Любовь, о которой жалеешь

      На следующий день Надир договорился о встрече с лордом Каслборо на четверг. Он предупредил лорда, что Эрик ещё не согласился пойти с ними, но они всё ещё не оставляют надежды убедить его.       Но никто ничего не сказал самому Эрику. Все трое считали, что он захочет пойти, только если будет чувствовать, что это его собственный выбор. Было ясно, что если они начнут наперебой говорить, как хотят, чтобы Эрик пошёл с ними, они только будут давить на него, заставляя его чувствовать себя неловко и ещё больше не желать встречи с лордом.       В среду днём, когда мадам Жири и Кристин пришли на обычный урок вокала, Надир, наконец, заговорил о чае у лорда, изображая, что всего лишь договаривается с леди о том, где он к ним присоединится, когда они зайдут за Мэг и так далее.       Эрик чувствовал себя лишним, так как тема совершенно его не касалась. Но, с другой стороны, ему было обидно, что они все так рады, так ждут встречи с лордом на следующий день, когда он сам будет сидеть дома один, не имея возможности видеть свою любимую Кристин. Он так привык к её ежедневным визитам, и теперь он не только не увидит её завтра, но и остаётся без её внимания сегодня, так как она сосредоточилась на разговоре с Надиром.       Эрик начинал злиться. Как три его друга могли так радостно болтать о планах на завтра, когда они знали, что он останется завтра один, обиженный?       Он отодвинул чашку и встал. — Мне кажется, я здесь не нужен, — проговорил он и вышел из-за стола. — Ангел! — мягкий голос Кристин заставил Эрика обернуться, и Кристин, последовавшая за ним, обняла его, прижавшись щекой к его груди. — Не смей так больше говорить, — попросила она. — Даже не думай так. Ты прекрасно знаешь, что мы не хотим тебя оставлять. Мы были бы счастливы, если бы ты пошёл с нами, но мы уважаем твоё решение не ходить к лорду. Конечно же, нельзя было так невежливо и необдуманно обсуждать наши планы при тебе, зная, что тебя эта тема не интересует и не касается. Но у нас с мамой нет другого выхода, так как мы можем поговорить с месье Хан только здесь. Мы не хотели тебя разозлить.       Эрик вздохнул. Как он мог сопротивляться, когда она так говорила, так обнимала его? Он обнял Кристин в ответ и прижался изуродованной щекой к её макушке. — О Кристин, — прошептал он, — неужели ты и правда хочешь, чтобы я был там? Я ведь либо должен снять шляпу и навлечь на себя позор и неприязнь, либо я буду казаться неучем с плохими манерами, будучи в головном уборе в доме. Тебе будет стыдно в моем присутствии.       Кристин подняла глаза на Эрика и улыбнулась. — Единственное, что я почувствую рядом с тобой, это гордость, — сказала она, — потому что известный и уважаемый архитектор Эрик Лавуазье, который ещё и является моим Ангелом Музыки, отведёт меня на чай к своему клиенту, — она густо покраснела, прежде чем продолжить, — это будет как свидание с тобой.       Эрик в неверии воззрился на неё. — Ты не стесняешься того, что выйдешь в люди с уродом, который даже вежливость не может соблюдать? — удивленно спросил он.       Кристин покачала головой. — Наверное, я бы стеснялась, — призналась она, — если бы дело было в ком-то другом, и если бы лорд не сказал месье Хану, что ты можешь оставаться в шляпе.       Эрик вздохнул. — Ты практически заставляешь меня захотеть пойти с тобой, — проговорил он. — Но я не думаю, что смогу так долго находиться с незнакомцем. Я уверен, что начну чувствовать себя неловко очень скоро.       Кристин любяще улыбнулась Эрику. — А почему бы не попробовать? — предложила она. — Если это и правда станет невыносимым, ты можешь подать мне знак, и я изображу, что у меня разболелась голова, и попрошу отвести меня домой. — Ты сделаешь это для меня? — Эрик удивленно воззрился на неё. Неужели этот прекрасный ангел так его любила, его, уродливого монстра, что даже была готова покинуть развлечение, только ради того, чтобы ему не было неловко?       Кристин кивнула. — Если ты пойдёшь с нами, несмотря на свои возражения, это самое меньшее, что я могу для тебя сделать в ответ, — твёрдо сказала она.       Эрик приобнял её за плечи. — Тогда давай вернёмся и скажем Надиру и Антуанетте, что я иду с вами завтра, — сказал он.

