Выбор

Время тянулось чудовищно медленно, а злость на Лиса, связавшего его клятвой и всучившего артефакт для вызова Цириллы, не проходила. Она тлела под сердцем багровыми углями, и залить её не смогло даже вино, которое Эредин нашёл в лаборатории и накачался под завязку, когда не дождался возвращения Кревана и Карантира в первый же вечер. Но сначала он методично обследовал лабораторию, уделив особое внимание письменному столу Лиса. Эльф преследовал сразу две цели: отыскать что-то важное или интересное и чем-то себя занять, чтобы не думать о навигаторе. И если насчёт важного Гласа постигла неудача, то интересное он всё-таки нашёл. Первым, за что зацепился взгляд, оказались портреты Цири, лежащие на столе. — Bloede dh’oine, — процедил Эредин, взяв один из них и с ненавистью глядя в нарисованные глаза девушки. Затылок эльфа заныл, как после удара о злополучный мост, следом вспомнился Каэр Морхен, а затем — залитая собственной кровью палуба Нагльфара и ледяное прикосновение смерти. И всё это из-за безобразной dh’oine, которую ему придётся вызывать, если Лис в очередной раз облажается. И снова Эредин остро пожалел о том, что не чародей и не может проклясть Zireael, разом рассчитавшись за всё. Превратить бы ведьмачку в бессловесную тварь, настолько отвратительную, что у всякого, кто видел бы это, рука сразу тянулась к мечу, ибо подобному не место ни под солнцем, ни под звёздами. Покачав головой и криво усмехнувшись, Глас поднёс портрет Цириллы к свече и с удовольствием наблюдал, как пламя лижет бумагу, сначала несмело касаясь её, а потом начинает пожирать жадно и быстро. И как жаль, что и саму Цири нельзя уничтожить точно так же — упиваясь её страданиями и наслаждаясь каждым мгновением своего триумфа. Нельзя. Потому что без Ласточки не спасти Карантира с досадным довеском в виде Лиса. А значит, хватит мечтать о несбыточном, лучше вернуться к обыску стола, что Глас и сделал, бросив догорающий обрывок на пол и выдвигая первый ящик. В нём не оказалось ничего интересного, зато во втором обнаружилась записка Кревана о Карантире: «Карантир, без сомнения, самый умелый навигатор из тех, кого я когда-либо обучал. Однако его порывистость и склонность к неоправданному и неразумному риску ставят под вопрос возможность когда-либо использовать его в наших целях. Я знаю: Эредин готов подвергнуть его испытаниям, что Карантир, в гордости своей, несомненно, примет за знак доверия, а не равнодушия. Судьба его предшественника, видимо, ничему его не научила, или он и правда столь уверен в собственных силах. Учитывая, сколько времени я посвятил ему, я бы хотел, чтобы у Карантира всё получилось».* Прочитав, Эредин едва сдержался, чтобы не смять бумагу в руке и не швырнуть комок в стену. — Лицемер, — прошипел он, бросая записку обратно в ящик, — любовь к ученику и забота о нём не помешали тебе предать нас! С такими наставниками, как ты и Арамиль, нет нужды во врагах. Предшественник. Интересно, кого имел в виду Лис? Если Арамиля, то знать что-либо о его судьбе Карантир просто не мог, а остальные… Имена не прошедших испытание навигаторов Глас не запоминал точно так же, как и одноразовых любовников. А ещё, Лис в очередной раз ошибся — именно стремление к риску и порывистость Карантира привлекли внимание Эредина. Синеглазый навигатор показался Гласу слишком похожим на него самого: красивый, самоуверенный, сильный. Золотое дитя, совершенное во всём, начиная с силы и заканчивая ложем. Лучший из всего, что когда-либо рождалось в Тир на Лиа. Его Карантир. И, похоже, пришло время показать магу, как много тот значит для него, и есть только один способ сделать это. Единственно верный. Но об этом — потом, сейчас лучше снова вернуться к столу — мало ли какие тайны могут там храниться. На вторую находку Глас наткнулся, выдвинув самый нижний ящик. Это тоже были изображения то ли Лары, то ли Цири, вот только одежды на девушке не имелось, а позы, в которых Креван её увековечивал, были одна соблазнительнее другой. — Охренеть! — хохотнул Эредин. — Прихватить, что ли, парочку и показать Zireael, а потом посмотреть на её лицо? А намалёвано, кстати, неплохо, весьма неплохо, — он всмотрелся в изображение, — и даже шрама на морде незаметно. Ай да Лис, ай да сукин сын! Небось, одной рукой рисовал, а второй… Особенно вот эту, — он взял в руки рисунок, на котором поза девушки была настолько откровенной, что это могло бы показаться вульгарным, если бы не совершенные формы и волнующие изгибы. Ухмыльнувшись, Эредин всё же сунул рисунок в карман халата, решив, что обязательно покажет его Цири. И тут же в голову эльфа пришла мысль: а что было бы, если бы он рискнул нарушить