Выбор

Дыхание Карантира было ровным и глубоким. Маг спал, по-детски подложив руку под щёку и негромко похрапывая. А Эредин уснуть не мог. Лежал, обнимая Карантира за пояс, тесно прижимаясь к его худой спине и ощущая каждый позвонок. Заснуть не получалось. Перед глазами продолжало стоять видение, слившееся воедино с тем, что он увидел, придя в себя. Слипшиеся от крови волосы, неподвижное тело и ужас, который он тогда испытал. Настолько жутко Эредину ещё никогда не было. Он привык нагонять страх на dh’oine и своих подчинённых, но чтобы испытывать его самому? Такого с ним ещё не случалось. И отчаяние. Подобное Глас чувствовал всего однажды — когда Арамиль отказался его поддержать. Но и тогда оно смешивалось со злостью, обидой и яростью, а сегодня это было отчаяние в чистом виде, затопившее разум, словно река, вышедшая из берегов, и смывшее все защитные барьеры. Осознать, что без Карантира ему не жить, было страшно и неприятно. Понять, что во всех обитаемых мирах до него никому нет никакого дела — откровение из разряда тех, которые лучше не получать никогда. От него невозможно отмахнуться и сделать вид, что этого не было. Оно постоянно возникает перед внутренним взором, стоит только посмотреть на Карантира. Проклятие правдой. Самое страшное из всех возможных проклятий, потому что его невозможно снять. И даже самый могущественный колдун тут будет бессилен, потому что ни одна иллюзия не способна стереть правду навсегда. Только временно замаскировать, как прикрыл Карантир его воспоминания об убийстве Ауберона. Сейчас Эредин снова помнил всё ясно и чётко и прекрасно знал, когда именно маг их перекрыл. И точно так же ясно он видел — иного выхода у Карантира действительно не было. Если бы не магия, Альмир увидел бы всё, и тогда его, Эредина, вздёрнули бы на виселице, а сам Карантир отделался бы, максимум, временным заключением. Его жизни не угрожало абсолютно ничего, а он взял вину на себя для того, чтобы… Эредин криво усмехнулся и невольно сильнее прижал мага к себе. Подобного ради него не делал никто и никогда. Нитраль и Имлерих погибли по собственной глупости. Первый решил доказать Гласу, что он намного лучше Карантира, второй считал, что уничтожит ведьмака так же просто, как прихлопывает муху. Оба были уверены, что выиграют, и погибли. Карантир знал, что его казнят, и всё же… Это не укладывалось в голове Эредина. Это мешало заснуть и заставляло всматриваться в незнакомые созвездия, несмотря на слабость и усталость. Знать, что впереди у тебя не одна сотня лет и перечеркнуть это всё признанием в том, чего не делал… Насколько же надо любить того, ради кого готов подняться на эшафот? Глас был уверен, что жить Карантиру хотелось ничуть не меньше, чем ему самому, однако почему-то в системе приоритетов мага собственная жизнь означала куда меньше, чем жизнь Эредина. Выходит, его любовь — это не просто слова? Не расчёт и вожделение? Будь это так, маг отрёкся бы от него, как и все остальные, и продолжал бы жить в Тир на Лиа, наслаждаясь всеми возможными благами, но он почему-то предпочёл петлю. А следом за этой мыслью пришла ещё одна — архинеприятная в своей правдивости: а сам он смог бы поступить так же? Умереть за кого-то? Он мог, не колеблясь, убивать ради своей цели, идти к ней по трупам, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести, а умереть? Подставиться под удар, чтобы спасти чью-то жизнь? Нет. Выходит, кое в чём Карантир сильнее его? Или просто магу ведомо то, что сам Эредин пока ещё не познал? Или знал когда-то очень давно, но проклял это знание и отрёкся от него, чтобы не поддаться слабости и позволить Арамилю идти своей дорогой? Глас как-то слышал от Ведунов, что можно отречься от силы, и она покинет тебя навсегда, а от любви? И можно ли как-то вернуть себе то, что когда-то счёл ненужным хламом и сжёг, развеяв пепел по ветру? Можно ли воскресить… себя самого? Влюблённого юношу, слышащего своё сердце? Да и стоит ли это делать? Зачем, если Карантира вполне устраивает то, что есть у них сейчас? Устраивает?.. Вот Карантир, глядя ему в глаза полным обиды и ярости взглядом, требует прекратить «спать с кем попало» и слышит в ответ: — Выброси из головы романтическую чушь, которой наслушался от Лиса и начитался в книгах. То, что мы с тобой трахаемся, означает только то, что мы трахаемся. Всё. Уяснил?.. Если тебя это не устраивает — дверь прямо за твоей спиной. Мне, конечно, будет здорово не хватать твоей задницы, но как-нибудь переживу. И маг принимает условия игры. Тогда это показалось Гласу признаком безволия и слюнтяйства и