***

      Надир заказал карету на следующий день. Сначала они с Эриком заехали за мадам Жири и Кристин, а потом остановились у оперы, чтобы встретить Мэг, и, собравшись вместе, отправились в дом лорда Каслборо.       Лорд уведомил своих слуг, что ожидает гостей к чаю, и что он предложил одному из них остаться в шляпе. — Этого джентельмена нужно уважать так же, как и всех остальных моих гостей, — остро сказал он, — он носит шляпу не потому, что не знает манер. У него есть серьезные на то причины, и я их принимаю.       Когда все пятеро приехали, лорд Каслборо встретил их у входа и тепло их поприветствовал. — Я так рад, что вы смогли приехать, мистер Лавуазье, — засветился он, изображая, что Эрик сначала не мог присоединиться к остальным из-за плотного графика.       Эрик нервно вздрогнул. — Прошу прощения за мои манеры, — в конце концов выдавил он, — за то, что я в шляпе… — он ожидал другого отношения лорда, как только тот узнает, что Эрик будет вести себя неприлично, но лорд всего лишь тепло ему улыбнулся. — О, не думайте об этом, мистер Лавуазье, — успокоил Эрика лорд Каслборо. — Я уже говорил вам, что я не стану возражать, если вы захотите выглядеть именно так.       Затем лорд провёл их в красивую комнату с огромными окнами во всю стену, выходящими на сад. Круглый стол рядом с одним из окон был накрыт на шестерых. Лорд позаботился о том, чтобы Эрику было как можно комфортнее. Сам лорд Каслборо сел между Мэг и мадам Жири, Эрик же расположился рядом с Мэг, сидя слева от Кристин, а Надир уселся между мадам и Кристин. Таким образом нормальный левый профиль Эрика был обращён к лорду, а правый — к Кристин. Также лорд удостоверился, что Эрик будет сидеть там, где меньше всего света.       Когда Эрик заметил все эти приготовления, он немного успокоился. В таком случае, его единственной проблемой оставалось то, что огромная шляпа немного закрывает от него Кристин.       Лорд Каслборо изо всех сил старался обрадовать гостей. Он начал отвлеченный разговор о великолепном балете, поздравляя Мэг с триумфом, упомянул восхитительные наброски, которые сделал для него Эрик, и они оба разговорились об архитектуре. К удивлению Эрика, лорд был довольно осведомлён в этой области. — Вы должны мне верить, когда я говорю, что впечатлён вашими работами, мой дорогой Лавуазье, — сказал он Эрику. — Я достаточно понимаю, чтобы судить, и я знаю, что ваш талант исключителен.       Эрик слегка покраснел, и лорд тут же сменил тему, спрашивая, как Жири познакомились с Надиром и Эриком. — Я так понимаю, что раз вы живете недалеко, и мистер Лавуазье тоже француз, вы и познакомились? — вежливо спросил он.       Мадам Жири покачала головой. — Мы с Эриком знаем друг друга с детства, — объяснила она. — Мы вместе выросли. Только мы перестали общаться, когда несколько лет назад он покинул Францию. То, что мы оказались соседями, было чистой случайностью, когда мы с двумя дочками переехали сюда.       Затем разговор вернулся к опере, к мастерству оркестра, к кордебалету и выступлению Мэг. Теперь предстояло краснеть ей. — Это и правда не так уж значимо, — смущённо сказала она, — если вы умеете танцевать. Конечно же, надо много практиковаться, балет не для ленивых, но как только вы научитесь, все выходит с легкостью.       Мадам Жири улыбнулась, гордясь своей дочерью. — Но для тех, кто не танцевал всю жизнь, это покажется невероятным, — сказала она Мэг.       Лорд Каслборо был удивлён. — Всю жизнь? Неужели? — переспросил он. — И в каком же возрасте надо начинать, чтобы стать балериной?       Мадам Жири решила ответить сама. — Чем раньше, тем лучше, — объяснила она. — Не так уж сложно начать учиться азам, как только ребёнок встанет на ноги, начинать с растяжек можно в очень раннем возрасте, и поэтому тогда, когда можно будет уже воспринимать занятия всерьёз, мышцы будут готовы.       Лорд был действительно впечатлён. Он даже не подозревал, что успешная карьера балерины должна начинаться так рано. — Но почему вы решили, что мисс Маргарет стоит начать заниматься такой сложной профессией? — спросил он.       