запрет Ауберона и оттрахал Лару. Ответь он эльфке взаимностью, что случилось бы? Разве не защитила бы она его от отцовского гнева? И, как знать, может и не сбежала бы к dh’oine и была бы до сих пор жива. Бесценный ген не осквернила бы кровь обезьян, Цирилла никогда не появилась бы на свет, не было бы ни вековой охоты за Hen Ichaer, ни погони за Ласточкой по Спирали, ни ведьмачьего меча, лишившего Эредина глаза, ни смерти, из костлявых лап которой его не раз вырывал Карантир. Правда, и самого навигатора тогда тоже не было бы — не возникло бы нужды в его создании, а это хреново, поскольку Лара надоела бы Гласу слишком быстро, как и любая другая эльфка. Теперь он знал это точно так же, как и то, почему всегда возвращался к Карантиру. Маг любил его бескорыстно, не требуя взамен ничего. Подобное было совершенно не свойственно практичным до мозга костей Elle, стремившимся использовать всех и каждого с максимальной выгодой для себя. Карантир не только не отрёкся от него после рокового поражения, но и был готов взойти на эшафот вместо него. Неслыханная глупость и лучшее доказательство искренности его любви. Карантир, безропотно сносивший все его измены, сарказм и вспышки злости. Карантир, оставшийся в Мёртвом мире один, потому что не мог позволить ему умереть. В очередной раз. Карантир, без которого всё остальное потеряет всякий смысл, даже корона, поскольку холодный металл не способен заменить горячее сердце и заполнить пустоту. Карантир, которого безумно хочется увидеть, прижать к себе, покрыть поцелуями лицо, сорвать одежду и… — Твою мать, — пробормотал сквозь зубы Глас, глядя на оттопырившуюся полу халата, — и какого хрена я об этом подумал? — он коснулся пробудившейся плоти сквозь ткань, прикусил губу и шумно выдохнул. — Хотя… а что ещё делать? Правда, если они вернутся и застанут меня за этим, будет весело, но… открыть портал бесшумно невозможно, а значит… …Они не вернулись, и в столе не нашлось больше ничего интересного. Генеалогическое древо Цири не привлекло внимания Эредина, а вот несколько бутылок вина, спрятанных в одном из сундуков — очень даже. Сначала Глас решил немного расслабиться, потом — избавиться от тревоги, а после — просто захотелось ещё, потому что, как известно: одна бутылка — нормально, две — много, а три — мало. На следующий день он проснулся с гудящей головой, тошнотой и дикой жаждой. Жажду утолил кувшин холодной воды, стоящий у постели, тошнота улеглась сама, а головная боль преследовала эльфа до середины дня. Избавиться от неё не помогла даже ещё одна бутылка вина, которую Эредин пил нарочито медленно, листая книгу, наугад вытащенную с полки книжного шкафа. Книга оказалась на редкость нудной, а вино закончилось слишком быстро, в отличие от времени, которое продолжало ползти со скоростью беременной улитки. Лис с Карантиром не появились ни в этот день, ни в следующий, и Эредин понял, что ждать дальше просто не стоит. Открыв шкатулку, он уставился на солнечный камень, как на что-то непередаваемо мерзкое, которое больше всего на свете хочется забросить подальше, но… На кону жизнь Карантира, а потому — взять камень в руку и произнести паскудные слова, которым обучил Лис.

***

Цири услышала призыв Аваллак’ха, когда получала у ипата награду за уничтоженного катакана. Голову вампира с оскаленными, окровавленными клыками, она бросила на пол кабинета, как неопровержимое доказательство выполненного контракта. — Экая мерзость, — произнёс ипат, глядя на голову бестии, — а сколько душ загубила… — он покачал головой и в сердцах плюнул на останки, — рад я, что ты, мазель, и тварь убила, и сама жива осталась. Цири усмехнулась, невольно вспомнив, как тяжело далась ей эта победа. Катакан оказался куда более серьёзным противником, чем гаркаин, и на шее до сих пор горели следы его клыков. А ещё ведьмачка помнила, как тяжело было справиться с яростью, когда она увидела, как вампир тащит к церкви труп очередной жертвы — совсем юной девушки, у которой грудь ещё только наметилась. Он волок её залитое кровью тело небрежно, а его морда лучилась самодовольством, которое мгновенно исчезло, стоило только Цири выйти из-за колонны и процедить: — Это была твоя последняя жертва. — Нееет, — протянул катакан, глядя в глаза Цири, — всего лишь одна из многих, а следующей будешь ты! — и ринулся в атаку, отшвырнув труп в сторону. Он двигался очень быстро. Молниеносно. Цири спасала только телепортация, и все же клыки вампира вонзились в шею. Если бы не предусмотрительно выпитая заранее «Чёрная кровь», монстр получил бы своё, но… Он отшатнулся от неё, когда ощутил, как в теле разгорается пламя, уставился на Цири со звериной ненавистью