Выбор

— Поговорим здесь? — спросил Альмир у Аваллак’ха, когда они вышли из кабинета наместника и указал на стоящий у стены мягкий диван. — Нет, — покачал головой Креван, — лучше в моей лаборатории. Там нам никто не помешает и… — Не услышит, — закончил за него Альмир и Аваллак’х молча кивнул, — поскольку речь пойдёт о чём-то, крайне важном для тебя и не подлежащем огласке. — Ты всегда был проницателен, — скупо улыбнулся Креван, а затем открыл портал, в который оба Знающих шагнули без лишних слов. — Располагайся, — Аваллак’х указал Альмиру на кресло, стоящее у стола, — выпьешь? — Благодарю, но нет, — рыжеволосый Знающий скользнул взглядом по лаборатории, на мгновение задержался на столе, на котором лежали два женских портрета, а единственное отличие между ними состояло только в шраме на щеке одной из девушек, — я предпочитаю не пить до ужина. Да и тратить время на светские церемонии не стоит, я слушаю тебя, Креван. — Хорошо, — согласно кивнул Аваллак’х, — не буду испытывать твоё терпение и отнимать драгоценное время. Уверен, что ты догадываешься, о чём именно будет разговор. — Конечно, — тонкая улыбка на мгновение появилась на губах Альмира, но не дошла до глаз и тут же исчезла, — это настолько очевидно и так чётко написано на твоём лице, что не прочёл бы только слепой. Ты хочешь узнать результаты сканирования Гласа, верно? — Да, — глядя в глаза Альмира, сказал Креван, — и, поверь, это отнюдь не праздное любопытство. Речь идёт, как бы банально это ни звучало, о жизни и смерти. — Карантира, — озвучил очевидное Альмир, — поскольку жизнь Эредина априори не может тебя интересовать. — Именно так, — Креван криво усмехнулся, — мне плевать на то, какой приговор вынесут ему, но я не могу позволить, чтобы Карантир разделил его судьбу. — Он сознался в убийстве, — напомнил Альмир, — Закон в этом случае однозначен — посягнувший на жизнь короля должен быть повешен. Или то, что Карантир — твоё создание, в корне меняет дело? — теперь в голосе Знающего слышалось явное неодобрение. — Нет, это тут ни при чём, — возразил Аваллак’х, — я уверен, что Карантир попросту взял вину на себя, чтобы спасти Эредина от петли. — Это я уже сегодня слышал, — остановил его жестом Альмир, — слова, Креван, слова, не подкреплённые фактами, а порождённые желанием спасти своего… воспитанника. Я прекрасно понимаю, почему ты это говоришь, если бы судили моего сына, я, вероятно, вёл бы себя точно так же, сделал бы всё, чтобы спасти его. Это нормально для отца, но недопустимо для члена Совета. Мы обязаны быть беспристрастными и справедливыми, в противном случае нам не место среди тех, кто облечён властью. — По-твоему, Ге’эльс беспристрастен? — иронично осведомился Аваллак’х. — Я этого не сказал, — нахмурился Альмир, — его стремление во что бы то ни стало сохранить власть слишком очевидно, и мне не по душе. Но я не могу не признать: все эти годы он был отменным правителем, ни в чём не уступающим Ауберону и гораздо лучшим, чем Эредин. Гласу нужна была власть ради власти, а о том, что корона — это, в первую очередь, ответственность, он не думал никогда. Эредин появлялся на заседаниях Совета только для того, чтобы требовать новых воинов, ресурсов и средств, остальное его не волновало. Он всегда был больше предводителем Дикой охоты, чем королём Aen Elle, впрочем, это прекрасно известно всем членам Совета и тебе в том числе. Но не будем отклоняться от темы, я знаю, что ты хочешь от меня услышать, и говорю — нет. Перед сканированием я поклялся Ге’эльсу сохранить результаты в тайне до самого суда и не собираюсь нарушать данное слово. — Я бы удивился, ответь ты иначе, — спокойно сказал Аваллак’х, — мы редко встречались, но я прекрасно знаю, что для тебя слово «честь» — не просто набор