Любовь, о которой жалеешь

— Что? — Эрик в полнейшем недоумении воззрился на Кристин. Она не могла ему этого сказать. Нет, ему, верно, послышалось. Скорее всего, это был просто плохой сон, ночной кошмар, и он скоро проснётся. Или, может быть, он сошёл с ума. Ведь подумать, что Кристин, его Кристин, сказавшая, что любит его, что любила его всегда, та, что позволила ему поцеловать её и целовала в ответ, только подумать, что она замужняя женщина… — Я вышла замуж за Рауля почти сразу после пожара в опере, — повторила Кристин чуть громче шепота. О, она знала, что все пройдёт плохо, она знала, что Эрику будет больно, но она не была готова к этому взгляду, полному ревностного бешенства, полному почти… сумасшествия. — Замужем! — смех Эрика был истерическим. — Ты замужем! Какой же я идиот, как я мог поверить вашим невинным трюкам, мадам виконтесса! Что, устали от объятий своего мужа, ищете приключений? Вам теперь хочется узнать, что такое любовь монстра, убийцы? Какой же извращённой вы стали, раз теперь хотите затащить меня в постель, вы, бесстыдная прелюбодейка?       Кристин вздрогнула от его слов так, словно он её ударил. — Я не прелюбодейка, — всхлипнула она, — ты всё не так понял! — Ну, а как ещё назвать это, когда женщина встречается с другим мужчиной, не со своим мужем? — закричал Эрик. — Разве этот чудовищный факт можно перефразировать, или как теперь французские аристократы это называют, чтобы все казалось более-менее прилично? Как бы ты меня называла, своего любовника, если бы я поддался твоим провокациям? Своим сопровождающим? Учителем музыки? Как теперь женщины называют своих любовников? — Я не… — Кристин снова попыталась прервать Эрика и прояснить недопонимание, но он, казалось, вообще её не слышал. — Или это была просто тщательно разработанная шутка над моими стараниями? — Эрик расхохотался. — Виконт, наверное, ждёт где-нибудь поблизости, чтобы снова посмеяться над моей влюбленностью? — Эрик выглядел теперь практически сумасшедшим. — Каким же я был глупцом! — вскричал он. — Как я мог поверить, что ты действительно… как я мог забыть о такой малюсенькой детали, как уродство на моем лице? Конечно же, ты бы этого не выдержала! — Прекрати! — Кристин уже вытерпела достаточно, поэтому она резко ударила своей узкой ладонью по левой щеке Эрика. Пощечина и её крик наконец-то остановили его. — Ты можешь злиться на меня столько, сколько хочешь, — немного спокойнее продолжила Кристин, — как только узнаешь всю правду. Я знаю, ты имеешь право злиться, но я не заслуживаю твоих обвинений. Я не прелюбодейка. Да, я была замужем за Раулем, но все изменилось. Я теперь свободная женщина.       Эрик все ещё кипел от злости. — Он умер? Теперь ты вдова и нуждаешься в новом муже? — прошипел он.       Кристин покачала головой. Она поняла, что будет тяжелее признаться Эрику в унижении, которому подверг её Рауль, чем она думала. — Я не вдова, — объяснила она, — мы развелись.       Эрик нахмурился. — Ты оставила виконта? — удивленно спросил он. — Почему? Он красив, богат, молод, он аристократ. Не надейся, что я поверю в то, что ты бросила всё это из-за любви ко мне!       Кристин вздохнула. Эрик все усложнял. Почему он просто не мог дать ей все высказать, а потом уже основывать своё мнение на фактах, которые она предоставила? — Нет, это он со мной развёлся, — словно между прочим сказала она. — И если бы ты дал мне рассказать всё с самого начала, не перебивая своими, — она вздрогнула, — своими обвинениями, тогда, возможно, ты сможешь судить о моей виновности или же невиновности честно.       Эрик отсутствующе кивнул. Он пытался перебороть своё воображение, рисующее ему обнаженную Кристин в объятиях раздетого виконта, прикасающегося к ней… везде… и побуждающего её делать то же самое, пока он не сделал её своей, проникнув… Эрик застонал. Эта мысль причиняла ему почти физическую боль. Кристин казалась такой наивной, такой невинной, такой девственной… как же возможно, что она женщина во всех смыслах этого слова, что она уже испытала физическую любовь, радости плоти, которых он будет всегда лишён? — Той ночью я ушла с Раулем, он привёл меня к себе домой, — неуверенно начала Кристин. — Всё было прилично, у нас были разные спальни, и он не пытался ничего сделать, — она не знала, почему это казалось ей столь важным сейчас. Конечно же, