих глазах и продолжил: — Иногда ошибаюсь даже я. В конце концов, я не Ведун и не бог, а всего лишь… — Идиот, — закончил за него Карантир, — хочешь, я покажу тебе видение онейромантки? — Ты ещё спрашиваешь? На этом дерьме Ге’эльс строит свои долбанные обвинения, я должен знать, что именно он видел, — ответил Глас, наконец-то отпуская волосы мага. — Хорошо, — Карантир сел, коснулся пальцами висков Эредина, — закрой глаза и смотри. И молчи, что бы ни увидел. Глас послушался, невольно сжимая руки в кулаки и плотно зажмуриваясь, а потом в его голове ярко вспыхнуло то, что уже видел Карантир. С губ Эредина сорвалось рычание, он дёрнулся, но освободиться не смог, а видение вдруг сменилось беспорядочной чередой странных картин, голова невыносимо заболела, а потом наступила темнота. Он хрипло застонал и бессильно привалился к плечу мага, теряя сознание. Эредин не увидел, как лицо Карантира покрылось потом и побледнело, а из прокушенной губы потекла струйка крови. Пробить блокаду двимерита оказалось действительно очень сложно: сердце колотилось, как безумное, кровь стучала в виски, но он всё же сумел отыскать в мозгу любовника компрометирующие воспоминания и перекрыть их совсем другими. Карантир знал, что долго ложные картинки не продержатся, но надеялся, что они успеют выполнить своё предназначение и обмануть Знающего, который завтра будет сканировать Гласа.***
— Что это было? — морщась, спросил Эредин, когда пришёл в себя на плече Карантира. — Какого хрена меня вырубило? — Ты всё ещё слаб и потерял много крови, — совершенно бесцветным голосом ответил маг, стирая со лба пот, — тебе сегодня вообще не стоило вставать с постели и так много ходить, но… К тому же, прямая передача информации в мозг — малоприятная вещь, и вполне способна вызвать головную боль и потерю сознания. — Это точно, — Глас потёр лоб, но отстраняться от Карантира не спешил, продолжал вдавливать его в стену камеры весом своего тела. — Башка трещит, как со зверского похмелья. Но зато я понял, на кой чёрт Ге’эльсу сдалось наше чистосердечное признание: эта картинка — слишком слабое доказательство моей вины. Белобрысый засранец это прекрасно знает, равно как и то, что далеко не все в совете были без ума от Ауберона, в отличие от него самого. Кстати, — эльф усмехнулся, — а тебе не приходило в голову, что у нашего обожаемого дохлого короля не встал на Ласточку потому что у неё не оказалось члена и были сиськи? — Нет, — покачал головой маг, — насколько я помню, Ауберона никогда не видели с мужчиной… — Не видели и не было — разные вещи, — уже без улыбки сказал Эредин, — подумай сам: с какого хрена Ге’эльс так дерёт за него жопу? Может, потому, что Ауберон драл его самого или он — Ауберона? Я слишком хорошо знаю своего поганого наместника, чтобы поверить в его верность клятве. Мне он тоже клялся и что? Это не помешало ему предать меня при первой же подвернувшейся возможности, поверить ерунде, которую ты мне показал, уцепиться за неё, как голодный пёс за кость! Он роет носом землю, чтобы казнить меня, а так ведут себя, только если убили того, кто был тебе по-настоящему дорог, кого ты… любил или хотя бы с кем был близок не один год. «А что сделал бы ты, если бы убили меня?» — вертелось на языке у Карантира, но произнести это вслух он так и не решился, боясь услышать очередную едкую гадость или, что ещё хуже, равнодушное «ничего». Вместо этого маг спросил: — Ты хочешь сказать, что вся проблема в том, что между тобой и Ге’эльсом никогда ничего не было? — Возможно, — Глас на мгновение коснулся губами шеи Карантира, — у меня никогда на него не вставал. Воротило от одной мысли, не знаю, почему. Даже Имлерих казался мне гораздо привлекательнее Ге’эльса, не говоря уже о Нитрале. — Не надо, — сорвалось с губ Карантира, — оставь в