***
Как только они дошли до дома, Кристин разрыдалась. — Эрик, наверное, так меня ненавидит! — вскрикнула она. — Я прямо как эта Жозефина, предавшая сэра Тодлингема. Эрик думал, что я буду с ним, и затем увидел меня на крыше, когда я целовалась с Раулем. Мадам Жири обняла несчастную молодую женщину. — Нельзя так сравнивать, — попыталась она успокоить Кристин. — Во-первых, не важно, что там себе думал Эрик, но ты ему не принадлежала. Вы не были помолвлены, и, как я понимаю, он даже не признавался тебе в своих чувствах и не делал тебе предложения, да? Кристин сотрясалась в рыданиях. — Не словами, — прошептала она, — когда он показал мне свой дом, там был манекен, похожий на меня, манекен в свадебном платье! Я должна была понять, что он ко мне чувствовал! Мадам Жири понимающе кивнула. — Но ведь ты ему ничего не обещала, — успокаивала она Кристин, вы не были помолвлены. Ты была свободна и могла вступать в отношения с другим. И если бы ты даже была связана с ним, его поведение в тот день… он не имеет права тебя винить, так как он сам отпугнул тебя, убив Буке. Слезы полились из глаз Кристин ещё быстрее. — Но он всего лишь защищал свою собственную жизнь! — закричала она. — Эрик не заслуживал того, чтобы я ушла к Раулю из-за этого. Я сделала ему так больно! Мадам Жири успокаивала свою приемную дочь. — Как будто бы он не делал тебе больно, — сказала она. — И Эрик совсем не глуп. Он прекрасно понимает, что он тоже виновен в том, что у вас сначала ничего не вышло. Но вы всё ещё любите друг друга, только это и важно. Вы оба сможете во всём разобраться, я уверена. Кристин кивнула, не совсем убеждённая. — Но он ещё не знает о нас с Раулем, — простонала она, — о свадьбе. Он не знает, что я уже… что я больше не… если ему было так больно видеть, как я целуюсь с Раулем, то как он воспримет… что я уже не девушка… — она не могла закончить предложение, переполненная стыдом и занятая мыслью о том, сколько боли эти откровения принесут Эрику. — Ты была замужем за виконтом, — напомнила ей мадам Жири, — так что все, что происходило между вами, было правильно. Эрик это поймёт. Ты не вела себя распутно. Я не говорю, что Эрику будет легко, так как большинство мужчин хотят, чтобы их жены были девственны в первую ночь, но, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, учитывая то, как виконт унизил тебя, и что ты, наконец-то, свободна, Эрик сможет это преодолеть. Он тебя любит. И если бы ты даже овдовела, ты все равно не была бы девственницей. Да, сначала Эрику будет неприятно, но, немного подумав, он простит тебе этот неудачный брак. Кристин попыталась успокоиться. — Как я хочу обсудить всё это с Эриком, — вздохнула она. — Но он так много ещё не вспомнил, например, маскарад, кладбище, «Дона Жуана Торжествующего»… ему сначала нужно вспомнить всё это, и только потом я могу признаться, что была замужем. Мадам Жири улыбнулась. — Я думаю, что здесь ты неправа, моя дорогая. Эрик, наверное, многое вспомнил сегодня, когда сэр Тодлингем рассказывал о своём прошлом. Их истории очень похожи, в конце концов, и я буду удивлена, если Эрик ничего не вспомнит. Спроси у него завтра. Я считаю, что вам придётся обсудить твою свадьбу раньше, чем ты думаешь. Конечно, Кристин понадобилось ещё немного времени, чтобы перестать плакать, и она полночи не спала, волнуясь о том, как Эрик принял откровения Тодлингема.***
