Выбор

Проклятия, сорвавшиеся с губ Эредина, утонули в треске закрывшегося портала, а сам эльф с трудом устоял на ногах, чудом не приложившись лицом о камни. — Дай только вытащить тебя, и я сначала оторву тебе уши, а потом отдеру так, что неделю не сядешь! — проорал Глас, обернувшись назад, словно Карантир мог его услышать. — Отправить меня на поклон к Лису?! Этого я тебе никогда не прощу! — он сердито сплюнул на землю, а потом обвёл взглядом окрестности, пытаясь понять, где искать лабораторию Кревана. Сказать, что Эредин был зол, значит промолчать. Он был в ярости и сам не знал, что бесит сильнее — идиотская жертвенность Карантира или предстоящая встреча с Лисом. И если первое ещё можно оправдать и, со временем, простить, поскольку иначе их обоих уже не было бы в живых, то второе… От одной мысли, что придётся просить Кревана о помощи, Эредину хотелось рвать и метать и крушить всё вокруг. Кровь кипела от бурлящей в ней ярости и бессильной злости, а руки невольно сжимались в кулаки. Да, он обещал Карантиру не трогать Лиса и даже позволить им видеться, но… одно дело сказать, надеясь, что этого никогда не случится — маг окажется достаточно благоразумным и не станет испытывать его терпение, а другое — увидеть предателя самому. Вопреки своим же словам, Глас простить Кревана не смог, не позволила память, из которой не желал исчезать роковой бой с ведьмаком, стоивший ему глаза, и едва не ставший последним сражением в жизни Короля Дикой охоты. И не только бой. Судилище, устроенное Ге’эльсом, ссылка в Мёртвый мир — во всём этом виноват именно Лис. Это из-за него они проиграли. Это по его милости смерть из покровителя превратилась в охотника, гналась за ними с самого Скеллиге и едва не настигла в Мёртвом мире. Наградой за подобное может быть только мучительная смерть — предатель не имеет права жить, но… Только Лис может вытащить жертвенного идиота, без которого нечего и думать вернуть себе корону, а значит — стиснуть зубы и попытаться не отправить Кревана следом за Арамилем. Сдержаться, хоть это будет невероятно сложно, наступить на горло собственной гордости, забыть, что когда-то покарал Арамиля за куда меньший грех. Унизиться до просьбы о помощи. Проклятье! Скажи Эредину кто-то пару месяцев назад, что это случится — получил бы в морду, не взирая на личность, поскольку нельзя безнаказанно нести подобную чушь. А сейчас… сейчас у него просто нет выбора. Креван — единственный, кто способен спасти Карантира от участи, постигшей незадачливых чародеев, угодивших в Мёртвый мир. И, пожалуй, впервые, Глас пожалел о том, что не может путешествовать по Спирали самостоятельно. Обладай он способностями навигатора — не пришлось бы унижаться перед предателем. Достаточно было бы попасть в Тир на Лиа и сказать Альмиру, что нашёл его пропавшего отца, вернее то, что от него осталось. И святоша понёсся бы в Мёртвый мир как миленький, в этом Эредин нисколько не сомневался. Равно как и в том, что Альмир не стал бы доносить Ге’эльсу о том, что Глас вернулся. Но что толку мечтать об этом? До Тир на Лиа ему не добраться, и даже сталь здесь бессильна. А значит — хватит стоять столбом и пялиться на камни, чем скорее он найдёт лабораторию, тем лучше. Для всех, кроме него самого. Шумно выдохнув, Эредин внимательно огляделся, решая, в какую сторону идти. Эльф надеялся, что остров окажется не слишком большим, и ему не придётся бродить среди скал несколько дней. Непозволительная роскошь, поскольку каждый день может оказаться для Карантира последним, а без навигатора все его планы полетят псу под хвост. И не только планы. Не случайно же он постоянно возвращался