Выбор

Аваллак’х сидел за столом в лаборатории и смотрел на портрет Цири, которой только что закончил рисовать. Какой по счёту? Ответить на этот вопрос он не смог бы, даже если бы очень захотел. Сначала он точно так же рисовал Лару, которую потерял, так и не успев по-настоящему обрести, теперь пришла очередь Цири. Рисуя, Креван постоянно вспоминал слова Альмира: «Может, их потрясающее сходство — вовсе не случайность, а откровенный донельзя намёк Предназначения?» Вспоминал и не мог отделаться от ощущения, что тратит время впустую, сидя здесь и изводя очередной лист. Давно пора прекратить страдать ерундой, отыскать Цири и сказать ей… А что, собственно, сказать? Что на самом деле вовсе не Лара, а она — его Предназначение? Что они должны быть вместе, потому что это воля самой Судьбы? Сказать и увидеть, как ведьмачка смешается, отведёт взгляд, а потом будет старательно подбирать слова, чтобы повежливее послать его aep arse? А это обязательно случится, потому что, будь он небезразличен Цири, она не позволила бы ему исчезнуть после победы над Белым Хладом. Остановила бы, придумав совершенно нелепую причину, почему он не может сейчас уйти, но ничего подобного не произошло. Правда, на мгновение ему показалось, что в глазах ведьмачки плеснулась печаль, когда обнимал её на прощание, но… возможно, ему просто очень хотелось это видеть. Будь он ей на самом деле нужен — давно нашла бы повод увидеться, пусть даже самый что ни есть пустяковый. Но Цири не появилась, хоть прошло уже достаточно времени с их последней встречи. Она даже ни одной весточки о себе не подала, а это может означать только одно — кроме ученической признательности Ласточка не чувствует к нему совершенно ничего. Он всегда будет для неё всего лишь наставником, и то, что всё чаще видится ему во снах, никогда не станет реальностью. Никогда руки Цири не лягут на его плечи, а глаза не увлекут в бездонный зелёный омут. Её губы никогда не коснутся его губ, окончательно лишая воли и разума. Никогда её грудь не окажется под его ладонью, а сердце не будет колотиться неистово и сильно. Никогда он не увидит своё отражение в её глазах за секунду до того, как они скроются за шёлковой завесой ресниц. Никогда не услышит в её громком стоне своё имя. Никогда. А всё потому, что… Додумать эту мысль Кревану помешал звон стали и грохот камня, донёсшиеся со стороны входа в лабораторию. «Очередной охотник за сокровищами», — досадливо поморщившись, подумал эльф и не сдвинулся с места. Зачем? Не пройдёт и пары минут, как снова воцарится тишина, голем вернётся на своё место, а ему всё же придётся встать, чтобы уничтожить магией кровавую кучу из плоти и поломанных костей. Или несколько куч. Незваные гости являлись в лабораторию с завидной регулярностью, их не отпугивала даже дурная слава этого места. Жадность оказывалась сильнее осторожности, а ещё каждый искатель приключений считал, что ему повезёт обязательно, потому что он — самый сильный, смелый и удачливый. Вот и сегодня явился очередной кандидат в покойники, окончательно испортив Кревану настроение и… подозрительно долго не подыхая. К звону и грохоту примешались громкие ругательства, услышав которые Знающий нахмурился, встал и быстро пошагал к выходу. Интересно, кому из сородичей он понадобился настолько срочно, что с ним даже не удосужились предварительно связаться? Или дело, которое пригнало сюда неведомого Elle, настолько тайное, что обсудить его можно только с глазу на глаз? Во всяком случае, ожидать от этого визита чего-то хорошего не стоит, равно как и дальше оставаться в неведении относительно личности незваного гостя. Впрочем, иногда неведение — наивысшее благо. В справедливости этого утверждения Креван убедился, как только открыл магически запечатанную дверь и увидел, кого пытается остановить каменный страж. Сначала эльф подумал, что это ему просто привиделось, но очередной поток ругательств — яростных и знакомых до тошноты — развеял хрупкую иллюзию без остатка. А следом за ней пришли вопросы, десятки вопросов и главный из них — как? Как Эредин смог выбраться из Мёртвого мира без Карантира и почему оказался здесь? Получить ответ Кревану хотелось куда сильнее, чем дождаться исхода сражения, тем более