Выбор

Обратный путь к Башне занял у эльфов гораздо меньше времени, чем дорога к лаборатории с магоящерами. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, поскольку оба, не сговариваясь, максимально ускоряли шаг, почти бежали, то и дело оглядываясь назад. Ловя на себе очередной укоризненный взгляд Карантира, Креван опускал голову, кляня себя на все заставки. И какого чёрта его понесло в это здание? Присущее всем Знающим любопытство можно было и попридержать, а не нестись, сломя голову, на поиски приключений на собственную задницу. Рано или поздно магоящеры обнаружат их в Башне, и тогда… О том, что случится тогда, думать не хотелось — слишком мрачная вырисовывалась картина. Двое против нескольких сотен. Исход подобной битвы предрешён заранее, особенно если учесть, что магии у них практически нет, а сталь при таком раскладе может только немного отсрочить бесславный конец. И даже если им феноменально повезёт, и магоящеры не додумаются забраться в Башню, есть оставшиеся два дня будет нечего, поскольку об охоте теперь можно забыть. И если ему самому вынужденная голодовка нисколько не повредит, то для Карантира может оказаться роковой. На воспитанника и так больно смотреть — настолько сильно навигатор похудел и осунулся с момента их последней встречи. От прежнего Карантира осталась только тень — полупрозрачная и хрупкая, словно хрустальная статуэтка. Мёртвый мир обошёлся с навигатором гораздо жёстче, чем с Эредином, которому было достаточно просто помыться и поесть, чтобы восстановить силы, а Карантиру, если они всё же отсюда выберутся, потребуется долгий и основательный отдых, отменное питание и неусыпная забота. И Креван очень сильно сомневался, что Глас сможет и захочет это обеспечить. Эредин всегда видел и слышал только себя, ставил во главу угла исключительно свои желания и потребности, и никогда ни о ком не заботился. В этом был весь Глас — властный, жестокий, равнодушный к чужой боли и нетерпимый к слабости. Изменить это оказались бессильны даже прошедшая совсем рядом смерть и Marbh ear. Любовь так и осталась недоступной Королю Дикой охоты, и как жаль, что Карантир по-прежнему этого не видит и готов умереть, защищая своего господина. Чудовищная несправедливость по отношению к самому навигатору, заслуживающему настоящей любви и совсем другого отношения к себе. А может… всё же попытаться за оставшиеся два дня открыть Карантиру глаза и убедить в том, что ему стоит расстаться с Гласом хотя бы на время? Отдохнуть, восстановить силы, проанализировать недавние события и сделать выводы — пусть неутешительные, но верные. И потом решить — а стоит ли возвращаться к тому, кто никогда не изменится, и бросать ему под ноги собственную жизнь, прекрасно зная, что эта величайшая из жертв будет воспринята как должное. Эредин был последним во всех обитаемых мирах, кто заслуживал такой любви, но по злой иронии судьбы, именно ему она и досталась, так почему бы не попытаться это исправить? Если, конечно, магоящеры не поставят крест не только на планах, но и на самой жизни. — Может, стоит чем-то забаррикадировать вход? — нарушил молчание Креван, когда они вошли в Башню. — И отрезать путь не только им, но и Эредину? — сухо уточнил Карантир, тяжело переводя дыхание. — Не думаю, что они с Цири будут подниматься по лестнице, — как можно увереннее заявил в ответ Аваллак’х. — Они просто телепортируются к нам, да и всё. — Тебе это не очень-то удалось, — напомнил маг, пристально глядя на него. — Я не Владычица времени и пространства, а для Цири этот мир не опаснее любого другого, потому-то я и хотел, чтобы она пошла сюда со мной, но… — Она отказалась, потому что речь шла обо мне, — криво усмехнулся Карантир, — ожидаемо, хотя я был уверен, что отказать тебе Zireael не сможет, ведь именно благодаря тебе до сих пор жива. А впрочем… чему я удивляюсь, dh’oine всегда были неблагодарными животными. — Ты имеешь полное право злиться на меня из-за лаборатории, но, прошу, не говори о Цири так, — попытался