именно к Карантиру — одной задницы, даже самой лучшей в Тир на Лиа, слишком мало, чтобы привязать на несколько лет. Должно быть что-то ещё. Гораздо более важное и серьёзное, чем секс. То, что он проклял после предательства Арамиля, от чего отрёкся, чтобы больше никогда не испытывать боли, кромсающей сердце похлеще ведьмачьего меча. То, что даже сейчас не хочется называть настоящим именем, но и делать вид, что с Карантиром его связывает только секс, больше не получается. Это ложь, а её Эредин всегда презирал и не прощал никому. В первую очередь — себе самому. А потому он сделает всё, чтобы вытащить Карантира, а потом всыплет ему по первое число за всё хорошее, и мало магу не покажется! От задумчивого созерцания окрестностей эльфа отвлекли пронзительные крики сирен. Этих тварей он прекрасно помнил по прошлым визитам на Скеллиге. Тогда они не представляли для Elle опасности — падали с неба по мановению руки Карантира, не успев даже приблизиться. А сейчас Глас даже хотел, чтобы сирены напали — он сорвал бы на них злость, изрубил на куски, представляя, что это Лис, и хоть немного успокоился бы. Но сирены, словно что-то почувствовав, не нападали. Кружили в небе, испуская отвратительные вопли, а потом и вовсе понеслись в сторону моря. Бросив им вслед короткое проклятие, эльф хотел уже направиться к центру острова, надеясь, что лаборатория окажется там, но тут ветер донёс запах дыма и жарящегося мяса, а секунду спустя — громкий мужской смех. Dh’oine. Ну, конечно же. Это же их мир и их земля, которую ему так и не удалось отвоевать у вонючих обезьян, возомнивших себя её хозяевами. Однако сейчас даже dh’oine могут оказаться полезными, если, конечно, они знают, где находится лаборатория Лиса. Не захотят сказать добровольно? У него есть самый убедительный из всех возможных аргументов — сталь. Глас недобро усмехнулся, любовно коснулся рукояти меча и пошагал в сторону голосов.

***

Они сидели на берегу в небольшой бухте, укрытой скалами от ветра, а на воде лениво покачивалась большая лодка. Их было пятеро — крупных, рыжебородых и похожих друг на друга настолько, что сначала Эредин подумал — зрение его подводит. Но приглядевшись, он заметил, что dh’oine всё же немного отличаются: длиной бород и волос и шрамами на покрасневших от ветра и алкоголя лицах. По всей видимости, выпить они успели уже немало — около костра валялся один пустой бочонок, а второй стоял рядом с костром, и в него dh’oine периодически опускали большие кружки. Над костром висела тушка какого-то животного, и её аромат напомнил эльфу, что неплохо было бы и поесть. Глас только сейчас сообразил, что мешок с припасами остался у Карантира, равно как и сумка с зельями, а у него самого нет ничего кроме меча. И обрадовался этому, ведь иначе магу нечего было бы есть, а так голодная смерть ему не грозит. Во всяком случае, ближайшие несколько дней. Dh’oine были так увлечены выпивкой и разговором, что заметили его, только когда Эредин подошёл почти вплотную к костру и громко спросил: — Это Пали-гап? Ответом была тишина. Мужчины синхронно повернули к нему головы и уставились на эльфа подёрнутыми хмелем взглядами. И молчали. Рассматривали его, словно примериваясь, а по их губам расползались ухмылки, не предвещающие ничего хорошего. — Эльф, — наконец-то сказал один из них, судя по морщинам на лице — самый старший. — Кривой эльф, — добавил второй и отхлебнул из кружки. — Здоровый, что твой тролль, — бросил третий. — И такой же вонючий, — скривившись, добавил четвёртый. Пятый, самый молодой из всех, помолчал, пристально глядя на Эредина и кусая рыжий ус. И, судя по кислому