На расстоянии нескольких домов от них произошёл похожий разговор. — Как Кристин сможет меня простить? — рассуждал Эрик. — Я теперь всё помню. Не только происшествие на крыше, когда она целовала де Шаньи. Нет, всё. Маскарад, когда я сорвал с неё помолвочное кольцо, кладбище, где вместо того, чтобы спокойно с ней поговорить, я снова изобразил неземное создание, а потом вообще устроил дуэль с её красавчиком, я вспомнил их дурацкий план захватить меня во время премьеры моей оперы, Пианджи, люстру, то, как я потащил её в подземелья, виконта, последовавшего за нами, я помню всё это, Надир, и я понимаю, что вёл себя, как сумасшедший! Надир усмехнулся. — Так же как и сэр Тодлингем на своей дуэли, — прокомментировал он. — Я уверен, что Кристин уже поняла, что вызвало твоё сумасшествие тогда, и, так как твоё состояние было частично её виной, она сможет простить тебя, так же как и эта Элиза Тодлингем, простившая сэра и любящая его несмотря на сложное прошлое. И ты должен помнить, что Кристин всегда знала об этих событиях. И она никогда не говорила, что она не сможет выйти за тебя замуж. Мне кажется, что она тебя давно простила. Она лишь хочет быть уверена в том, что ты захочешь этих отношений. Я бы об этом не волновался. Конечно же, тебе нужно все с ней завтра обсудить, но я уверен, что Кристин уже приняла твоё прошлое, — он улыбнулся Эрику. — Не прекращай надеяться, она тебя действительно любит, и я правда уверен, что лорд Каслборо и сэр Тодлингем тоже об этом догадались. Это очевидно. Но, скорее всего, ты будешь последним, кто поверит в её любовь.***
На следующий день, когда мадам Жири и Кристин приехали в обычный свой час, Надир отвёл Антуанетту в сторону и заговорщически прошептал: — Я думаю, что нашей парочке нужно многое обсудить, а мы будем мешать. Поэтому давайте пройдёмся по саду. Мадам Жири согласилась и ушла с Надиром, но прежде ободряюще улыбнулась и Эрику, и Кристин. — Пусть Бог поможет им во всем разобраться и найти путь друг к другу, — вздохнула она, как только они с Надиром отошли. — Невозможно отрицать, что они любят друг друга, и ведь они уже сколько времени потеряли! Кристин и Эрик подождали, пока Надир и Анутанетта уйдут, и затем совершенно синхронно выплеснули друг другу все, что их беспокоило. — Прости меня, Эрик, — умоляла Кристин, пока он стонал, что теперь все вспомнил и что понял, как он её недостоин. Как только они осознали, что говорят одновременно и поэтому не могут друг друга слушать, они в смятении воззрились друг на друга. — Ты первая, — в конце концов сказал Эрик. Кристин кивнула. Она сделала глубокий вдох, прежде чем начать объяснения: — Вчера я поняла, что не лучше этой Жозефины, так жестоко предавшей сэра Тодлингема, — призналась она. — Да, мы с тобой не были помолвлены, я тебе ничего не обещала и поэтому была свободна, чтобы вступать в отношения, но хотя ты мне не признавался, я знала, что ты ко мне чувствуешь, — она помолчала, а затем добавила: — там ведь был манекен в свадебном платье… И, тем более, после всех лет, проведённых вместе, я должна была сначала сказать тебе свой ответ, прежде чем… Эрик непонимающе воззрился на неё. — О чем ты говоришь? О том, что ты целовалась с де Шаньи, когда я убил Буке? — он горько рассмеялся. — Я не могу тебя за это винить. Только идиот мог бы ожидать, что его девушка будет доверять ему и полюбит его после того, как он убил человека прямо на её глазах, — он отвёл взгляд. — И ты ведь даже не была моей девушкой, — мягко добавил он. Кристин опустила глаза. — Я была, — спокойно проговорила она. — И я ведь дала тебе надежду… веру в то, что я… — она густо покраснела. Эрик нахмурился. — Что ты хочешь этим сказать? — спросил он. Кристин не могла взглянуть ему в глаза. — Если бы ты пришёл ко мне на следующий день и объяснил все про Буке, — робко прошептала она, — если бы ты рассказал, что видел меня с Раулем, если бы ты наконец признался в своих чувствах, спросил, не пришёл ли ты слишком поздно… о Эрик, я бы простила своего Ангела, я ведь даже ожидала, что ты это сделаешь, я ждала так долго… Эрик приподнял её лицо за подбородок, чтобы видеть её глаза. — Ты бы разорвала помолвку с виконтом