весы клонились явно не в пользу голема, а терять последнего стража Знающему не хотелось. И он выбросил вперёд руку, приказывая голему вернуться на место, а сам выжидательно уставился на Эредина, не отказавшего себе в удовольствии пнуть голема под каменный зад и рубануть мечом по спине. — Вот, значит, как ты встречаешь гостей, Креван? — громко спросил Глас, отправляя меч в ножны и глядя на Знающего единственным глазом. — Только незваных, — сухо ответил Аваллак’х, скрещивая руки на груди, — а я не помню, чтобы посылал тебе приглашение. — А я решил сделать сердечному другу Кревану сюрприз, — осклабился Эредин, — и, как по мне, весьма преуспел. Правда, радости на твоей лисьей морде я что-то не вижу, но спишем это на шок от неожиданной встречи. — Как ты сюда попал? — решив прекратить нелепое лицедейство, спросил Знающий. — И где Карантир? — Там, куда скоро отправишься и ты, — уже без ухмылки ответил Глас, — и, может, ты всё же впустишь меня в свои хоромы, или продолжишь допрашивать, стоя на пороге? Это, по меньшей мере, невежливо, особенно по отношению к старым друзьям. — Друзьям? — приподнял бровь Аваллак’х, поколебался ещё мгновение и всё же сказал: — Ты прав, разговаривать на пороге действительно неудобно, проходи, — он пошёл вперёд, слыша позади шаги Эредина и надеясь, что не совершает сейчас грандиозной глупости, поворачиваясь к Гласу спиной. Впрочем, пробить его магический щит не сможет даже меч Короля Дикой Охоты, а значит — за собственную жизнь опасаться не стоит. Следуя за Лисом по ступеням, Эредин бросал взгляды по сторонам, отмечая, что предатель неплохо тут обустроился, одна лаборатория чего стоит! Нечто подобное было в доме у Карантира, за исключением, пожалуй, портрета Цириллы, который Глас заметил на столе. — Итак, — останавливаясь у стола и поворачиваясь к Эредину, сказал Аваллак’х, — я хочу знать, как и зачем ты явился сюда и что ты сделал с Карантиром? — Не я, а ты, — резко бросил в ответ Глас, — это твоя извращённая страсть к похожей на Лару dh’oine едва не стоила мне жизни, лишила короны и власти и вышвырнула в Мёртвый мир. Ты заварил эту кашу, тебе и расхлёбывать, Креван. Ты хочешь знать, где Карантир? — в голосе Эредина ясно слышалась всё усиливающаяся злость, которую он пока что сдерживал: — Остался там, потому что ты не додумался положить побольше компонентов для зелья! — Ложь, — как можно спокойнее возразил Аваллак’х, стараясь не показать Гласу, насколько удивлён и оглушён этой новостью, — зелья было достаточно для того, чтобы телепортировать вас обоих. И если ты хочешь, чтобы я и дальше тебя слушал, рассказывай всё, как есть, или… — Или что? — прищурился Эредин. — Свистнешь своего каменного болвана, чтобы вышвырнул меня вон? Давай. А потом посмотрим, как быстро я превращу его в кучу обломков, а потом сделаю то же самое с тобой, потому что, видит Богиня, больше всего на свете мне хочется свернуть тебе шею за все твои художества! — И что мешает? — осведомился Аваллак’х, на всякий случай, готовясь в любой момент окружить себя щитом. — Я дал Карантиру слово, что не оборву твою жалкую жизнь, — процедил Глас, — и кроме того, без тебя мне не вытащить его из Мёртвого мира. Чего кривишься? Не веришь? — Нет, — покачал головой Креван и сморщил нос, — просто от тебя слишком сильно несёт. Когда ты в последний раз мылся? — Не помню, — рявкнул в ответ Эредин, уязвлённый справедливым донельзя замечанием, — и какое это имеет отношение… — Прямое, — не дал ему договорить Аваллак’х, — разговор обещает быть длинным и неприятным, опасаюсь просто не дожить до его окончания, — он снова поморщился и добавил: — А потому я, пожалуй, позволю тебе воспользоваться своей ванной, а пока ты будешь смывать с себя всё это дерьмо, — он окинул покрытого кровью и грязью Гласа красноречивым взглядом, — расскажешь обо всём, что случилось с вами в Мёртвом мире. Всё, Эредин, а не только то, что сочтёшь нужным ты. — Всё? — иронично уточнил Глас. — О том сколько раз и в каких позах мы трахались тоже? — Не настолько подробно, — скривился Аваллак’х, — твоя интимная жизнь — последнее, что меня интересует. Идём, — он повернулся и пошёл вперёд, не давая Эредину возможности возразить или ляпнуть очередную гадость.

