Любовь, о которой жалеешь

      В этот момент появился Надир. — Ну, как у вас дела? — спросил он. — Вы вспомнили друг друга?       Эрик, кажется, начинал снова злиться. Надир вмешался в самую неподходящую минуту. Он только что осознал, что нарисовал дебют Кристин по памяти, и теперь они собирались выяснить, как Кристин узнала всю правду и увидела его лицо. Он уже был готов взорваться и высказать Надиру всё, что о нём думает, как вдруг зазвучал голос Кристин. — Да, месье Хан, — сказала она, сияя от счастья, — мы снова узнали друг друга, и, представьте себе, Эрик начинает вспоминать все по чуть-чуть! — она с любовью посмотрел на своего Ангела, прежде чем продолжить: — Он показал мне мой портрет, нарисованный этим утром. На нем я во время дебюта. Он нарисовал это, даже ещё не зная, что я была певицей в Опере Популер, что он меня учил. Память начала возвращаться! Как только я упомянула «Ганнибала» и мою роль Элиссы, он понял, что к чему.       Кристин повернулась к Эрику и улыбнулась. — Я уверена, что это хороший знак, — сказала она ему. — У тебя намечается настоящий прогресс, и ты вскоре всё вспомнишь!       Эрик тоже улыбнулся. Уверенность Кристин была заразительна, а её радость была искренна. Он был действительно ей небезразличен. Но что было настоящей природой её чувств? Кем она его видела? Учителем, наставником, отцом, другом, или…       Эрик зажмурился, чтобы отвлечься. Нет, невозможно, чтобы эта очаровательная молодая женщина видела в нем мужчину, потенциального ухажёра. Он ни в коем случае не должен на это надеяться. Нужно помнить, что, неважно, о чём мечтает сердце, он не сможет выиграть любовь такой девушки. Если он попытается встречаться с ней, он точно получит одно лишь горькое разочарование, или, что хуже, плохо будет ей. Он провёл совсем немного времени с Кристин, своей бывшей ученицей, но он уже понимал, что ей будет тяжело отвергать кого-то. Она бы не хотела делать ему больно, но ей придётся, чтобы облегчить свою жизнь, ведь ей нужно жить с человеком ближе к ней по возрасту, и он должен выглядеть как человек, а не как демон из ада.       Голос Надира вернул Эрика в реальность. — Эрик, это же замечательно! — сказал бывший дарога. — Я знаю, как тебе тяжело не помнить прошлого, но, раз мисс Дааэ так сказала, мы можем верить, что твоё состояние улучшается. Скоро ты вспомнишь всё!       Тень улыбки мелькнула на лице Эрика. Только сейчас он осознал важность нарисованного им наброска. — Я действительно вспомнил, — прошептал он, зачарованный этой мыслью, — глубоко в душе я знал о «Ганнибале», и, когда подумал о Кристин, я вспомнил её в момент нашего общего триумфа… — он нахмурился и, посмотрев на Кристин, проговорил: — мой дух и голос твой в один слились…*       Кристин кивнула, светясь от счастья. — Так все и было, — сказала она Эрику, — вместе мы создали нечто прекрасное. Твои наставления и уроки помогли мне достичь совершенства, и я спела эту партию. Она покраснела под его обожающим взглядом и отвела взгляд. О, какие счастливые воспоминания! Её триумф на сцене, встреча с Раулем после стольких лет и, в конце концов, встреча с Ангелом. Она вздохнула. Но в эту же ночь она осознала, что её любящий и заботливый Ангел никто иной, как Призрак Оперы, терроризирующий театр. И в эту ночь она в первый раз предала его, в эту ночь она сорвала его маску в первый раз.       Надир заметил её смущение. Он знал, что это было вызвано встречей с Эриком. Было очевидно, что она в него влюблена. Надир видел, как она нервничает, разговаривая с его другом, как краснеет, как смотрит на него, словно умоляя о том, чтобы он вспомнил свои чувства и проявил их. Но Надир понял, что не только это смущало её. Он тоже очень волновался. Волновался за Эрика. Что, если он действительно всё вспомнит? Как он отреагирует, когда узнает о своём ужасном прошлом в Опере — или, хуже, в Персии? Как это повлияет на Эрика, и поймёт ли он их стремление не рассказывать ему, чтобы защитить? Простит ли он их за крупицы правды, за веру в то, что он обычный гражданин? Как он примет свой статус преступника?       Через несколько минут неловкой тишины, пока все трое пребывали в своих мыслях, Эрик обратился к Надиру: — Я музыкант. Я играю на нескольких инструментах и сочиняю. Оказывается, я настолько хорош, что Кристин посчитала меня Ангелом Музыки.       Надир немного натужно улыбнулся. — Я… слышал об этом, — в конце концов вымолвил он.       Эрик воззрился на него. — Почему? — дрожащим голосом спросил он. — Почему ты мне не сказал? Теперь я понимаю, что музыка всегда была мне важна, помогала мне преодолевать проблемы. С музыкой я могу избавиться от злости, я могу самовыражаться. Ты должен был это знать. Почему ты скрывал это от меня?       