Мадам Жири улыбнулась. — Мои девочки выросли в театре, — сказала она лорду. — Мой муж рано умер, и поэтому мне приходилось зарабатывать на жизнь. Так как я сама раньше танцевала, я стала балетмейстером в одном из самых больших театров в Париже, так что то, что мои дочери стали танцевать, было совершено естественно.       Лорд обратился к Кристин. — То есть, вы тоже танцуете, мисс Кристин? — вежливо спросил он.       Кристин рассмеялась. — О нет, милорд, — весело ответила она. — Да, я пыталась, но я ни в какое сравнение не иду с моей талантливой сестрой, так что я перестала танцевать несколько лет назад.       Мэг быстро на неё взглянула. — Возможно, ты не так хорошо танцуешь, — сказала она, — но ты совершенно меня превосходишь в пении, — Кристин покраснела, не зная, что сказать, но Мэг продолжила. — Кристин, кстати, собирается на прослушивание в оперу, — сказала она лорду. — Она сейчас работает над своим голосом, но она уже почти готова, разве нет, Эрик?       Эрик кивнул, и Мэг продолжала: — У моей сестры самый великолепный голос. Я уверена, что она всех восхитит. Она гораздо талантливее, чем мисс Кроусон, которая поёт сейчас все главные партии.       Лорд Каслборо улыбнулся Кристин. — Мисс Кристин, я не ожидал, что вы собираетесь стать певицей. Какое счастье, мадам, — обратился он к мадам Жири, — иметь таких талантливых дочерей!       Мадам Жири кивнула. — Я действительно горжусь моими двумя дочерьми, — сказала она, зная, что говорит правду. Кристин, возможно, и не родная ей, но она любила бы её так же, будь она настоящей сестрой Мэг. Мадам гордилась ими обеими в равной степени. — Если бы я знал, что вы певица, я бы попросил вас спеть мне несколько песен сегодня, — сказал лорд Каслборо Кристин. — Конечно же, нужно было бы выбрать песни заранее, чтобы я мог подготовиться аккомпанировать вам на фортепиано, так как я не особенно хорош в музыке.       Эрик взглянул на Кристин, словно вопрошая: «Ты хочешь спеть?». Кристин кивнула, будто отвечая, что она споёт, если её учитель не будет возражать. — Если вы хотите, чтобы мадемуазель Кристин спела, она с радостью это сделает, — в конце концов сказал Эрик лорду. — Я могу подыграть ей.       Лорд Каслборо ахнул. — Вы можете играть на пианино? — он в восхищении покачал головой. — Но я, наверное, не должен удивляться. Конечно же, я буду счастлив послушать мисс Кристин.       Лорд провёл их в большой зал, в углу которого стояло прекрасное старое пианино. Эрик уселся перед ним и приготовился играть. — Песню для прослушивания, — коротко сказал он.       Кристин кивнула. Они репетировали песню Виолетты из первого акта «Травиаты» уже некоторое время, так как Эрик считал, что такое сочетание лирики и великолепной колоратуры могли показать талант Кристин с лучшей стороны. Она знала слова и музыку наизусть, как и Эрик. — Как странно… — начала петь Кристин, продолжив делать это с максимальным старанием. В тот момент, когда Альфредо должен был присоединиться, Эрик начал петь. Глаза Кристин расширились. До этого Эрик всего лишь играл мелодию Альфредо на фортепиано, как и должно было быть на прослушивании. Но затем она улыбнулась. Они наконец-то пели вместе, как и должны были. Её голос звучал ещё более великолепно и сильно на во втрой части, и она закончила на превосходной высокой «ми».       У лорда Каслборо не было слов. — Великолепно, — промолвил он, — это было просто великолепно. Вы оба были прекрасны. Мисс Кристин, я буду очень удивлён, если вам не предложат главную роль в следующей постановке сразу после прослушивания. Я никогда не слышал столь чистого, нежного сопрано, звучащего так, будто колоратура здесь легкая. А вы, мистер Лавуазье, если бы вы не были таким талантливым и успешным архитектором, вы бы могли стать известным музыкантом.       Эрик нервно вздрогнул. Он так погрузился в музыку, что даже забыл, где он, и запел партию Альфредо автоматически, даже не задумываясь. Разве его положение не было похожим на ситуацию Альфредо в этой сцене? Разве он не ждал ответа Кристин на его предложение, как ждал Альфредо слов Виолетты, когда он вернулся к ней с увядшим цветком?       