***

— Так значит, Карантир использовал половину зелья, чтобы спасти тебя, и в результате остался в Мёртвом мире один? — уточнил Креван, пристально глядя на отмокающего в горячей ванне Гласа. — В точку, — Эредин скривился и откинулся на борт ванной, — он всегда… — Любил тебя гораздо сильнее, чем себя самого, и жертвовал собой ради тебя, — жёстко закончил за него Аваллак’х. — Жаль, что ты так и не понял этого. — Не тебе судить, — буркнул в ответ Глас, — к тому же, меня совершенно не интересует твоё мнение об этом. Это не твоё дело, Креван. От тебя требуется только одно — вытащить его оттуда как можно скорее. Я не хочу, чтобы он составил компанию отцу Альмира, ясно? — И как ты себе это представляешь? — осведомился Креван, скользнув взглядом по телу Эредина и замечая свежий кровоподтек на его груди. — Проще простого: ты открываешь портал, мы входим в него, забираем Карантира и возвращаемся назад, — нетерпеливо пояснил Глас. — Если сделать это быстро, треклятый мир не успеет высосать из тебя силу. К тому же, у тебя есть зелье, способное её вернуть и даже усилить. Это настолько просто, что понятно даже dh’oine. — На словах, — невесело обронил Аваллак’х, — а на деле всё легко может закончиться тем, что мы останемся там навсегда. Я и Карантир, потому что я не собираюсь тащить с собой балласт в виде совершенно не владеющего магией властолюбивого кретина. — Выбирай выражения, Лис, — рыкнул Эредин, резко садясь в воде, — не забывай, что если бы не Карантир, я грохнул бы тебя сразу же, как только увидел. — Если бы не Карантир, — не отводя глаз, холодно парировал Аваллак’х, — я не стал бы останавливать голема. И даже если бы тебе удалось его одолеть, ты никогда, слышишь, никогда не вошёл бы сюда. Ты не способен сотворить простейшего заклинания, так что говорить о барьере, защищающем вход в лабораторию? И если я всё-таки решусь на эту авантюру, то только ради Карантира, это ясно? — Решишься, — усмехнулся Глас, снова расслабляясь, — ты же не можешь позволить ему там умереть. Ты его создал и воспитал, разве способен ты погубить своё творение? — А ты? Почему ты позволил ему остаться там одному? — не выдержал Аваллак’х. — А хотя… зачем я спрашиваю? Тебе всегда было плевать на всех, кроме себя самого. Ты пользовался его любовью и силой, ничего не давая взамен, и даже то, что он взял на себя убийство Ауберона, ты воспринял как должное. И сейчас, требуя у меня вытащить его оттуда, ты заботишься не о нём, а о себе! Думаешь, я не знаю, зачем он тебе нужен? Не понимаю, что ты хочешь вернуть корону, а без Карантира это невозможно? Если бы ты мог сделать это сам, ни за что не явился бы сюда, а забыл бы о нём сразу же, как только вырвался из Мёртвого мира. Это настолько очевидно и отвратительно, что заметно даже слепому. — Всё сказал? — осведомился Эредин, вставая и начиная вытираться брошенным на борт ванной полотенцем. — А теперь послушай меня: в отличие от тебя, я не из тех, кто отказывается от того, что принадлежит ему, а Карантир — мой. Душой, сердцем и телом, и с этим даже ты ничего не сможешь сделать! Любовь — это не литьё слёз и соплей над давно подохшей девкой, это страсть, Креван, это — действие, это жертвенность, в конце концов. — И чем пожертвовал ради Карантира ты? — в голосе Аваллак’ха горечь смешалась с яростью, а на скулах ярко вспыхнул румянец гнева. — Пришёл сюда и прошу тебя вытащить его, — теперь во взгляде Гласа не было и намёка на иронию или насмешку. — Просишь? — невольно усмехнулся Креван. — Ты угрожаешь и требуешь, напоминая мне о родительском долге перед