выражению его лица, увиденное ему не нравилось. Очень не нравилось. — Dh’oine, вы настолько тупы и пьяны, что не способны ответить на простой вопрос? — процедил Глас, начиная терять терпение. — Это Пали-Гап? — Борзый эльф, — прокомментировал первый, по-прежнему не двигаясь с места. — Не, — покачал головой второй, опуская кружку в бочонок, — тупой. Умный не припёрся бы сюда один и не стал нарываться на драку. — А меч у него хороший, — задумчиво протянул третий, — никогда таких не видел… — И сапоги… — добавил четвёртый, — гляди, какой металл. Да и доспехи ничего, ежели отмыть, как следует, чтоб эльфятиной не смердело, то задорого продать можно. — А может, — наконец-то подал голос пятый, — всё же выслушаем его? — Заткнись, Ове, — приказал первый, — молоко сначала с губ оботри, а потом советы старшим давай! — И добавил, глядя в глаз Эредину: — Тебя, выродок ушастый, здороваться не учили? И вообще, ты откуда на нашей земле взялся? — он медленно встал, расправил плечи и опустил руку на рукоять топора: — Не знаешь что ли, что на Скеллиге чужаков не жалуют? А таких, как ты, и подавно! Отмудохать бы тебя, чтоб мать родная не узнала, но неохота топор в твоей поганой крови пачкать, да и доспехи твои потом только выбросить, а они денег стоят. Хочешь ответ получить — плати. — И за то, что сюда без позволения нашего явился — тоже, — второй мужчина поставил на камни кружку и встал рядом с первым. — Отдавай меч, скидывай одёжку да разувайся, а потом мы тебе скажем Пали-Гап это или нет. — Меч? — приподнял бровь Эредин, а тонкие губы эльфа искривила сардоническая усмешка. — Тебе нужен мой меч, dh’oine? — Ты настолько тупой, что с первого раза не всасываешь? — насмешливо осведомился третий. — Правду отец говорил, что все эльфы дурные, как бараны, а бабы у них тощие да хилые, только и того, что смазливые. — Не только, — встрял четвёртый, — манды у них узкие, как у малолеток, и орут эльфки громко, когда дерёшь, — он продемонстрировал похабный жест и громко захохотал. — Братья, — снова заговорил Ове, — а ещё сказывают, что все эльфы — колдуны, — в голосе парня ясно слышалась тревога и… страх. — И что? — подбоченился первый. — У нас амулеты против чар имеются, никакому эльфу их не одолеть! Да и не похож этот, — он ткнул в сторону Гласа пальцем, — на колдуна, у него посоха нету, и одет не по-чародейски. Это просто ушастый тупица, которому сегодня повезло — я не заткнул ему рот топором после первого же вяка. Ну чего стоишь, дурень? — это он бросил уже Эредину: — Давай сюда меч да одёжку, а потом и поговорим. — Ты хочешь мой меч? — прищурился Глас, вытаскивая клинок из ножен и делая вид, что собирается швырнуть его под ноги мужчине. Заметил, как на лице бородача появляется довольная улыбка, и резко бросил, крутанув оружие в руке: — Так иди и возьми! К несчастью, братья Лайне не знали, что «борзый, тупой и вонючий» эльф появившийся неизвестно откуда, не расстаётся с мечом несколько сотен лет и является лучшим воином Тир на Лиа. И точно так же, они и понятия не имели, что ни одному человеку не одолеть «ушастого тупицу» в бою, это оказалось под силу только Геральту из Ривии, но он человеком не был. Но даже знай они об этом — не изменилось бы ровным счётом ничего. Если ты родился на Скеллиге и родился мужчиной — никогда не побежишь от драки, чтобы не покрыть своё имя позором. К тому же, они слишком много выпили в этот день, чтобы прислушаться к голосу разума и осторожности, которым настойчиво пытался быть молокосос Ове. А ещё их было пятеро — здоровых и сильных мужчин, а эльф — один, да ещё и кривой. И хоть ростом он был повыше их, это ничего не