звуков. И точно так же я знаю, как далеко ты готов зайти, защищая то, что по-настоящему дорого тебе. — Моя женитьба на Дэйре и грядущий суд не имеют ничего общего, — сухо произнёс Альмир, а тёмные глаза холодно блеснули, — моя жена не убивала короля. Это касалось только меня самого и моего будущего, сейчас же речь идёт о судьбе всего нашего народа. Ты не можешь не понимать этого, Креван. — Последнее, чего я хотел — это задеть твои чувства, — сказал Аваллак’х, — и если это всё же случилось, то прошу меня извинить. — Не виляй хвостом, Лис, — усмехнулся Альмир, — мы знакомы не первую сотню лет, и оба давно научились ничего не говорить просто так. Я уже сказал: я прекрасно понимаю, что тобой движет, но помочь, к сожалению, не смогу. Карантир сам надел себе на шею петлю, отказавшись от сканирования, даже ты не станешь этого отрицать. — А ты не можешь не понимать, почему он это сделал, — парировал Аваллак’х, — тебе, едва ли ни единственному из всех нас, прекрасно известно, что такое любовь, и на какие глупости она порой толкает. — В какой-то степени ты прав, — задумчиво начал Альмир, — но даже мне непонятно, как можно столько лет любить того, кто просто пользуется тобой и даже не скрывает этого. Как можно день за днём безропотно сносить оскорбления, пренебрежение, бесконечные измены? Я не понимаю этого, Креван. — Как и любой, кому Богиня даровала взаимную любовь, — грустно обронил Аваллак’х, — Карантиру же досталось проклятие любви безответной, потому что секс — это не любовь, и мы оба это знаем. И не его вина, что чувства оказались сильнее рассудка, а скорее — моя, это я не смог научить его держать сердце в подчинении у разума. Я его создал, и я же погубил, мне стоило заглянуть в будущее, прежде чем отдавать Карантира в руки Эредина. — Когда мой сын обжёгся, попытавшись создать огненный шар, я точно так же проклинал себя, исцеляя его раны, — взгляд Альмира потеплел, — я корил себя за то, что не научил его держать магию под контролем, не предусмотрел, не защитил. И тогда Дэйра сказала мне: «Если ты постоянно будешь водить его за руку, он никогда не научится ходить сам. Нельзя прожить за ребёнка его жизнь и всякий раз стелить на его пути перины, чтобы он, не приведи Богиня, не споткнулся и не разбил себе нос». Мне понадобилось немало времени, чтобы понять это и согласиться, и позволить Ранилу падать и обдирать колени. — И как обстоят дела с огненным шаром сейчас? — негромко спросил Аваллак’х, когда Альмир замолчал. — Хорошо, — скупо улыбнулся тот, — правда, Ранил отдаёт предпочтение целительной магии, ему гораздо больше нравится спасать, чем уничтожать. Но я рассказал тебе это не для того, чтобы похвастаться успехами сына или показать, какой я хороший отец. Я хочу, чтобы ты понял — ты не смог бы защитить Карантира от него самого, даже если бы заглянул в будущее. Не отведи ты его к Эредину, они встретились бы случайно на одном из приёмов. Ты не смог бы запереть Карантира в этой лаборатории, не для того он был создан. Твоей вины в случившемся нет. — Возможно, правда мне от этого не легче, — вздохнул Аваллак’х, отвернулся к окну и продолжил: — А теперь мне предстоит увидеть, как его казнят, и жить с этим. — Мне жаль, — обронил Альмир, — но… — А самое поганое знаешь что? — Аваллак’х глянул на собеседника. — Эредин снова выйдет сухим из воды и отделается, максимум, пожизненным изгнанием. Это несправедливо, Альмир. — Почему же? Он не отдавал Карантиру приказа убить короля, а значит — казнить его не за что. И, как бы я не относился к Гласу, закон должен быть соблюдён, — Альмир встал с кресла: — Полагаю, на этом стоит закончить наш разговор. — Погоди, — Аваллак’х остановил его жестом: — А, что если допустить, что Карантир на самом деле невиновен? Что