ради меня? — удивленно спросил он. Кристин кивнула. — Да, он мне нравился, мы знали друг друга с детства, но я была не уверена в своих чувствах. Поэтому я и не хотела афишировать помолвку, но когда я так долго ждала, а ты не приходил… — её голос дрогнул. — Я думала, что потеряла тебя. Что ты убежал, опасаясь властей, а я осталась одна, так что я сказала себе, что Рауль был хорошим выбором, и приняла его предложение. Эрик вздрогнул. — Если бы я только знал, — несчастно прошептал он. — А когда я снова пришёл, на маскараде, я говорил с тобой, словно ты моя неверная невеста, хотя все это было моей виной… Кристин вздохнула. — Я ведь приняла его предложение, — напомнила она Эрику, — я не была совсем уж невиновна. Эрик застонал. — Я должен был всё понять. То, как ты смотрела на меня, как подошла ближе… ты не боялась меня, не ненавидела, не выглядела виноватой, словно бы ты… была тронута тем, что… что видишь меня. Кристин улыбнулась. — Я не смела дышать, опасаясь, что проснусь и пойму, что ты мне лишь приснился… — И я снова всё разрушил! — голос Эрика звучал рассерженно. — Я должен был поговорить с тобой, но вместо этого последовал за тобой на кладбище и попытался восхитить тебя своими фокусами, думая, что завоюю тебя так. Угрозами или же обаянием, чтобы заставить тебя повиноваться моим ухищрениям… Кристин улыбнулась ещё шире. — Ты был так неуверен в себе. Ты не думал, что я… что достаточно было лишь нескольких слов, чтобы очаровать меня… — она, словно извиняясь, взглянула на Эрика. — Я знаю, мы должны были тогда поговорить, — призналась она, — но я хотя бы пыталась. Я говорила, что мой разум предупреждает, чтобы я не приближалась к тебе, но моя душа была готова поддаться тебе. Эрик вздрогнул. — Я думаю, что не очень понимал, что отвратило тебя от меня, не понимал, что дело в убийстве Буке, и даже если… я сомневаюсь, что мы могли бы тогда все решить, так как твой… мальчишка… он прервал нас. Кристин вздохнула. — Я так испугалась, когда он появился. Я прекрасно понимала, что вы оба ревновали, что вы ненавидели друг друга, а потом… вы начали драться, — она взглянула на Эрика, и страдание, перенесенное ею той ночью, читалось на её лице. — Вы могли бы убить друг друга! Вы почти это сделали… — она содрогнулась, вспоминая. Эрик порезал Раулю плечо, а Рауль чуть не убил Эрика, когда тот поскользнулся и упал. — Ты тогда спасла мне жизнь, — прошептал Эрик. — Ты не остановила меня, когда я ранил твоего мальчишку, но когда на кону была моя жизнь… Кристин кивнула. — Я думала, что ты безжалостный убийца, продемонстрировавший свои умения на Буке, но всё же… я не хотела, чтобы ты умер, — призналась она. В её глазах вновь мелькнуло страдание. — Я не хотела участвовать и в плане твоей поимки, который придумал Рауль, — вздохнула она. — Он заставил меня согласиться, напоминая мне о твоих злодеяниях и говоря, что никто в Опере Популер не сможет жить мирно, пока ты есть, он сказал, что это моя обязанность… Эрик саркастично засмеялся. — Кажется, он так же хорош в манипулировании, как и я! Кристин вздрогнула. — Я так нервничала перед премьерой «Дона Жуана Торжествующего», у меня было предчувствие, что случится что-то плохое, — призналась она. — Я даже хотела не выходить на сцену, а потом… — она замолчала. Для неё все ещё тяжело было думать о той ночи. — А затем пришёл ты, и я не могла больше здраво мыслить, мы пели, ты обнимал и ласкал меня, и я забыла обо всем, но потом… Эрик содрогнулся. Он прекрасно помнил, что тогда произошло. — Почему… почему ты это сделала? — спросил он. — Моя маска… почему ты её сорвала и открыла моё лицо? Кристин покачала головой. Она постоянно спрашивала у себя то же самое. — Я не знаю, — всхлипнула она. — Я была в смятении, я не знала, что мне делать, я… я