значило. Что может один меч против пяти топоров? Только треснуть от удара и упасть на камни бесполезным куском стали. Лайне-старший бросился на Эредина первым, не желая уступать победу кому-то из братьев. Он нёсся на эльфа, рыча и безумно вращая глазами, а тот продолжал стоять, паскудно ухмыляясь и глядя на него полным холодного презрения взглядом. — Я скормлю тебя воронью! — прорычал мужчина, обрушивая топор на эльфа, собираясь закончить этот бой одним мощным ударом, но остроухий плавно ушёл в сторону в пируэте, и тут же развернулся и ударил его по спине, перерубая хребет. Слишком легко. Слишком быстро. Слишком страшно. Лайне упал на камни, но топора не выронил, попытался подняться, ещё не понимая, что ноги больше не слушаются, и тут лезвие меча пропороло его насквозь, пригвоздив к камням. Вырвав клинок из поверженного противника, Эредин развернулся к остальным dh’oine и спросил, насмешливо глядя на них: — Вам всё ещё нужен мой меч? — Сучий выродок! Сдохни! — заорал в ответ второй, бросаясь в атаку. — Ты сожрёшь свои кишки! — третий решил не отставать от брата, и сейчас на Гласа неслись сразу двое dh’oine, обезумевших от вида и запаха крови. Они надеялись, что такого напора эльф просто не выдержит, но… он блокировал оба удара одновременно и снова словно размылся в воздухе, оказавшись совсем не там, где был мгновение назад. А потом ударил тоже совсем не туда: искусный финт, отточенные за столетия движения, и рука с зажатым в ней топором падает на камни, а яростное рычание сменяется громким криком. Сильно толкнув раненого мужчину ногой в грудь, Глас едва не пропустил удар второго. Лезвие топора скользнуло по груди, оставив след на коже доспеха, Эредин покачнулся, еле успел уклониться от ещё одного сокрушительного удара и рубанул dh’oine по открывшемуся животу. Доспехи мужчины не выдержали, равно как и само тело, и на камни вывалился плотный сизо-голубой клубок внутренностей, а следующий удар снёс Лайне-третьему голову. Глас потратил ещё пару секунд на то, чтобы добить однорукого, пытающего вытащить свой топор из костенеющих пальцев своей отрубленной руки. Эльф рубанул сверху вниз, разваливая человека почти до пояса, и мгновенно развернулся, чтобы встретить удар четвёртого dh’oine. Тот оказался хитрее, не ломился вперёд очертя голову, кружил вокруг Эредина, стараясь зайти с той стороны, где у эльфа не было глаза. Поигрывал топором, делая обманные выпады, и молчал, не тратил силы на проклятия и крик. Его выдал короткий взгляд, который dh’oine бросил за спину эльфа. Глас повернулся, описывая мечом широкую дугу и увидел, что пятый успел подобраться сзади, собираясь всадить топор ему в спину. Сталь прошлась по груди молокососа, а сильный пинок эльфа отправил его в недолгий полёт на камни, как раз вовремя, потому что четвёртый был уже совсем рядом, и не держи Глас меч в руках так долго, блокировать этот удар не успел бы. Но тело, тренированное и сильное, среагировало мгновенно — отклонилось чуть назад, меч завертелся в руке, словно живой, ослепляя dh’oine блеском лезвия, и вонзился ему в грудь, пропарывая доспехи и сердце. Мужчина изумлённо охнул, широко раскрывая глаза, и упал на камни уже мёртвым. — Вы, люди, настолько самонадеянны и тупы, что это уже даже не смешно, — процедил Глас, глядя на пока ещё живого пятого, пытающегося зажать длинную рану на груди. Она была не смертельной, если вовремя остановить кровь и зашить — жить щенок будет, хоть вовсе не заслуживает этого. — Я повторю вопрос ещё раз, — медленно подходя к dh’oine и занося над ним окровавленный меч, сказал Эредин: — Это Пали-Гап? — Нееет, — затряс головой