Карантиром. Просят не так, Ястреб. — Ты хочешь, чтобы я валялся у тебя в ногах и умолял сжалиться? — сузил глаз Эредин. — Этого не будет, Лис. Тебе плевать на Карантира — хорошо, но я в любом случае не стану сидеть, сложа руки, — он выбрался из ванной и обнажённым шагнул к Аваллак'ху поближе: — Мне нужно поговорить с Альмиром, уверен, что он захочет забрать кости своего папаши из Башни, а заодно прихватит и Карантира. В отличие от тебя, у него хватает яиц, чтобы бороться за то, что для него дорого. От тебя требуется только связать меня с ним, остальное я сделаю сам. Надеюсь, хоть на это ты способен? — А не боишься, что Альмир сообщит Ге’эльсу о твоём возвращении? — не мог не спросить Аваллак'х. — Бояться — это по твоей части, — насмешливо фыркнул в ответ Эредин, — будь ты посмелее с Ларой, не пришлось бы искать ей замену в обезьяне со шрамом, но тебя не хватило даже на то, чтобы трахнуть девку, которая и сама была не прочь! Неудивительно, что Лара сбежала от тебя к dh’oine, говорят, их самцы ненасытны, словно жеребцы, и не разводят долгих и нудных церемоний, прежде чем уложить в постель. — Трахнуть и любить — не одно и то же, — прошипел Креван, с трудом сдерживаясь, чтобы не хлестануть Гласа заклинанием, — это известно всем, кроме тебя. — Ошибаешься, — негромко обронил Эредин тоном, которого прежде Аваллак'х никогда у него не слышал, да и во взгляде Гласа мелькнуло что-то до боли знакомое самому Знающему. — И ты, пожалуй, прав: любовь и секс — не одно и то же, вот только трахаться без любви — нормально, а любить и не трахать — извращение для занудствующих любителей дудок. — Он немного помолчал и добавил: — Ты знаешь меня не первую сотню лет, вот и скажи, с кем я делю ложе дольше всего? К кому всегда возвращаюсь? Кого называю… — Лучшая задница в Тир на Лиа? — процитировал его же слова Креван. — Моё Золотое дитя, — с ударением на первом слове, поправил Эредин. — Я сделаю всё, чтобы его спасти. — Потому, что без него тебе никогда не вернуть короны? — Потому, что без него она мне нахер не нужна, — Глас отвернулся, схватил с постели положенный туда Креваном халат, и набросил на себя, — так ты мне поможешь? Или будешь и дальше изображать оскорблённую добродетель? — А у меня есть выбор? — шумно выдохнул Аваллак’х, а после щёлкнул пальцами, заставив грязную воду из ванной просто исчезнуть, потом что-то пробурчал себе под нос и доспехи Эредина засверкали чистотой и перестали источать отвратительное амбре. После следующего непонятного Гласу жеста с его груди пропал кровоподтек, оставленный топором dh’oine, а Креван сказал, указывая на столик, на котором стояло зеркало и ваза с фруктами: — Можешь привести себя в порядок и перекусить, я пока подумаю, с чего начать. — С зелья, — подсказал Эредин, усаживаясь у зеркала и впервые за много дней видя своё отражение, — его нужно дохрена и, если это возможно, сильнее прежнего. Ты хоть помнишь, что туда совал? — Не задавай идиотских вопросов, — сморщил нос Аваллак’х, — я же не спрашиваю, не забыл ли ты, как держать в руках меч? Жаль, что ты не принёс карту, которую вы нашли… Придётся считать эту информацию из твоего мозга. — Какого хера? — ощетинился Глас, едва не подавившись яблоком, которое минуту назад с хрустом надкусил. — Я должен увидеть Башню своими глазами, — спокойно пояснил Креван, — это позволит мне открыть портал как можно точнее и не бродить по Мёртвому миру вслепую. Чем быстрее я найду Карантира, тем больше вероятность того, что мы оба сможем вернуться. — Зачем копаться в моей голове, если я буду с тобой? — не сдавался