Надир нервно сглотнул. Вот и пришёл момент, которого он боялся, когда Эрик вспомнит то, о чем Надир решил умолчать, и теперь Эрик захочет всё узнать. — Я просто думал… — начал Надир, пытаясь тянуть время и сообразить, как ответить на вопрос Эрика. Он прекрасно знал, почему не упоминал о музыке. Хотя он и стремился к тому, чтобы Эрик вспомнил своё прошлое, он надеялся, что Эрик поймёт сам. Надир совсем не хотел рассказывать своему другу об ужасах его прошлого, и, хотя музыка была безвредна, он боялся, что она напомнит и о роли Призрака Оперы, и о безответной любви к Кристин. Поэтому, последние три года упоминание о музыке было плохой идеей. И хотя сейчас ситуация с Кристин поменялась, Надир все равно не хотел об этом говорить. Он чувствовал, что Кристин пока не готова рассказать Эрику об их отношениях, и, как он считал, они должны сами разобраться в своих проблемах, а его вмешательство только ухудшит всё. — Из-за меня, — слова Кристин привлекли внимание обоих мужчин. Она покраснела, — пожалуйста, не вини своего друга, Ангел, — попросила она Эрика. — Понимаешь, он знал, что ты учил некую Кристин Дааэ, и что мы дружили. Но он не знал меня лично, он видел меня только на сцене. После пожара все работники Оперы разбежались, кто куда, и он, наверное, потерял меня, — Кристин прокашлялась. Это точно, что Надир потерял её. Новости о её помолвке и подготовке к свадьбе разлетелись по всему Парижу. Она чувствовала себя неловко и решила, что лучше рассказать все Эрику потом, да ещё и Надир не хотел рассказывать ему о разбитом сердце. — Я думаю, что месье Хан боялся, что упоминание о музыке заставит тебя спросить обо мне из-за нашей крепкой дружбы, и раз он не смог бы привести меня к тебе, ты бы расстроился… — Кристин прикусила губу. В конце концов, частично это было правдой. Ни при каких обстоятельствах Надир не наведался бы в поместье де Шаньи, и, не зная, что она чувствовала к Эрику — а она и сама не понимала тогда — он бы даже не попытался заговорить с ней.       Эрик медленно кивнул. Хотя он и не помнил эту девушку, пока не увидел её в саду два дня назад, он уже подозревал, что она украла его сердце. Её присутствие успокаивало его, хотя он даже не думал, что это возможно. Это было почти чудом, ведь одно слово, один взгляд или касание руки усмиряло его гнев, как он сегодня заметил. И, естественно, он бы расстроился, если бы вспомнил о ней, но не смог бы её увидеть или поговорить с ней. И раз всего лишь музыка заставляла его вспомнить об этой девушке, об этой желанной женщине, об… «Она была твоей ученицей!» — напомнил себе Эрик. «Ничего большего. Ты её учитель, она видит в тебе отца, помни это. Она слишком молода для тебя, да и слишком красива. Она принадлежит красоте и молодости, а не такому, как ты.»       Смутившись своих чувств к бывшей ученице, Эрик сконцентрировался на этом разговоре и повернулся к Надиру. — Ты хотел защитить меня.       Надир кивнул, мысленно благодаря Кристин, объяснившую ситуацию: — Я пришёл сюда потому, что чай готов, — сменил он тему. — Я уверен, что вы голодны и хотите пить.       Эрик и Кристин переглянулись. Никто не думал о еде, но как только Надир заговорил об этом, они поняли, что действительно голодны. Но больше всего они хотели продолжить разговор. Эрик хотел узнать об обстоятельствах их знакомства, а Кристин хотела признаться ему в предательстве и попросить прощения.       Надир улыбнулся им. — Я знаю, — сказал он, — вам надо многое обсудить, но мы не можем отправить мисс Кристин домой голодной, и она не может оставаться здесь дольше, если мы не хотим разрушить её репутацию. Ведь, — продолжил он, глядя на Эрика, — и так неприлично, что она пришла сюда одна, без компаньонки, и только то, что ты был её другом, более-менее приемлемо. Если вы хотите увидеться снова, я советую пригласить приёмную мать мисс Кристин, которая тоже твоя старая знакомая. Но мы можем обсудить это за чаем…       С этими словами он пошел на террасу, где Дариус приготовил чай. Эрик взглянул на Кристин. Он знал, что вежливо будет подать ей руку и подвести её к столу, но примет ли она его руку? Захочет ли она притронуться к уроду?       Эрик прокашлялся, прежде чем нерешительно обратиться к Кристин. — Ничего, если я… то есть, могу я предложить тебе руку? — он нервно взглянул на неё. Кристин улыбнулась. Как она ждала этой фразы, чтобы прижаться к нему! — С удовольствием, — радостно сказала она, взяла Эрика под руку и положила голову ему на плечо. Она почувствовала, как он напрягся, но ей было все равно. Было правильно так к нему прижаться, ведь она чувствовала, что её предназначение — быть рядом с ним. «Пожалуйста, пусть он простит меня, пусть его любовь снова возродится, любовь, от которой я бежала, и о чем я буду сожалеть всю свою жизнь, если я не восстановлю наши отношения», — молилась она, идя с Эриком к столу.