спровоцировало играть на нервах любовника на порядок жёстче. Как в тот памятный вечер на Нагльфаре, когда ему захотелось уложить в койку обоих: и Нитраля, и Карантира. И посмотреть, что из этого выйдет. Повинуется ли маг на этот раз, позволив отодрать себя на его глазах? Сам Эредин прекрасно знал: случись это, он не сможет смотреть на Карантира без брезгливого отвращения, и вряд ли когда-нибудь захочет к нему прикоснуться. То, что принадлежит ему, должно быть только его. Без вариантов. Исключение составляют только шлюхи, но к ним Глас никогда не возвращался дважды и не запоминал их имена и лица. В тот вечер он почему-то испытывал странное, почти болезненное удовольствие, глядя на исказившееся лицо мага. И чтобы ужесточить условия игры, спросил: — Ты не расслышал? Я хочу, чтобы вы оба провели эту ночь со мной. Что для тебя важнее: моё желание или твоё? По сути, он не оставлял Карантиру выбора. Был уверен, что тот, привыкнув безропотно подчиняться, не посмеет возразить, но… — Твоё, но не сегодня. И только сейчас Эредин смог признаться себе, что это его обрадовало, хоть должно было взбесить, как и любое неподчинение. И именно поэтому утром он быстро обмылся в ледяной воде и поспешил в каюту Карантира. Верность должна быть вознаграждена. А что может быть лучшей наградой, чем отменный секс? Любовь?.. То, чего Карантир ждал от него все эти годы и продолжает ждать. «Эредин никогда не научится любить кого-то, кроме себя самого» — так, кажется, заявил Лис в его первом видении, которое Эредин тоже вспомнил во всех отвратительных подробностях. И если Арамиль был голосом его совести, то Креван воплотил в себе ревность. А разве станешь ревновать того, кто ничего для тебя не значит? Разве будешь бросать время от времени: «Мне, например, до сих пор неизвестно, как далеко зашли твои отношения с Лисом и чему он на самом деле обучал тебя…» — прекрасно зная, что между Карантиром и Креваном никогда ничего не было, но не сумев отказать себе в удовольствии увидеть искреннее возмущение в глазах мага. Нет. Всего этого делать не станешь, если любовник является для тебя всего лишь «лучшей задницей в Тир на Лиа». К заднице, даже самой узкой и упругой во всех обитаемых мирах, не будешь возвращаться годами, с удивлением обнаруживая, что страсть до сих пор не угасла и в постели так же хорошо и сладко, как и в самый первый раз. А может… Карантир уже давно перестал быть для него просто любовником? А он сам, неосознанно боясь снова влюбиться, и обращался с магом так? Надеялся, что рано или поздно Карантир не выдержит и всё же закроет за собой ту самую «одноразовую дверь»? Избавит его от слабости — неизбежной спутницы привязанности? Сделает выбор за него? Разорвёт невидимые цепи, которые сковали их с самой первой встречи? Эредин прекрасно помнил тот день в мельчайших подробностях. Помнил, как впервые увидел Золотое дитя Аваллак’ха, о котором столько слышал, и тут же испытал знакомый прилив охотничьего азарта, заставивший дрогнуть крылья носа и сузиться глаза. Перед ним была дичь, в мягкую плоть которой Ястреб просто обязан вонзить когти. Вонзить по самые… А сам Карантир пялился на него восторженным взглядом, словно наконец-то увидел перед собой почти божество. В синих глазах ясно читалось восхищение, а острые скулы порозовели от смущения. Юный. Самоуверенный. Красивый. Самое то, чтобы скрасить пару-тройку вечеров, а на большее его не хватит, поскольку удивить Эредина чем-либо на ложе юнец не сможет. От него за милю несёт неопытностью, и, скорее всего, он ещё никогда не делил своё тело с мужчиной. Недостаток, который так легко исправить, нужно всего лишь преподать мальчишке пару уроков обращения со сталью. И он преподал. Выложился на все сто, приятно удивлённый жадностью и пылкостью Карантира. И сам не заметил, как «пара-тройка вечеров» превратилась в годы, не обратил внимания, что всегда возвращается к магу, без сожаления расставаясь с очередным одноразовым партнёром. Был уверен, что в любой момент может послать Карантира aep arse, но почему-то так и не сделал этого. Почему? Ответа на этот вопрос Глас не знал даже сейчас, лёжа без сна и глядя на чужие созвездия. Или знал, но не хотел признаваться? Особенно когда едва не потерял Карантира, в очередной раз пожертвовавшего собой ради него. Единственное, в чём Эредин был совершенно уверен: относиться к магу по-прежнему — пренебрежительно и по-свински — больше не станет. Не позволит не желающая исчезать картина: испачканные в крови светлые волосы и собственные дрожащие пальцы, пытающиеся нащупать пульс на шее Карантира.