Эредин. — Исключено, — так же спокойно ответил Аваллак’х, — я не шутил, когда говорил, что пойду один. На телепортацию ещё и тебя потребуется дополнительная энергия, а взять её в Мёртвом мире будет негде. Только Ласточка может перемещаться между мирами так же легко, как её крылатые тёзки — летать, — сказав это, Знающий вдруг замолчал, глядя прямо перед собой, и добавил после очень длинной паузы: — Если бы удалось уговорить её помочь… — На кой хрен она нам сдалась? — скривился Глас, у которого одно упоминание о Цири вызывало головную боль. — Мёртвый мир ничего не сможет сделать с Владычицей времени и пространства, — пояснил Креван, — источник её силы — Старшая кровь, а не магия, а значит — она может легко войти туда и так же легко выйти, и провести с собой сколько угодно спутников. Правда… я сомневаюсь, что мне удастся убедить Цири сделать это. — А ты не сомневайся, а делай, — серьёзно сказал Эредин. — Заодно и проверишь, насколько сильно ты ей нужен. Молчи! — предостерегающе поднял он руку. — Я прекрасно знаю, что ты сохнешь по ней точно так же, как раньше по Ларе. И это из-за неё ты предал меня, любовь оказалась сильнее клятвы, да, Лис? — Я не… хочу говорить об этом, — отводя взгляд, ответил Креван, — тем более — с тобой. Но кое в чём ты действительно прав — я должен попытаться убедить Цири отправиться со мной в Marbh ear. Если она откажется, в чём я более чем уверен, пойду один. И если ты всё же позволишь прочесть себя, у нас будет гораздо больше шансов на успех. Обещаю сделать это максимально быстро и безболезненно, и не бойся — я не любитель заглядывать в чужую спальню, хотя… как раз это-то тебя и не пугает. — Угадал, — криво усмехнулся Глас, которого предстоящее «прочтение» нисколько не обрадовало. Добровольно позволить копаться в своей голове? И кому? Лису? А что, если он просто-напросто сожжёт мозг «старого друга», чтобы раз и навсегда обезопасить себя, Цириллу и Тир на Лиа? А потом вытащит Карантира и навешает ему на уши лапши о безвременной и героической кончине Эредина? — А без копаний в моей голове точно нельзя обойтись? — Можно, но тогда мне будет сложно пояснить Цири, куда именно нам нужно попасть. А это в свою очередь приведёт к тому, что мы будем добираться до нужного места слишком долго, — менторским тоном пояснил Аваллак’х. — Спираль непредсказуема, а каждый час промедления может стоить Карантиру жизни. Ты простишь себе его смерть, если это, не приведи Богиня, случится? — Хрен с тобой, — махнул рукой Глас, — читай. Но если потом я снова что-то забуду, или у меня будет раскалываться голова, я спущу с тебя шкуру! — Если вспомнишь о том, кто я такой, — усмехаясь, сказал Креван, увидел, как нахмурился Эредин, и поспешно добавил: — Я пошутил. Наверное, неудачно. — Более чем, — буркнул Глас, — давай уже, пока я не передумал, — он закрыл глаз и напрягся, словно собирался поднять что-то очень тяжёлое, а когда висков коснулись прохладные пальцы Лиса, невольно вздрогнул и сказал: — Теперь ясно, почему у тебя не срастается с бабами, они любят тех, у кого горячие руки и… Твою мать, Креван, ты обещал, что больно не будет! — Не будет, если ты расслабишься и замолчишь, — холодный и властный голос долетал словно издалека и был слишком не похож на обычный голос Аваллак’ха, — не пытайся закрываться — бесполезно, ничего, кроме головной боли, это тебе не даст. Лучше подумай о том, что приносит тебе наибольшую радость, что любишь сильнее всего, погрузись в самое приятное из своих переживаний, растворись в нём, Эредин… Не повиноваться этому приказу не получилось, как