приказ всё же был, только кто-то стёр его из памяти Эредина? Такая мысль не приходила тебе в голову? Я не спрашиваю, что именно ты видел, сканируя Гласа, но разве тебе ничего не показалось странным в этот момент? Можешь не отвечать мне, чтобы не нарушать клятвы, просто подумай над этим. И ещё, Карантир никогда не принял бы такого решения сам, он слишком сильно зависел от желаний Эредина. Мне неприятно об этом говорить, но своей воли у него не стало с того момента, как они разделили ложе. Будь это иначе, Карантир послал бы Гласа aep arse после первой же измены, ты лучше меня знаешь, как ревнива бывает любовь. Уверен, ты не простил бы подобного… — он хотел сказать «своей жене», но вовремя прикусил язык, не желая оскорбить Альмира, — никому. — А ты простил бы Лару, если бы она не погибла, а, вдоволь нагулявшись с dh’oine, вернулась в Тир на Лиа беременной от него? Вернулась и сказала, что ошиблась, а на самом деле ей нужен только ты? Что сделал бы ты, Креван? — прямо и жёстко спросил Альмир, глядя в аквамариновые глаза Аваллак’ха. — Не знаю, — не сразу ответил тот, — хотел бы я ответить «нет», но… — Сердце не даёт солгать? — мягко осведомился Альмир и добавил, видя, как исказила давняя, снова воскресшая боль черты Лиса: — Прости, я не думал, что для тебя это до сих пор так важно и так… болезненно. Знай я это, не стал бы ковырять ножом в ране, я не настолько жесток. — Мы слишком часто извиняемся друг перед другом, не находишь? — криво усмехнувшись, спросил Аваллак’х. — Есть такое, — согласился Альмир, — просто мы с тобой редко беседовали, а зря. Я обещаю подумать над тем, что ты сказал, Креван, а ты подумай вот над чем, — он указал взглядом на лежащие на столе портреты: — Может, их потрясающее сходство — вовсе не случайность, а откровенный донельзя намёк Предназначения? Va faill, — с этими словами он открыл портал и шагнул в него, оставляя Аваллак’ха наедине с невесёлыми мыслями и усиливающимся чувством собственной никчёмности и неспособности защитить то, что по-настоящему дорого.

***

— У тебя неприятности? — спросила Дэйра, и Альмир вздрогнул, поднял голову от тарелки и ответил, глядя на встревоженную жену: — Нет, с чего ты взяла? — Ты не сказал ни слова с самого начала ужина, а твоя тарелка по-прежнему почти полная, — озвучила очевидное эльфка, — ты сидишь за столом, но мысли твои далеко. Что случилось, mо feorh? — Ничего, что может навредить нам, — Знающий успокаивающе коснулся руки Дэйры, — просто есть кое-что, о чём я не могу не думать. — Расскажешь? — пожимая его пальцы, спросила она. — Или это сверхсекретные дела Совета? — Перестань, — поморщился Альмир, — ты прекрасно знаешь, что у меня нет, и никогда не было никаких секретов от тебя, просто… — Если всё дело во мне, — подал голос Ранил, кладя на пустую тарелку приборы, — то я уже наелся и как раз собираюсь пойти к себе. Хочу ещё немного позаниматься, да и спать совсем неохота пока что. — Останься, ты давно уже не ребёнок, которого отсылают прочь, чтобы не слушал разговоры взрослых. И, вполне возможно, что именно ты подскажешь, как стоит поступить. — Устами младенца? — иронично осведомился синеглазый юноша, откидываясь на стуле и скрещивая руки на груди. — Почти, — улыбнулся Альмир, — со стороны, порой, действительно виднее, Ранил. Вы оба — лица совершенно незаинтересованные и незнакомые с теми, о ком пойдёт речь, разве что косвенно. Нельзя жить в Тир на Лиа и не знать о том, кто такие Эредин Бреакк Глас и Карантир. Дэйра невольно поморщилась, услышав имя Эредина, но не сказала ничего, поскольку история их краткого знакомства хранилась в строгой тайне от сына, а Альмир, которому она когда-то давно об этом всё же рассказала, заявил, что прошлое его не касается, тем более Дэйра отлично