урезонить его Креван, которого резануло грубое высказывание мага. — А как я должен о ней говорить? — приподнял бровь Карантир. — И разве я сказал неправду? Она — dh’oine, Учитель, моль, которой всё же удалось прогрызть дыру в дорогом ковре, и теперь… — Карантир! — остановил его жестом Знающий. — Не стоит настолько копировать Эредина. И к тому же, как поступил бы ты на месте Zireael? Стал бы спасать своего несостоявшегося убийцу, если бы тебя об этом попросили? — Всё зависит от просителя, — холодно ответил маг. — Если бы этого хотел Эредин, я не колебался бы ни мгновения, потому что… — Его воля для тебя — закон? — Нет, — покачал головой Карантир и начал подниматься по лестнице, — потому что я люблю его, а любовь предполагает жертвенность. — А если бы попросил я? — спросил Креван, следуя за ним. — Я бы сказал «нет», Учитель, моя признательность тебе всё же имеет границы разумного, в отличие от… — Любви, ослепившей тебя и лишившей способности рассуждать здраво, — решив всё же воплотить свои планы по спасению воспитанника в жизнь, закончил за него Аваллак’х. — Твоё сердце подчинило себе разум и волю и едва не погубило тебя. Не спорь! Не стоит отрицать очевидное. Ты столько лет отдавал Эредину всего себя, а что получал взамен? Сделал ли Глас тебя счастливым по-настоящему? Ценил ли? Или просто использовал во всех возможных смыслах? И если ты заглянешь в своё сердце поглубже, то поймёшь, что я прав. Я знаю, как больно осознавать, что тобой просто пользовались, но лекарство не может быть сладким, и чем тяжелее болезнь, тем горше зелья. — Не пытайся увести разговор в сторону и поссорить меня с Эредином, — в голосе Карантира холод смешался с угрозой, — а что касается лекарств — они нужны больным, а я совершенно здоров. К тому же, если кто из нас и слеп, то это ты, потому что в упор не видишь: твоя обожаемая Zireael использовала тебя, чтобы сбежать от нас, а когда необходимость в помощи отпала — тут же о тебе забыла. — Неправда! — упрямо возразил Креван. — Разве? — сейчас голос Карантира был до отвращения похож на Гласа — та же презрительно-ядовитая ирония и наигранное удивление. — Тогда почему она позволила тебе отправиться сюда самому? Уверен, ей прекрасно известно, что такое Marbh ear, и чем он опасен для любого чародея, даже для Aen Saevherne, так почему ты — здесь, а она — нет? Ты пытаешься вылечить от любви меня, а сам горишь в такой же лихорадке, так, может, стоит начать с себя? Ради Цириллы ты пожертвовал гораздо большим, чем я ради Эредина. Ты предал нас, чудом избежал смерти в момент снятия проклятия, Ге’эльс и Совет всегда будут смотреть на тебя, как на изменника, поскольку только глупец доверяет единожды предавшему, — маг остановился, повернулся к Кревану и продолжил: — И какую награду ты за это получил? Как только опасность миновала, Zireael о тебе забыла, а когда помощь понадобилась тебе — послала к чёрту, потому что теперь ты ей не нужен. И если она и придёт сюда, то только потому, что Эредин её заставит, а убеждать он умеет, и ты это прекрасно знаешь. — Да уж, — хмыкнул Креван, — так же хорошо, как и любить. Глас умеет приказывать и требовать, но не просить и благодарить, он обожает унижать и демонстрировать своё превосходство, но не может проявить снисхождение и милосердие. Он — самый жестокий из всех Elle, которых я когда-либо знал. И это именно он превратил тебя в убийцу, нравится тебе это или нет. Это точно такая же правда, как и то, что… — Он изменился, — невежливо и резко перебил Карантир, — я знаю это и мне плевать, веришь ты мне или нет, — он снова отвернулся и продолжил подниматься в эркер, а Аваллак’х смотрел в спину воспитаннику и поздравлял себя с очередным провалом. Навигатор не захотел его услышать, а просто ощетинился и наговорил гадостей в лучших традициях Гласа. — И ты — тоже, — негромко обронил Креван, но Карантир услышал и бросил, не оборачиваясь: — Только не говори, что тебя это удивляет, и не вмешивай сюда Эредина. Если ты ещё не заметил, я