думаю, что вспомнила тогда, что просил сделать Рауль… или, может, когда я увидела жандармов, я действовала инстинктивно… — она бросилась в объятия Эрика, пряча голову на его груди. — Прости меня, пожалуйста, — рыдала она, — я знаю, что нельзя было срывать с тебя маску, и ты, наверно, чувствовал себя так же, как сэр Тодлингем, когда он увидел свою невесту с лучшим другом, и я даже не могу себе представить, каково это — быть раскрытым… мной. Эрик обнял её в ответ. — О Кристин, — проговорил он, — той ночью я сделал нечто гораздо худшее, чем сделала ты. Вспомни Пианджи, люстру, то, как я потащил тебя к себе, пытаясь заставить стать моей невестой, как я угрожал де Шаньи… Кристин не прекращала рыдать. — Ты был слеп от ревности, как и сэр Тодлингем, когда тот убил своего бывшего друга на дуэли, — всхлипывала она. — Ты не мог здраво рассуждать, и… — она помолчала, прежде чем добавить: — хотя ты был словно не в себе от ревности, и твоя ненависть к Раулю была оправдана, так как, в конце концов, он пытался поймать и убить тебя первым, ты сумел отпустить его и не заставить меня… Эрик стыдливо отвёл взгляд. — Но я заставлял тебя выбирать, — сказал он, — зная, что у тебя не было выбора, что ты бы не смогла жить, понимая, что де Шаньи умер, хотя ты могла его спасти. Я знал тебя слишком хорошо, чтобы предугадать твоё решение. Я думал, что я такой умный, а ты… ты обезоружила меня. Ты не только согласилась остаться со мной, ты хотела меня убедить в своём решении. Ты… — Эрик вздохнул. — Я этого не заслуживал, но ты надела помолвочное кольцо, чтобы показать, что ты теперь считаешься моей невестой, и потом ты… Эрик покраснел, вспоминая это чудо. Кристин взглянула на него, тоже краснея и понимая, что их губы разделяет всего несколько сантиметров. — Ты поцеловала меня, — благоговейно прошептал он и потянулся губами к ожидающей Кристин. На секунду они почувствовали себя так, словно вновь вернулись в волшебный момент их первого поцелуя. Прямо как тогда, их губы встретились сначала нерешительно, а затем смело слились. Когда они, наконец, отстранились, чтобы вздохнуть, в глазах Кристин блеснули слезы. — И тогда я все поняла, — проговорила она. — Как только я тебя поцеловала, я сразу осознала, что люблю тебя. И мне было наплевать на Буке, люстру и все остальное, но затем… Эрик кивнул. — Я почувствовал то же самое, — сказал он. — Я осознал, что до этого момента не понимал, что значит любить кого-то. Я понял, что всё делал неправильно, что насильно мил не будешь, что я не должен заставлять тебя быть верной своему слову в таких обстоятельствах, что я должен уважать твой выбор, когда ты приняла предложение виконта. Поэтому я и отпустил тебя с ним. Кристин кивнула. — И я ушла. Я чувствовала себя даже отвергнутой, я боялась подступающей толпы, а в таком платье… я не смогла бы бежать. Мне все равно пришлось бы уйти с Раулем, если я хотела остаться в живых, но когда я увидела тебя перед музыкальной шкатулкой… — её сердце снова разрывалось, когда она вспоминала Эрика, одиноко и неподвижно сидящего там, совершенно не пытавшегося сбежать от толпы. — Я чуть не осталась, несмотря на всё… Эрик содрогнулся. — Если бы ты осталась, тебя бы тоже могли ранить, как и меня, а ведь моя травма так надолго отняла у меня воспоминания. Наверное, было правильно, что виконт тебя вывел из здания. Кристин слегка кивнула, как вдруг Эрик спросил: — А что потом произошло между тобой и де Шаньи? Как он принял то, что ты разорвала помолвку? Кристин напряглась, побледнев. Она чувствовала, словно вот-вот потеряет сознание, но понимала, что когда-нибудь все равно нужно всё рассказать Эрику. И вот настал момент для её признания. Дрожа, словно осиновый лист, она вымолвила: — Я не разорвала помолвку. Я вышла за него замуж.