***

Ненадолго задремал Эредин только под утро, но уже с первыми лучами солнца снова открыл глаз. Бросил тревожный взгляд на Карантира — тот по-прежнему крепко спал, только теперь лежал, свернувшись клубком и обхватив колени руками. Покрывала на маге не было, поскольку Глас умудрился полностью перетянуть его на себя. Как и когда? Вроде и не спал вовсе. Впрочем, неважно. Гораздо важнее — срочно утолить голод, вгрызающийся в кишки и наполняющий рот слюной. Сев на постели, Эредин набросил покрывало на Карантира, в которое тот тут же завернулся, вероятно, уже успев замёрзнуть. Усмехнувшись, Глас встал, внимательно прислушиваясь к себе. Голова уже не кружилась, руки и ноги не дрожали, а вот слабость не делась никуда. И это было паскудно. В нынешнем состоянии он просто не способен добыть что-то на обед, а без еды нечего и думать о быстром восстановлении. Проклятье. Правда, в мешке до сих пор валялись остатки мяса и хлеба, если, конечно, первое не протухло, а второе не засохло до твёрдости камня. Решив незамедлительно это проверить, Эредин шагнул к шкафу, сорвал с вешалки первую попавшуюся тунику и напялил на себя, а потом пошагал к залу, ловя себя на том, что ступает как можно тише, боясь разбудить Карантира. Хлеб не только засох, но и успел покрыться плесенью, а мясо… оно до сих пор пахло вполне приемлемо, но его оставалось так мало, что не хватит даже одному. Ругнувшись сквозь зубы, Эредин уставился на лежащий на столе кусок, пытаясь придумать, как же накормить этим обоих. Разве что сварить из него суп? Кое-какие овощи в мешке имелись, и, к счастью, с ними не успело ничего случиться, а значит, придётся изображать из себя повара, как в годы ученичества. Тогда Арамиль обучал его не только обращаться с оружием, но и готовить еду из того, что было под рукой. Эредин сначала удивился, а потом заявил, что для этого у них есть слуги, и не дело благородному Elle возиться с поварёшками. И услышал в ответ: — Мужчина должен уметь накормить себя сам, а не зависеть от кухарки. В поход ты тоже потащишь за собой слуг? — Нет, но… — попытался возразить Эредин, но Арамиль остановил его жестом и приказал: — У тебя есть час, чтобы приготовить из этого суп, — он указал взглядом на кучку овощей и небольшой кусок мяса. — Не успеешь — ляжем спать голодными. И Гласу не оставалось ничего другого, как взять в одну руку нож, в другую — картофелину и, проклиная наставника на все заставки, начать чистить постоянно норовящий выскользнуть из рук овощ. За час Эредин успел, но спать они всё равно легли голодными, потому что есть получившееся варево было невозможно. Мясо оказалось твёрдым, овощи — разварились, а бульон был настолько солёным, что Арамиль мгновенно выплюнул его на траву. — Я старался, между прочим, — обиженно заявил Глас, увидев, как скривился наставник. — Заметно. Любой вихт гордился бы такой похлёбкой, — иронично улыбнулся Арамиль, — жаль, что я — не вихт, а всего лишь эльф. Завтра я покажу тебе, как нужно это делать, а сейчас — спать. — На голодный желудок? — спросил Эредин под громкое бурчание своего живота. — Увы, — развёл руками наставник и принялся устраиваться на походном ложе, — иначе ты так и не поймёшь, насколько это важно. — Ненавижу тебя, — пробормотал себе под нос Глас, тяжело вздохнул и решительно выудил из котелка кусок мяса. Сунул его в рот, надеясь, что сумеет разжевать, но через несколько минут выплюнул, осознав всю тщетность этой затеи. Мягче мясо не становилось, а на вкус было просто отвратным, не имея ничего общего с тем, что он привык есть. И сейчас, спустя столько лет, Эредин впервые ощутил к наставнику нечто вроде признательности. Не научи его Арамиль готовить, им пришлось бы туго, поскольку слуг здесь нет и не может быть, а Карантир… Варить всякую вонючую магическую дрянь он умеет, но Эредин очень сильно сомневался, что Лис удосужился научить своего воспитанника готовить. Креван и кухня? Очень смешно. Забавнее только Креван и сталь. Плеснув в котелок воды из фляги и невольно отметив, что за ней вскоре придётся идти, Эредин сел в кресло и принялся чистить картошку, радуясь тому, что не забыл, как это делается. Шелуху он