уже давно не мальчишка, слушающий тебя с открытым ртом и до изнеможения повторяющий твои уроки. И знаешь… от твоего предательства мне было гораздо хуже, чем от всех измен Эредина вместе взятых. Он отдавал всего лишь тело, а ты — сердце и душу. И кому? Dh’oine, единственная ценность которой — Hen Ichaer, да и тот принадлежит не ей, а Aen Elle! А самое паршивое во всём этом, что взамен ты не получил ровным счётом ничего, даже элементарной благодарности, не говоря уже о большем. — Ты кое о чём забыл, — начал Аваллак’х, решив на этот раз настоять на своём. — Вы гонялись за Цири не для того, чтобы пригласить на очередную годовщину коронации Гласа в качестве почётной гостьи, а чтобы убить. А чего стоил ваш визит вежливости в Каэр Морхен? — Нескольких десятков жизней наших воинов, — мрачно процедил Карантир, — а в последствие — жизни Имлериха, которого убил треклятый ведьмак! — Ты прекрасно знаешь, за что, — жёстко и холодно произнёс Креван. — У людей есть поговорка: око за око, зуб за зуб. Имлерих убил одного из наставников Цири и поплатился за это. Ты поступил бы точно так же, погибни в том бою Эредин. — Не сравнивай какого-то старого dh’oine и Короля, которому ты клялся в верности! — повысил голос навигатор. — Весемир был не просто «старым dh’oine», а учителем Геральта и Цири, — напомнил Знающий. — И как давно ты стал смотреть на людей, как на равных? — осведомился Карантир. — Меняться может не только Эредин, — спокойно ответил Креван. — О да, — усмехнулся маг, — но далеко не всегда — к лучшему. Неужели ты забыл: dh’oine — всего лишь животные и связь с ними — позор для любого Elle? Как вообще можно испытывать к этому желание? Неужели глаз Лары оказалось достаточно, чтобы затмить твой разум и ослепить настолько, что ты перестал видеть главное — обезьянью сущность Цириллы? Поясни мне, Учитель, как подобное могло произойти с тобой — одним из могущественнейших и мудрейших Saevherne Тир на Лиа? И поверь, я спрашиваю не из праздного любопытства и вовсе не для того, чтобы оскорбить и унизить тебя. Я хочу понять и помочь тебе избавиться от позорной страсти, ведь именно тебе обязан своим появлением на свет и всем, что знаю и умею. Ты привёл меня к Эредину, с которым я познал наивысшее из всех возможных наслаждений, и стал… — Хладнокровным убийцей, клятвопреступником и безвольным рабом, — закончил за него Аваллак’х. — Ты прав, я создал тебя, но я же и погубил, отдав в руки Гласа. Я должен был предвидеть, чем закончится ваша встреча, поскольку знаю его не одно столетие. По-настоящему хорошо Эредин умеет только убивать, в этом ему нет равных во всех обитаемых мирах, но этим невозможно сделать кого-либо счастливым. — Ты снова уводишь разговор от себя и не ответил на мой вопрос, — в голосе Карантира сквозило смешанное с раздражением недовольство. — Я уже сказал: не пытайся нас стравить или убедить меня в том, что Эредин — воплощённое зло, неспособное любить. Будь это правдой, он не стал бы просить тебя о помощи. — А он и не просил, — усмехнулся Креван, вспомнив эффектное появление Гласа на Скеллиге. — Он приказывал, требовал и угрожал, прекрасно зная, что я не смогу сказать «нет» и бросить тебя здесь. И делал он это исключительно ради себя, поскольку жаждет вернуть трон, а без твоей силы это невозможно… — эльф замолчал, потому что в памяти всплыло: — Я сделаю всё, чтобы его спасти. — Потому, что без него тебе никогда не вернуть короны? — Потому, что без него она мне нахер не нужна. Это было действительно непохоже на Эредина, но являлось ли правдой? Ответа на этот вопрос Аваллак’х не знал и не собирался посвящать Карантира в подробности разговора с Гласом. Навигатор снова всё истолкует по-своему, увидит то, чего нет, и не услышит главного — для Эредина он по-прежнему всего лишь средство для достижения цели. — Если что и невозможно, так это добиться от тебя ответа на поставленный вопрос, — Карантир повернулся к Знающему и продолжил, усмехаясь: — Лис, петляющий, словно заяц, и желающий поймать