покое мертвецов хотя бы сейчас. — Ты стал суеверным? — иронично осведомился Глас. — Или просто до сих пор не забыл тот вечер? — Равно как и ты, — сквозь зубы процедил маг, с трудом сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть от себя любовника, и невольно вспоминая, как… Это случилось на Скеллиге. В тот день Ласточка снова ускользнула от них, не без помощи Лиса, удивительно долго сопротивлявшегося проклятию. И хоть они вырезали почти всех dh’oine в деревне и вдоволь натешились видом уродца, в которого превратился Креван, настроение у Эредина было на редкость поганым. Ничего лучше, чем надраться в хлам, он тогда не придумал. Позвал в каюту Имлериха, Нитраля и Карантира и долго накачивал их выпивкой. Имлерих сошёл с дистанции первым, заявил, что устал и хочет спать, пошатываясь, встал из-за стола и потащился к выходу из каюты. Останавливать его Эредин не стал, проводил мутным взглядом захмелевших зелёных глаз, а когда дверь за соратником захлопнулась, заявил, глядя на Нитраля, задумчиво вращающего в длинных пальцах кубок, и Карантира, старательно сражающегося с тошнотой: — Раздевайтесь. Оба. Сегодня вы ночуете здесь, — он указал рукой на своё широкое ложе с высокими перилами, не позволяющими свалиться на пол даже при качке. — Это приказ. — Ты серьёзно? — спросил маг, надеясь, что ослышался. — Абсолютно, — Эредин усмехнулся, снова наполняя свой кубок, — лучший способ покончить с паршивым днём — выпить и хорошо потрахаться. Первое мы уже сделали, самое время для второго. Ты не согласен? — Нет, — покачал головой Карантир, — по-моему, лучше просто выспаться. Всем. — Ты не расслышал? — приподнял бровь Глас, вставая из-за стола и начиная расстёгивать рубашку. — Я хочу, чтобы вы оба провели эту ночь со мной. Что для тебя важнее: моё желание или твоё? — он уставился на мага, ожидая ответа. Карантир бросил взгляд на Нитраля, который уже успел раздеться до пояса и стоял сейчас полуобнажённым: высокий, как и все ольхи, стройный, с рельефными мышцами, а в тёмных глазах эльфа ясно читался вызов, равно как и в лёгкой усмешке на обветренных губах. Нитраль поймал взгляд мага, сузил глаза и тряхнул головой, рассыпая по плечам тёмные волнистые волосы, а потом опустил голову и стал сосредоточенно расстёгивать штаны, путаясь в завязках. — Твоё, — выдохнул Карантир, ощущая, как его всё сильнее тошнит, а к горлу подкатывает горький ком, — но не сегодня, — он зажал ладонью рот и поспешил к двери, надеясь, что успеет добраться до борта Нагльфара до того, как выпивка полезет назад. Последнее, что он услышал, закрывая дверь, был звук поцелуя и властное: — Возьми его, — произнесённое пьяным голосом Эредина, и глухой стук коленей Нитраля о пол каюты. Карантира выворачивало долго и основательно, и неизвестно, от чего больше — то ли от выпитого, то ли от мыслей о происходящем в каюте Гласа. На беду, каюта мага располагалась рядом с королевской, а потому ему был прекрасно слышен каждый стон и вскрик, каждое ругательство и хриплое рычание, доносящееся оттуда. Впрочем, слышал это не только Карантир — Нитраль оказался на редкость неутомимым, страстным и напрочь лишённым стыда. Уснуть маг смог только под утро, когда в соседней каюте наконец-то наступила тишина. Задыхаясь от злости, обиды и ревности, он дал себе слово порвать с Эредином раз и навсегда, а на Нитраля наложить проклятие похлеще того, что досталось Лису. Карантир не сделал ни того, ни другого, потому что утром Глас без стука явился в его каюту, рухнул рядом с ним на постель и пробормотал: — От Нитральего визга у меня до сих пор раскалывается голова. Это была плохая идея, — а потом повернулся к магу, заглянул в глаза совершенно трезвым взглядом и спросил: — Ты ушёл потому, что не хотел быть с ним, я прав? — Я боялся заблевать твою