и прошипел: — Я развешу твои кишки по всему храму! — Попробуй, — ответила она, усилием воли преодолевая слабость, разливающуюся по телу, и покрепче сжимая рукоять Ласточки. — Вот твоя награда и… — остальные слова ипата Цири не услышала, потому что в голове оглушающе громко прозвучал призыв Аваллакх’а. Она просто кивнула, принимая кошель с деньгами, и поспешила выйти из ратуши. Креван её позвал, это могло означать только то, что с ним случилась беда. Сигнал шёл со Скеллиге, а значит, именно туда она и отправится, сразу после того, как примет пару стимулирующих эликсиров. — Креван, что… — начала Цири, выходя из портала и тут же осеклась, потому что перед ней стоял не Аваллак’х. — Ты… — прошипела она, выхватывая из ножен Ласточку. — Что ты сделал с ним? — Ничего, — спокойно ответил Эредин, не меняясь в лице и даже не пытаясь взять в руки меч. — Лис всего лишь застрял в Мёртвом мире, вместе с Карантиром, потому-то я тебя и позвал. И, поверь, видеть тебя мне так же приятно, как и тебе — меня. — Врёшь! — выкрикнула Цири, делая шаг к Гласу, но эльф по-прежнему не двинулся с места, продолжал стоять, глядя на неё единственным глазом и скрестив руки на груди: — Ни разу. Ты, конечно, можешь, попытаться убить меня, но тогда ты никогда не увидишь Кревана, потому что только я знаю, где его искать. — Я… — начала Цири и замолчала, понимая, что эльф прав. — Значит, он всё-таки пошёл туда, так? — Да, — кивнул Эредин, — ты не оставила ему выбора, и теперь они оба — там. И если на Карантира тебе плевать, то Креван… — Идиот, — проворчала ведьмачка, отправляя меч в ножны. — Согласен, — ухмыльнулся Глас, — но ты же не позволишь ему остаться в Marbh ear навсегда? — Ненавижу тебя, — процедила Цири, глядя в глаз Эредина. — Взаимно, — ответил эльф, — но выбора у нас нет — мы должны спасти их. — Ага, а потом всё начнётся сначала, — ведьмачка нахмурилась, невольно отступая на шаг. — Что всё? — осведомился Глас. — Теперь ты мне нахрен не нужна, если ты об этом. Я хочу вытащить Карантира из треклятой тюрьмы без решёток и всё. — Клянёшься? — Уже поклялся. Лис сделал всё, чтобы защитить тебя, подробности узнаешь у него. Скажу одно — я не могу убить тебя, хоть хочется безумно, — кривя губы, ответил Эредин. — А сейчас я переоденусь и… — Не можешь убить? — приподняла бровь Цири. — К сожалению, — буркнул Глас, сбрасывая халат и представая перед ведьмачкой совершенно обнажённым. — В противном случае мы бы уже не разговаривали, потому что дохлые dh’oine не болтают. — Как и дохлые Elle, — в тон ему сказала Цири, отводя взгляд, потому что тело эльфа вызывало в ней эмоции, диаметрально противоположные ненависти. — Согласен, — натягивая доспехи, бросил Эредин. — Мертвецы вообще не любят молоть языками. И поверь, мне даже в страшном сне не могло присниться, что придётся обращаться к тебе за помощью. — Заткнись, и шевели задницей, потому что меня уже тошнит от твоего вида. — Серьёзно? — поправляя доспех, осведомился Глас. — Уборная там, — он указал на дверь, полускрытую шторой, — можешь облегчить душу, пока я одеваюсь. — Пошёл к чёрту, — буркнула Цири, с преувеличенным вниманием разглядывая стену. — Дамы вперёд, — усмехнулся Эредин и добавил: — И, кстати, у меня для тебя кое-что есть, — он вытащил из кармана халата рисунок Лиса и протянул девушке: — Потрясающее сходство, да? Цири не ответила, просто залилась краской, бросив взгляд на изображение, а потом смяла его в руке и сунула в карман штанов. Глас насмешливо хмыкнул и сказал: — Руки у Лиса растут откуда надо и фантазия богатая или… нет? — Замолчи, — в голосе ведьмачки ярость смешалась со смущением. — И долго мне ещё тебя ждать?! — Я готов, — он повесил на пояс меч, на плечо — заранее приготовленный мешок с припасами, окинул себя взглядом, протянул Цири руку и замер, ожидая ответного жеста, точно так же, как тогда в Каэр Морхен. Ведьмачка смотрела на широкую ладонь эльфа, умом понимая, что должна взять его за руку, но всё внутри противилось этому. Взять. За руку. Эредина. На мгновение она прикрыла глаза, пытаясь овладеть собой. И невольно представилось: вот он сжимает её руку в своей, резко дёргает к себе и целует — жадно и жёстко, а она… Цири открыла глаза, напоролась на насмешливый взгляд эльфа и поняла, что Глас догадался, о чём именно она подумала. А следом прозвучало то, за что ей захотелось убить Эредина на месте: — Даже не мечтай, dh’oine. — Заткнись, — процедила она, хватая эльфа за руку, и открывая портал — первый из грёбаной кучи подобных, поскольку перенестись сразу в Мёртвый мир слишком сложно даже для Владычицы времени и пространства. А еще Цири подумала, что потом от души надерёт Кревану зад.