Ласточку вовсе не для того, чтобы съесть, как и полагается хищнику. Единственный и неповторимый на всей Спирали. — Лисы не охотятся на ласточек, в отличие от ястребов, — в тон ему произнёс Креван, — а ответ на твой вопрос ты прекрасно знаешь сам — сердцу не прикажешь. — Сердцу или… — насмешливо начал маг, но осёкся под опасно-ледяным аквамариновым взглядом и закончил фразу совсем не так, как хотел изначально: — Теперь мне ясно, почему ты не смог научить меня держать чувства под контролем — нельзя обучить тому, чего не умеешь сам. И точно так же невозможно помочь тому, кто не желает помощи и вполне счастлив в своей слепоте. — К сожалению, — негромко обронил Аваллак’х, бросив на воспитанника красноречивый взгляд, — к тому же сейчас у нас хватает проблем и без бессмысленных споров друг с другом. — Да уж, — хмыкнул Карантир, — еды у нас нет и добыть её мы не сможем. Кроме того, в любой момент сюда могут ворваться магоящеры, а значит, спать будем по очереди, чтобы нас не застигли врасплох. Не знаю, как ты, а я собираюсь дорого продать собственную жизнь, если до этого дойдёт, и забрать с собой как можно больше чешуйчатых тварей. — Жаль, что не из чего изготовить бомбы, — сказал Креван, следом за магом входя в эркер, — но зато мы можем подвинуть стол сюда, — он указал на дверной проём, — преодолеть эту преграду бесшумно магоящеры не смогут, а Эредину и Цири он помехой не будет и заодно позволит нам выспаться. А что касается еды… если твоя сумка с зельями ещё не опустела, можно попробовать сварить стимулирующий эликсир. Он, конечно, не заменит пищу и достаточно вреден, но позволит нам продержаться до прибытия помощи, не падая с ног от голода и усталости. — На, — маг протянул Знающему изрядно полегчавшую сумку, — а я пока сосчитаю оставшиеся арбалетные болты. Некоторое время в эркере было слышно только дыхание эльфов и негромкое позвякивание стекла и стали, а потом Креван сообщил: — У нас есть всё нужное для приготовления эликсира, кроме огня, но я уверен, что смогу его разжечь, к счастью, сила ещё не покинула меня окончательно. — Даже если не сможешь, у нас есть увеличительное стекло, бумага и кора, — последнее слово Карантир произнёс совсем другим тоном, невольно вспомнив, как разводил огонь Эредин. Усилием воли заставив себя не думать о Гласе и подавив схватившую за горло тоску, он продолжил: — На дрова пустим остатки книжного шкафа в комнате с порталом и будем молиться, чтобы дым не привлёк магоящеров, потому что отбиваться от них нам, по сути, нечем. Один арбалет, тридцать болтов и два меча — вот и всё наше оружие. Магию я в расчёт не беру, полагаться на неё в этом мире слишком рискованно, может подвести в любой момент. — Насчёт дыма не волнуйся, — как можно увереннее сказал Креван, — не думаю, что магоящеры придут в себя так быстро. Они провели в колбах несколько сотен лет, и пройдёт немало часов, прежде чем их тела станут слушаться своих хозяев. — Хотелось бы верить, — вздохнул навигатор, — в любом случае выбора у нас нет. Покинуть Башню мы не можем, — он криво усмехнулся, — прямо как принцессы из сказок, которые ты мне читал. Только охраняет нас не огнедышащий дракон, а сотни голодных безмозглых тварей… — Принцессы? — невольно улыбнулся Аваллак’х. — А Эредин и Цири — благородные рыцари, спешащие на помощь? — Да, — кивнул Карантир, с трудом удержавшись от желания съязвить по поводу «рыцаря Цири», — главное, чтобы они успели добраться сюда до того, как от нас останутся только… — Успеют, — решительно заявил Креван, — Zireael перемещается по Спирали гораздо быстрее любого навигатора или чародея, даже если путешествует не одна. — Надеюсь, что ты не переоцениваешь её возможности, — негромко обронил маг, — в противном случае у нас есть все шансы достаться магоящерам на обед. — Я научил Цири использовать свою силу с максимальной эффективностью, если они и задержатся, то явно не по её вине, — Знающий отставил в сторону нужные склянки, а остальное начал убирать обратно в сумку. — И