сумела постоять за себя. А что до Гласа — о его похождениях не слышал только ленивый. В Тир на Лиа говорят: Эредин имеет всё, что движется, а то, что не движется, предварительно хорошенько попинает, а потом… — Ты про нашего бывшего короля и его любовника? — уточнил Ранил, а в синих глазах мелькнула смешанная с любопытством брезгливость. — Это к ним тебя сегодня вызывали? — Да, — кивнул Альмир, — а потом я имел весьма любопытную беседу с Аваллак’хом, над которой и размышляю до сих пор. Вы оба знаете, что я всю жизнь стремился поступать по закону справедливости, но сейчас я впервые начал сомневаться: а всегда ли закон и справедливость — суть одно. — Ты говоришь загадками, — обронила Дэйра, — а я никогда не любила их разгадывать, тем более ваши ведунские. — И правда, отец, — поддержал её Ранил, — рассказывай всё, как есть, а там видно будет. Может, и правда озарит меня, и я развею твои сомнения одним щелчком пальцев, — он светло улыбнулся и подмигнул. — Хорошо, — вернул улыбку Альмир, — но история эта длинная, запутанная и странная, а, впрочем, слушайте… — и он рассказал жене и сыну о разговоре с Креваном, о том, какие отношения несколько лет связывали Эредина и Карантира, вскользь упомянул сканирование, не распространяясь о результатах, и закончил словами: — И теперь мне не даёт покоя мысль: а что, если Аваллак’х прав и Карантир действительно сначала подменил воспоминания Гласа, а после — взял вину на себя? — А ты не смог распознать иллюзию? — спросил Ранил, задумчиво вращавший в пальцах ложку всё время рассказа. — Это не иллюзия, — пояснил Альмир, — не путай. Ложные воспоминания, сотворённые сильным чародеем, неотличимы от настоящих даже для Aen Saevherne. Их слабое место — недолговечность, но никто не может знать, как быстро они исчезнут. — Но, чтобы сделать такое, нужно быть очень сильным магом, — не сдавался Ранил, — а этот Карантир даже не Знающий! — Он — Золотое дитя Аваллак’ха, результат многовековой селекции, непревзойдённый навигатор, — перечислил Альмир, глядя в глаза сына. — Только он способен переносить во времени и пространстве не только себя самого, а и полный воинов Нагльфар. Добавь сюда совершенное владение ледяными заклинаниями и огромную магическую силу, и ты получишь примерное представление о том, кто такой Карантир. — Идиот, который думает чл… — юноша поймал осуждающий взгляд матери, кашлянул и продолжил, — не той головой. Какого чёрта сознаваться в том, чего не делал? Это же глупо! Особенно если речь идёт об убийстве короля! — Если бы твой отец сделал что-то подобное, я бы тоже взяла вину на себя, — негромко сказала Дэйра. — Но… почему? — изумлённо уставился на неё сын. — Потому что, когда любишь кого-то по-настоящему, его жизнь становится гораздо важнее своей, — не отводя глаз, пояснила эльфка, — потому что ты просто не сможешь жить дальше без него. Ты же знаешь историю Диллиан и Гелвана, его ты тоже назовёшь идиотом, думающим не той головой? — Нет, — решительно заявил Ранил, — только ты не сравнивай, мама, у тебя с отцом и у них — настоящая любовь, а у этих… — юноша скривился, замялся, подыскивая подходящее слово, и добавил, так и не найдя ничего лучше, — трах да и только. — Даже так? — приподняла бровь Дэйра. — И чем же, по-твоему, настоящая любовь от ненастоящей отличается? — Когда любишь, — серьёзно начал юноша, пока что знакомый с любовью исключительно по книгам и примеру собственных родителей, — никто другой тебе не нужен, ты не будешь каждую встречную юбку задирать или в первые попавшиеся штаны лезть, разве не так? — Так, — улыбнувшись, кивнула Дэйра, — а ещё? — А ещё о себе думать не будешь, как вы с отцом, и всё отдашь, чтобы только ему или ей хорошо было, даже жизнь, — победоносно закончил Ранил и тут же