парнишка, по бледному лицу которого катился пот, а в глазах плескался самый настоящий ужас. — Пали-Гап — там, — он указал в сторону моря, — совсем рядом… Надо плыть прямо на север… — Вот видишь, — усмехнулся Эредин, — всё было так просто, но даже на это у твоих братьев не хватило мозгов. Впрочем, ошибаться могут все, правда? — он вопросительно приподнял бровь, увидел утвердительный кивок и продолжил: — Как ошибся и ты, когда попытался меня убить, жаль, что извлечь из этого урок ты уже не сможешь, — говоря это, Глас резко опустил меч, ставя последнюю точку в жизни Лайне-младшего. Потом эльф тщательно вытер меч куском рубашки уже мёртвого щенка и вернулся к костру, успевшему почти догореть. К счастью, мясо по-прежнему висело на вертеле, и даже не сгорело, если не считать одного бока. Устроившись на камне, Эредин снял тушку с огня, положил рядом с собой, чтобы немного остыла, а сам наклонился к бочонку и принюхался. Секунду поколебавшись, Глас взял кружку, сиротливо стоящую около костра, от души зачерпнул и поднёс к губам. Пить хотелось не менее сильно, чем есть, так почему бы не попробовать пойло dh’oine? Возможно, оно окажется не таким уж и отвратным, да и не в его положении пренебрегать тем, что послала милосердная Богиня.

***

Быстро жуя мясо и запивая его оказавшимся вполне сносным крепким элем, Эредин смотрел на лодку, мерно покачивающуюся на волнах, и всё больше мрачнел. И какого чёрта он вспомнил, как когда-то плавал на лодке с Цириллой? Почему память воскресила именно это? Эпизод, о котором он всеми силами старался забыть, потому что допустил тогда непростительную ошибку, исправить которую так и не смог? И хоть на теле не осталось и следа от удара её меча — Карантир исцелил его рану сразу же, рубец с памяти не исчез. Не увлекись он тогда моральным уничтожением Ласточки, не забудь о треклятом мосте — всё было бы иначе, но… Альтернатива возможна только в будущем, прошлое неизменно, и даже самый сильный маг над ним не властен. Воспоминания можно безвозвратно стереть, но последствия забытых событий никуда не исчезнут. Ошибки, которые совершил когда-то, продолжат преследовать, словно стая голодных волков, норовя сожрать твоё сегодня. Если бы тогда он не упустил девчонку, не сидел бы сейчас на камне неизвестного острова, рядом с трупами тех, чей обед уплетает за обе щеки, и не думал о том, как будет разговаривать с Лисом. Драка с dh’oine пришлась как никогда кстати — на них Глас сорвал злость, мешавшую рассуждать здраво, и сейчас его уже не трясло от ярости при одной мысли о скорой встрече с Креваном. И вообще, лучше думать не о предателе, а о Карантире, ради которого он готов совершить неслыханное — поступиться собственными принципами и снизойти до беседы с тем, кто давно недостоин жить. Пожалуй, подобного с ним ещё не случалось никогда, а значит — маг действительно… — Блондинистый идиот, думающий задницей, — пробурчал Эредин себе под нос, продолжая смотреть на лодку, усмехнулся, потому что теперь на смену мерзкому воспоминанию о Цирилле пришло совсем другое — жаркое и смешное одновременно. В тот день Карантир позвал его на реку, сказав, что самое время развеяться и отдохнуть от городской суеты. Немного поломавшись для порядка, Глас согласился, поскольку у самого уже стояли поперёк горла бесконечные королевские обязанности, которые приходилось выполнять, когда бывал в Тир на Лиа. Да и день был до отвращения жарким, а потому прогулка по воде показалась Эредину удивительно уместной. Пропитанную потом рубашку он стащил, как только лодка отдалилась от города, бросил её на дно и подставил тело солнечным лучам. Поймал пристальный