я очень надеюсь, что Эредин удержит в узде свою ненависть хотя бы на время, необходимое для нашего спасения. Он должен прекрасно понимать, что на кону — твоя жизнь. Свою я в расчёт не беру, моя смерть его только обрадует. — Только не делай вид, что это тебя удивляет, — не смог промолчать Карантир, — Эредин не прощает предательства. Никому. — В курсе, — поморщился Креван, — я знаю его гораздо дольше, чем ты. А что касается предательства — у любой монеты две стороны, но каждый видит только повёрнутую к нему. Я сделал то, что считал единственно-верным, и не сожалею об этом, поскольку победить Белый Хлад могла только Цири, а вы собирались убить её, чтобы открыть Ard Gaeth и всего лишь отсрочить неизбежную гибель на несколько столетий. — Ты мог просто рассказать Эредину о том, что узнал, как использовать силу Старшей Крови, — укоризненно произнёс Карантир, — а вместо этого — предал нас и сделал всё, чтобы dh’oine победили. Это из-за тебя мы едва не погибли на Скеллиге, а после нас объявили преступниками, судили и вышвырнули в Marbh ear на верную смерть. И если я всё же сумел простить тебя, потому что если бы не твоя сумка и карта, мы давно были бы мертвы, то Эредин — нет. — О том, как победить Белый Хлад, я узнал уже после того, как покинул Тир на Лиа и отправился на поиски Цири, — произнёс Аваллак’х, не отводя и не опуская глаз. — И даже если бы это случилось раньше, я сомневаюсь, что Глас пожелал бы меня услышать. Для него всегда существовало только два мнения: его и ошибочное. — Ты прекрасно знаешь, зачем нам нужна была Цири, — процедил маг. — Эредин хотел только одного — спасти Aen Elle от гибели. Любой ценой. И если бы ты сказал, что для этого совершенно не обязательно убивать Zireael, он бы услышал. Для него благо нашего народа всегда было превыше всего. Эредину была отвратительна сама мысль о сношении с dh’oine, но даже на это он был готов пойти. — Цель оправдывает средства? — Да, Учитель. Именно поэтому Ауберон должен был исчезнуть, его время давным-давно истекло, он был несостоятелен и как король, и как мужчина, — презрительная улыбка скользнула по губам Карантира. — Он не справился с элементарной, хоть и малоприятной задачей — осеменить Цириллу, попросту не оставив нам выбора. И я не жалею о том, что помог Ауберону уйти, он никогда не передал бы трон единственному Elle, достойному этой чести. — Эредину, — словно уточняя, произнёс Креван. — Именно так. И случись мне прожить жизнь ещё раз, я поступил бы точно так же и не сожалел бы ни о чем, кроме, пожалуй, одного… — Что не отправил следом за Аубероном меня? — Не угадал, — покачал головой маг, — что наложил на тебя проклятие, но тогда я был чертовски зол и горел желанием отомстить. И еще… в кабинете Ге’эльса я сказал неправду: я не смог бы отравить тебя, даже по приказу Эредина. — Я знаю, — скупо улыбнулся Аваллак’х, на мгновение коснувшись плеча воспитанника, — точно так же и я не мог позволить тебе погибнуть в Мёртвом мире и ни на мгновение не поверил в твоё признание в убийстве Ауберона. — Но смертельное зелье действительно приготовил я. — Исполняя волю Гласа. Я знаю, что это так, и не мог допустить, чтобы покарали меч, но оставили целой направлявшую его руку. Но хватит о прошлом, — Креван снова улыбнулся, — мы бессильны его изменить, можем только извлечь уроки из собственных заблуждений и ошибок, дабы не повторять их более. А ещё предлагаю на время оставить в покое Эредина и Цири, поскольку, говоря о них, мы неизбежно оказываемся на грани ссоры, а в нашем положении это недопустимо. — Согласен, — лицо мага осветила ответная улыбка, — идём готовить твой эликсир, пока не стемнело, а наши кишки не завязались в узлы окончательно. — Но сначала передвинем стол, — напомнил Аваллак’х. — Конечно, а как же иначе, — Карантир первым шагнул к столу и попытался приподнять его, но тот оказался на удивление тяжёлым, — проклятье, в одиночку его не сдвинуть! — Зато вдвоём — запросто, — берясь за другой край стола, сказал Креван.