Глас ни старался. Перед глазами тут же возник Карантир, которого он прижал к стене своего тренировочного зала. Маг тяжело дышал, а по его шее стекала та самая первая кровь… Отыскать воспоминания о Мёртвом мире было несложно. На это у Кревана ушло совсем немного времени, тем более Эредин, находящийся в трансе, совершенно не мешал. Гораздо больше сил Знающий потратил на то, чтобы вычленить нужные и крепко-накрепко их запомнить, вплавить в память ориентиры, благодаря которым путешествие в Мёртвый мир, даже без Цири, не станет билетом в один конец. А ещё с каждой минутой ему было всё сложнее бороться с искушением ударить по мозгу Гласа молнией, выжигая его. Меньшее зло, так, кажется, говорил Геральт? Разве не будет смерть Эредина благом для всех? И в первую очередь, для Карантира, который иначе никогда не сможет излечиться от своей патологической любви? Мёртвый мир, на который Аваллак’х возлагал такие надежды, так и не открыл Карантиру глаз на истинную сущность любовника, не разорвал цепей, добровольно надетых магом. Золотое дитя так и осталось рабом Гласа, готовым не только жить, но и умереть ради него. Чудовищная несправедливость по отношению к самому Карантиру. Он не заслуживает столь скотского к себе отношения, а другого Эредин просто не способен ему дать, потому что не умеет любить! Некоторые узлы можно только разрубить, так почему бы не сделать это сейчас? Другого шанса не представится, Глас больше никогда не подпустит его так близко, не доверится настолько, чтобы… И он ударил. Слепяще яркая молния вонзилась в стену прямо над головой Эредина, а в воздухе запахло озоном. Меньшее зло?.. Иди-ка ты к чёрту, ведьмак, есть случаи, когда выбрать попросту невозможно, а значит — не стоит и выбирать. Карантир никогда не простит ему смерти Эредина, в этом Креван был совершенно уверен, равно как и в том, что маг обязательно узнает, кто убил Гласа. И отомстит. Никто и ничто не убедит Карантира в том, что без Эредина ему будет лучше, как не смог сам Креван забыть и разлюбить своё Предназначение. В этом они были слишком похожи, к сожалению или к счастью?.. — Ты снова спасаешь его, Золотое дитя, — прошептал Аваллак’х, — хоть никогда об этом не узнаешь… — он тряхнул головой, сделал пару глубоких вдохов, чтобы окончательно успокоиться, убрал руки с висков Эредина и щёлкнул пальцами у него перед носом, вырывая из транса. — Уже всё? — морщась и потирая виски, осведомился Глас. — Да, — Креван взял со стола бутылку, плеснул из неё в кубок и протянул Эредину: — Выпей, и боль уйдёт, а потом можешь прилечь и поспать. — А ты? — А я отправляюсь к Zireael. — Я с тобой! — заявил Эредин, опрокидывая кубок одним духом. — Ни в коем случае! — резко бросил Аваллак’х. — Ты — последний, кто может убедить Ласточку нам помочь! И даже ты не можешь этого не понимать! Ты будешь ждать меня здесь, я вернусь как можно скорее. — Ладно, — скривился Глас, нехотя признавая правоту Лиса, — будь по-твоему. Я и сам не горю желанием увидеть её снова. К тому же, без меня у тебя будет куда больше шансов наконец-то её оттрахать. — Эредин! — не смог сдержать возмущения Креван. — Что? — приподнял бровь Глас, плюхаясь на кровать. — Только не говори мне, что тебе этого не хочется. Я не маг, но такую ложь учую даже я, — он подмигнул Аваллак’ху, повозился, устраиваясь удобнее, и закрыл глаз, а Знающий постоял ещё пару секунд, глядя на того, кого желал бы никогда более не видеть, и пошёл в лабораторию. И если как отыскать Цири он прекрасно знал, то как уговорить её спасти Карантира — не имел ни малейшего представления.