***

      Чаепитие прошло без происшествий. Присутствие Надира не давало Эрику и Кристин обсуждать их отношения, — настоящие и прошлые — и поэтому разговор был немного натянутым. Эрик сказал, что хочет купить скрипку и пианино как можно скорее, так как теперь он вспомнил о своём таланте к музыке, и теперь хотел начать снова играть.       Кристин была в восторге от идеи Эрика. Она хотела попросить его помочь ей с пением и совершенствованием голоса, что будет гораздо легче с аккомпанементом. Надир тоже одобрил появление музыки в доме. Не только успокаивающий эффект, который музыка оказывала на Эрика и на Кристин, но и надежда на то, что возлюбленные снова воссоединяться, двигала Надиром. Он считал, что они должны сблизиться, пока Эрик всё не вспомнит. Так, может быть, будет лучше. Хотя у Надира и не было сомнений, что любовь победит, но он чувствовал, что Эрик не сможет доверять Кристин, если узнает о её предательстве до признания её чувств.       Настало время прощаться. Надир предложил отвести Кристин домой. — Если ты, конечно, не хочешь, — обратился он к Эрику.       Эрик застыл в нерешительности. С одной стороны, он хотел её проводить, чтобы побыть с Кристин ещё немного, но с другой стороны, ему придётся покинуть стены дома при дневном свете, рискуя показать лицо. В конце концов он покачал головой. — Я не могу, — проговорил он. — Я не могу выходить. Может быть, когда-нибудь мне хватит смелости, но не сейчас, — он взглянул на Кристин. — Ты ведь понимаешь, — умоляюще спросил он, — да?       Кристин храбро улыбнулась. Она надеялась, что Эрик проводит её до дома, но поняла его логику. Если он так плохо отреагировал на её появление, то как пройдёт встреча с ещё двумя новыми соседями? Этого было слишком много для одного дня. Она не могла просить его об этом. Она должна довольствоваться данным прогрессом. — Я всё понимаю, Ангел, — прошептала она. Затем она подняла взгляд и громче спросила: — Когда мы снова увидимся?       Эрик нервно вздрогнул. Он хотел пригласить её завтра, но ведь нельзя так часто её видеть? — Может быть, когда я получу пианино? — в конце концов выговорил он, глядя на Надира для поддержки. — Тогда мы сможем вместе петь…       Кристин улыбнулась ему. — Это меня устроит, — уверила она Эрика. — Кстати, я как раз собиралась попросить тебя помочь мне с голосом…       Вдруг лицо Эрика вытянулось. Конечно, пение. Она нуждалась в его уроках. Вот почему она с ним, с уродливым монстром.       Надир вздохнул. Эрик, похоже, был обречён понимать всё неправильно. Кристин предстояла большая работа. Будет нелегко убедить этого упрямца в том, что его любовь взаимна. — В таком случае, я поскорее раздобуду пианино, — попытался он перевести тему. Затем он обратился к Эрику: — Ты подумал о моем совете? О том, что мисс Кристин нужна компаньонка? Как думаешь, ты сможешь встретиться с ещё одной старой знакомой? Могу я сказать Антуанетте Жири, что ты готов её увидеть?       Эрик воззрился на него. — Антуанетта… — прошептал он, как вдруг лицо молодой девушки появилось в его воображении. Она держала его за руку, а он был маленьким мальчиком, младше её, одетым всего лишь в рваные шорты. Она тянула его за собой к огромному зданию, они бежали, бежали от кого-то или от чего-то, он должен был прятаться, а она впустила его в убежище через окно. Она спасла его. — Антуанетта, — повторил он. — Она спрятала меня, когда я был ребёнком, она спасла меня, — затем он озадачено посмотрел на Кристин. — Она твоя приёмная мать? Как ты с ней встретилась?       Кристин улыбнулась. Она знала, как мадам Жири помогла Эрику сбежать от цыган, её приёмная мать рассказала ей всё о нём, когда Кристин пришла к ней после разрыва с Раулем. Кристин чувствовала, что мадам Жири будет рада узнать, что Эрик вспомнил их отношения. — Да, она моя приёмная мать, — в конце концов ответила Кристин, — и она рассказала мне о том, как она выручила тебя. Я повстречала её в Опере Популер, — она внимательно посмотрела на Эрика, чтобы понять, вспомнил ли он что-то, а затем нерешительно добавила: — она была там балетмейстером. *мой перевод строчки из песни, так как художественный перевод для российского мюзикла немного не подходит по смыслу.