бросал прямо на пол, а очищенные овощи — в котелок, морщась от плеска воды, казавшегося слишком громким. Он покончил с картошкой и уже дочищал морковь, оставив напоследок щиплющий глаза лук, когда рядом раздалось, полное неподдельного изумления: — Что ты делаешь? — А не понятно? — поднимая голову и глядя на стоящего в дверном проёме, взлохмаченного и сонного Карантира, спросил Глас. — Собираюсь спасти нас от голодной смерти. И не говори, что не хочешь жрать так же сильно, как я. — Не скажу, — чуть улыбнулся маг, подходя ближе и внимательно глядя на Эредина, — но гораздо больше я хочу узнать, как ты себя чувствуешь? — Нормально, — отмахнулся Глас, — если не считать того, что живот скоро прилипнет к спине. А ты? — он в свою очередь окинул Карантира цепким, оценивающим взглядом, отметил так и не прошедшую бледность, запавшие ещё глубже глаза и добавил: — Только не ври. Не забывай, что я не слепой. — Я знаю, — Карантир присел на край стола, словно ему было тяжело стоять, — во мне совсем не осталось силы, а в остальном — всё в порядке. Это же не я едва не умер от яда, а ты. — Ага, — кивнул Эредин, — а ты всего лишь едва не угробил себя заклинаниями. И когда ты научишься видеть разницу между «хочу» и «могу»? Неужели Лис не научил тебя настолько элементарным вещам? Хреновый из него в таком случае наставник! И не спорь, бесполезно. А Кревану я это раздолбайство обязательно припомню, клянусь. — Кроме «могу» и «хочу», есть ещё и «надо», — спокойно сказал Карантир, — неужели тебя не учили этому? — Учили, — ответил Глас, — иначе хрен бы я стал изображать из себя кухарку. Я могу, не хочу, но надо. Всё просто, как задница, хоть порой воняет похлеще неё. И раз уж ты проснулся, придумай, как развести костёр. Ге'эльс не удосужился положить в мешок кремень, вероятно решив, что сырое мясо пойдёт нам на пользу, Лис, как я понимаю, тоже об этом не подумал, — он увидел утвердительный кивок Карантира и продолжил: — Хреново, но не смертельно. Используешь ведьмачий знак и… — Не смогу, — маг опустил голову и вздохнул, — теперь у меня нет силы даже на это. Прости. — За что? — приподнял бровь Глас, отложил в сторону нож, взял Карантира за подбородок и заглянул в глаза. — Во всём виноват треклятый мир, а не ты. — Он увидел мелькнувшее во взгляде мага недоверчивое изумление и усмехнулся: — Но если тебе очень хочется взвалить вину на себя — мешать не буду. И даже наказание уже придумал, — он указал рукой на сундуки: — Покопайся в этом старом хламе, может, и найдёшь местное подобие кремня, или какую-то другую хрень, способную разжечь огонь. А я пока что дочищу эту дрянь, — он указал взглядом на лук, — надеюсь, последний глаз оно мне не выест. Он занялся луковицей, стараясь держать её как можно дальше от лица, краем глаза заметил, что Карантир встал и направился к ближайшему сундуку, и пожелал магу удачи в раскопках. Некоторое время тишину нарушало только постукивание перебираемых магом предметов и ругательства Эредина, которому попался на редкость злющий лук. Слёзы катились из глаза градом, эльф то и дело смахивал их, стараясь поскорее покончить с чисткой, но как назло луковица успела немного подгнить, и её пришлось обрезать. — Твою мать, — в сердцах произнёс Глас, швыряя луковицу в воду, — вот же дерьмо! Наверно, Ге’эльс нарочно приказал найти самую жгучую паскуду во всём Тир на Лиа! Натереть бы ему этим задницу и связать покрепче, а потом посмотреть на его рыло, то ещё было бы зрелище! Чего ржёшь? — это адресовалось уже Карантиру, который не смог сдержать короткого смешка. — Представил, что ли? — Да, — маг закрыл сундук и сообщил: — Кремня здесь нет, похоже, огонь они разжигали исключительно магией. — Я рад за них, — мрачно процедил Эредин, — нам-то что делать? Ждать, пока начнётся лесной пожар или молния долбанёт в дерево? — Не обязательно, — улыбнулся Карантир и показал Гласу большое и круглое увеличительное стекло, — это даже лучше кремня. Я надеялся, что местные маги ими пользуются, и, как видишь, не ошибся. — Отлично, — улыбнулся Эредин, вставая и взяв котелок с овощами, — бери мясо и флягу и пошли во двор, пока мой желудок не сожрал сам себя.