взгляд Карантира, понимающе усмехнулся и сказал: — Вместо того чтобы пялиться на меня, давно бы уже разделся и сел рядом. А ещё лучше — лёг, — он многозначительно посмотрел на мага и нетерпеливо добавил: — У нас не так много времени, между прочим. — Почему? — Карантир улыбнулся, начиная стягивать рубашку. — Я могу остановить лодку в любой момент и в любом месте, или перенести нас куда угодно. Только скажи, и… — Я уже сказал, чего хочу — тебя. Здесь. Сейчас, — расшнуровывая штаны, ответил Эредин. — В лодке? — удивление в голосе мага было совершенно неподдельным. — А вдруг она перевернётся? — Нихрена подобного, — уверенно заявил Глас, притягивая мага к себе и запуская пальцы в светлые шелковистые волосы… Лодка перевернулась. В тот самый момент, когда это было последним, чего хотелось эльфам. Внезапно оказавшись вместо нагретой солнцем палубы в прохладной воде, они сначала ругались, отплёвываясь, а потом забирались обратно в посудину, которую Карантир перевернул магией, окатывая друг друга водой и смеясь, словно мальчишки. И почему он только сейчас понял, что в тот день был по-настоящему счастлив? Почему ценить что-то начинаешь только после того, как потерял?.. Неужели он на самом деле «тупой эльф», не видящий дальше собственного носа?.. Нет. Быть такого не может! И Карантира он вовсе не потерял, совсем скоро он заставит Лиса вытащить мага из Мёртвого мира, а потом всё будет так, как они планировали. И никто и ничто во всех обитаемых мирах не сможет их остановить! Покончив с мясом и опрокинув ещё одну кружку эля, Эредин отвязал лодку от камня, оттолкнул подальше от берега и забрался в неё, успев промокнуть до пояса и чертыхаясь. Взявшись за румпель и поймав ветер, эльф направил лодку к Пали-Гап, смутно виднеющемуся вдали, надеясь, что сирены, крики которых раздавались всё ближе, предпочтут ему мясо дохлых dh’oine, запах крови которых ощущал даже он. Драться с тварями в лодке — удовольствие ниже среднего, хуже только в воде или под ней. Глас не ошибся или просто ему сегодня везло — сирены не обратили на него никакого внимания, устремились на остров, пикируя на останки, и начали пир, свидетелем которого эльфу совершенно не хотелось быть. Он жадно всматривался в приближающийся остров, надеясь, что dh’oine не обманул, и лаборатория Кревана действительно там. В отличие от Карантира, Эредин никогда в ней не был и понятия не имел, как она выглядит. Слышал краем уха от мага, что находится она в пещере у самого берега, а значит — не придётся блуждать по острову, достаточно будет обойти его на лодке, высматривая вход в пещеру. Тёмный зев входа Глас заметил, когда обогнул почти весь остров и снова начал злиться, не находя нужного. Неужели dh’oine всё же соврал? Даже перед лицом смерти сумел его надуть и отправить хрен знает куда? В это не верилось — слишком натуральным был ужас в глазах мальчишки, но с dh’oine станется! Обезьяны подчас чертовски изобретательны и хитры, и не брезгуют насрать за шиворот даже близким, так что же говорить о врагах? Причалив, Эредин выпрыгнул на берег, обмотал канат вокруг торчащего у входа столба, и шагнул внутрь, собираясь поскорее покончить с самой большой неприятностью на сегодня — разговором с Лисом. К счастью для эльфа, в самой пещере темно не было — коридор, ведущий вглубь, освещался множеством жаровен, но радость его была недолгой. Стоило только приблизиться к входу в лабораторию, как неподвижно стоящий справа от Гласа голем зашевелился и грузно ступил ему навстречу, преграждая путь. — Тебе тоже жить надоело? — с усмешкой спросил Эредин, вытаскивая из ножен меч. — Ну так иди и получи своё!