скривился: — Вот чёрт, выходит, что Карантир и не идиот вовсе, а просто… — Любит по-настоящему, настолько сильно, что готов умереть, лишь бы Эредин жил, — подытожил Альмир. — Другое дело, что Глас недостоин этой любви, но сердцу, как известно, не прикажешь. — Но, если он действительно не виноват, — задумчиво продолжил юноша, — тогда получается, что настоящий преступник останется безнаказанным? Это несправедливо, отец! — Согласен, — кивнул Альмир, — но беда в том, что доказать вину Эредина в убийстве короля теперь невозможно. Никто не станет ждать, пока исчезнут ложные воспоминания и повторять сканирование, это запрещено. И, кроме того, Карантира нельзя назвать невиновным в полном смысле этого слова. Яд приготовил он, по собственной воле или по приказу, но именно он. — И всё равно несправедливо! — упрямо тряхнул Ранил густыми огненно-рыжими волосами. — Эредина вешать надо, если бы не он, Ауберон до сих пор на троне сидел, и солдат столько не погибло бы. — И это так, — снова согласился с сыном Альмир, — но пока что всё идёт к тому, что повесят именно Карантира, а Эредина вышлют из нашего мира навсегда. — А куда? — полюбопытствовал юноша и услышал название, от которого у него внутри похолодело, как и у всякого чародея: — В Marbh ear. — Но оттуда же не возвращаются, — пробормотал Ранил, зябко передёрнув плечами, — как по мне, ничем не лучше верёвки. — И всё же, это не смерть, — твёрдо сказал Альмир, — Совет должен быть уверен, что Эредин больше никогда не вернётся и не устроит кровавую резню в Тир на Лиа. Глас одержим местью и властолюбием, неразумно давать такому даже призрачный шанс реванша. — А что, если выслать туда обоих? — спросила Дэйра. — Если нельзя ничего доказать, то нельзя и вешать. Ты сказал, что ложные воспоминания временны, вот и сослать Эредина и Карантира на пару-тройку месяцев, а потом допросить снова. Должны быть способы добиться признания без сканирования и пыток! — Дэйра, — мягко начал Альмир, — в Marbh ear нельзя сослать на время, и никто не пойдёт туда добровольно, чтобы отыскать и доставить на допрос преступников. Это путь в один конец. Я рассказывал тебе, что представляет из себя этот мир и почему он так опасен, равно как и тебе, Ранил, — Знающий бросил взгляд на сына, увидел утвердительный кивок и продолжил: — Но в твоих словах есть доля истины. Пожалуй, это будет справедливым наказанием, учитывая спорность доказательств. — Отец, а что если Карантир сумеет оттуда выбраться? — спросил юноша. — Не думаю, — покачал головой Альмир, — при всей его силе, до Адилета ему далеко, — он помолчал, а потом обвёл взглядом родных, — вы оказались правы, нам действительно стоило поговорить. — А меня так и не озарило, — тяжело вздохнул Ранил и поднялся из-за стола, — пошёл я лучше заклинания учить. Хотя… кое-что я всё же понял, — он глянул сначала на мать, а потом на отца, — если и любить кого-то, то по-настоящему, иначе это и не любовь вовсе будет, а так… — он не договорил, махнул рукой и быстро пошагал к лестнице на второй этаж. — Ты действительно взяла бы на себя мою вину? — спросил Альмир у Дэйры, когда шаги сына стихли. — Как и ты — мою, — ответила она, — зачем нужна жизнь, если в ней нет самого ценного? — Согласен, — Знающий встал из-за стола, — жаль, что Эредину это неведомо. — А мне жаль Карантира, — поднимаясь на ноги, обронила эльфка, — его настигло самое страшное из всех возможных проклятий — любовь к Гласу. Такого и врагу не пожелаешь, — она подошла к Альмиру, прижалась на мгновение, коснулась губами его губ: — Идём спать? — Ты иди, — Знающий ласково провёл рукой по коротким волосам жены, по плечу, по пока что едва заметному животу, — а я, пожалуй, сообщу Аваллак’ху, что буду голосовать против смертной казни Карантира.