***

— Ещё немного, и мне начнёт это нравиться, — проворчал Глас, подвешивая котелок с водой над огнём и начиная нарезать овощи на перевёрнутой тарелке. — А стекло мы заберём с собой. — Конечно, — присаживаясь у костра и глядя на пламя, сказал Карантир, — и не только его. Я надеюсь найти в сундуках и книгах много полезного. — Насчёт сундуков — согласен, а книги… — наблюдая за водой, обронил Эредин. — Ты же не сможешь их прочесть, насколько я помню, местный язык наши умники в мантиях так и не расшифровали. Или я чего-то не знаю? — К сожалению, ты прав, — маг подбросил в костёр дров, — но там есть ещё рисунки, карты… — И то верно, — Глас бросил в начинающий закипать котелок нарезанное мелкими кусочками мясо, — а теперь следи за нашим обедом, а я принесу воды, — он взял пустую флягу и встал. — А ты… — начал Карантир и осёкся под взглядом Эредина: — Дойду. Только возьму меч и обуюсь, — эльф решительно пошагал к дому, надеясь, что «надо» окажется сильнее «могу». Отправлять к озеру Карантира не стоило, маг был слишком слаб и вполне мог потерять сознание по дороге. Честно говоря, и сам Эредин чувствовал себя немногим лучше, но… Надо. У него в любом случае больше шансов справиться с простой задачей, оказавшейся почти непосильной для обоих. А ещё у него нет права на слабость. Решив сначала проведать уже знакомый куст, Глас зашёл за дом и невольно оценил удобство туники — никаких завязок и застёжек, которые порой так сложно распутать. Задрал подол — и вперёд. Красота. И плевать, как это выглядит, главное — удобно и быстро. И не жарко, несмотря на стоящее в зените солнце и хитрожопые листья, снова повернувшиеся ребром. Отливая, Эредин обводил взглядом окрестности, чтобы вовремя заметить подкрадывающегося хищника, но вместо этого увидел странный белый комок, валяющийся в зарослях. В прошлый раз его здесь не было, а значит, стоит выяснить, что это за дерьмо и откуда оно взялось. Насчёт дерьма Глас не ошибся. К сожалению. И он даже совершенно точно знал, откуда это тут появилось, хоть предпочёл бы оставаться в неведении. Узнать, что ты не просто валялся в бреду, но и обделался? Новость, поганее которой сложно что-то придумать. И почему-то не получается сделать вид, что ему показалось. Что на самом деле ничего подобного не было, и Карантиру не пришлось… Проклятье. И после этого маг смотрит на него по-прежнему? Не презирает, не насмехается и… никогда не расскажет об этом. Сохранит в тайне, и даже если спросить прямо — промолчит. Глас знал это точно так же, как и то, почему Карантир поступит именно так. А вот ответа на вопрос, смог бы он сделать то же самое для мага, эльф не знал. Не был до конца уверен, что сумеет преодолеть брезгливость и… От этой мысли становилось невыносимо погано, потому что Карантир снова оказывался лучше и сильнее его, и Эредину оставалось только надеяться, что рано или поздно он сможет с этим смириться.