Звук кашля прервал его мысли. В дверях стоял дворецкий лорда Каслборо. — Прошу простить меня за вторжение, милорд, — обратился он к хозяину, — но сэр Тодлингем желает вас видеть.       Лорд Каслборо быстро взглянул на Эрика. Он обещал, что других гостей не будет, но, возможно, увидев, как уважают его изуродованного друга, Эрик успокоится. — Я прошу сэра Тодлингема присоединиться к нам в бальном зале, — приказал лорд Каслборо своему подчиненному, а затем повернулся к Эрику. — Я уверен, вы будете рады встрече с Реджинальдом, — ободряюще сказал он.       Эрик хотел исчезнуть. Провалиться под землю, раствориться в воздухе, неважно, лишь бы избежать встречи с новым незнакомцем. Хотя встреча с лордом прошла лучше, чем он ожидал, и Эрику даже понравился их разговор, он был совсем не готов встречаться с этим сэром Тодлингемом.       Кристин потянулась к его руке, переплетая их пальцы и выражая свою поддержку. Надир ей ободряюще улыбнулся. Он узнал это имя. Сэр Тодлингем и был тем самым другом лорда с ужасным шрамом на лице. Эрику пойдёт на пользу, если он станет учиться у человека, который не обращает внимания на свою проблему. — Неужели ты в бальном зале? — высокий мужчина возраста лорда Каслборо ворвался в комнату. Но он остановился, заметив, что лорд не один. — Простите, леди, джентельмены, — он поклонился семье Жири, Надиру и Эрику, добавляя с извинениями, — я не знал, что у тебя гости, Перси.       Лорд Каслборо улыбнулся. — Рад тебя видеть, Рэджи. Позволь представить тебе мадам Антуанетту Жири, её дочерей: Маргарет, нашу новую прима-балерину, и Кристин, которая скоро станет главной певицей, мистера Надира Хана и мистера Эрика Лавуазье из компании «Лавуазье и Хан». Леди, джентельмены, мой хороший друг, сэр Реджинальд Тодлингем.       Сэр Тодлингем повернулся к гостям, и они увидели его изуродованное лицо. До трагедии, он, наверное, считался бы привлекательным, но широкий красный шрам, проходящий через все его лицо, делал его черты раздутыми и опухшими. Его левый глаз был глубоко посажен, и шрам проходил так близко, что он казался почти закрытым, а левая мочка была всего лишь куском раздражённой кожи.       Эрик ахнул. Этот мужчина был почти так же уродлив, как и он сам, но совершено не собирался прикрывать изъян. Лорд тепло ему улыбнулся, а дворецкий, проводивший сэра, смотрел на него с огромным уважением.       Сэр Тодлингем был слишком возбуждён, чтобы заметить задумчивость Эрика. — Перси! — счастливо закричал он. — Как ты познакомился со всеми этими людьми? Мисс Жири ведь только что дебютировала, а ты уже познакомился с ней и с её семьей, а мистер Лавуазье…       Он повернулся к Эрику, широко улыбаясь и придавая своему лицу ещё более гротескный вид. — Это честь для меня, повстречаться с вами, сэр, я просто восхищаюсь вашей работой. Все мои друзья уже заказывают у вас, и я уже собирался прийти к вам, так как моя дочь Гвендолин выходит замуж, и дом её жениха нужно немного обновить, прежде чем переселять туда юную пару…       Ни одно слово Тодлингема не дошло до Эрика. В его сознании всё плыло. У человека, разговаривающего с ним, было лицо монстра, но его здесь все равно любили. Над ним не издевались, его не презирали, не насмехались над ним из-за лица. Неужели дело было в его социальном статусе, в том, что он был дворянином? Но лорд даже не вздрогнул, когда сэр Тодлингем вошёл. Это уродливое лицо со шрамом не трогало его. Возможно ли, что Эрик наконец-то нашёл тех, кто сможет принять и его? — Простите меня, — прошептал Эрик. — Я был идиотом. Невежливым идиотом. Вы, сэр Тодлингем, показали мне своё лицо, а я… — Эрик задрожал, подавляя рыдание, — мое поведение непростительно, — слеза скатилась по щеке Эрика, и Кристин снова взяла его за руку. — Успокойся, Эрик, — попыталась она убедить его. — Все хорошо.       Эрик покачал головой. — Все плохо, — дрогнул он, — но я поставлю все на свои места.       Затем он собрался с силами и сорвал с себя шляпу.