каюту, — ответил Карантир, по-прежнему лёжа на боку и делая вид, что ему совершенно наплевать на близость Гласа, — и только. — Не ври, — в голосе Эредина усталость смешалась с самодовольством, — не умеешь. И кстати, ты ничего не потерял, Нитраль хреново трахается, не думаю, что захочу его ещё раз. — Мне плевать, кого и сколько раз ты захочешь, — процедил маг, порываясь встать, но рука Эредина, опустившаяся на плечо, не дала этого сделать. — Опять врёшь, — теперь в голосе была усмешка, — лучше принеси мне воды, а потом закрой дверь изнутри. И не кривись — я помылся перед тем, как сюда войти, не веришь? Понюхай, — Глас сел на постели, стащил с себя рубашку и раскинул руки в стороны. Маг невольно наклонился ближе — ощутил запах йода и свежести и понял, что Эредин действительно успел смыть следы бурной ночи с Нитралем. Сейчас от Гласа пахло им самим и морем, и в висках Карантира снова предательски застучало, а подштанники, вздувшиеся в паху, выдали мага с головой. — К чёрту воду, — запуская руку в волосы Карантира, промурлыкал Эредин, — и дверь. Иди сюда… Для Нитраля та единственная проведённая с Эредином ночь стала роковой. Глас действительно больше ни разу не позвал его на ложе, и это больно ударило по самолюбию эльфа. Решив вернуть расположение короля любой ценой, он вызвался сразиться с ведьмаком в веленских эльфских руинах, заявив, что справится с Белым Волком гораздо быстрее Имлериха, не говоря уже о Карантире. Из мага вообще боец, как из козьей жопы валторна, только и может, что днём размахивать посохом, изображая из себя великого волшебника, а ночью — подмахивать Эредину, не давая спать никому на корабле. Он собирался добавить что-то ещё, но осёкся под холодным взглядом Гласа и шагнул в портал, из которого так и не вернулся, став первой жертвой ведьмака. — Я вообще ничего никогда не забываю, — губы Эредина коснулись уха Карантира, возвращая мага из воспоминаний и заставив вздрогнуть, — и ценю тех, кто предан мне по-настоящему. Жаль, что истинная верность — такая же редкость, как девственность у девок старше пятнадцати или как… золотой дракон. — Наверно, — буркнул Карантир, — а теперь слушай меня внимательно и услышь хотя бы один-единственный раз, — он осторожно взял Гласа за голову и заставил посмотреть себе в глаза: — Не сопротивляйся завтрашнему сканированию. Ты не сможешь закрыться от Знающего, только понапрасну потратишь силы. А ещё это будет очень больно, гораздо хуже, чем сейчас, когда я передавал тебе видение. Насильственное сканирование легко может выжечь твой мозг, превратив в ходячего мертвеца. Ты слышишь меня? — он слегка тряхнул любовника. — Да, — кивнул Эредин, удивляясь необычной настойчивости и серьёзности Карантира, — правда, я не вижу особой разницы между тем, как сдохнуть: в момент сканирования или на виселице. Оба варианта одинаково поганые. — Первое — гарантированная и мучительная смерть, — не отводя глаз, сказал маг, — а второе… Я не умею предсказывать будущее, но чувствую, что скорое свидание с петлёй тебе не грозит. — Не темни, — нахмурился Глас, — что ты ещё узнал от Лиса? — Ничего, просто поверь мне и сделай то, что я сказал. Обещаешь? — он провёл пальцами по щеке любовника и повторил: — Обещаешь? — Хрен с тобой, — Эредин отодвинулся, убрал руки Карантира и встал. — Пусть будет по-твоему, но если в итоге меня повесят — виноват будешь только ты. — Разумеется, — не скрывая облегчения, сказал маг, — а кто же ещё? — Вот и я о чём, — бросил, не оборачиваясь, Глас, вернулся к столу и продолжил ковыряться в тарелке, делая вид, что полностью поглощён этим занятием. Карантир проводил его взглядом, а потом лёг на постель, отвернулся к стене и закрыл глаза, снова ощущая себя полностью опустошённым и желая только одного: чтобы всё это поскорее закончилось.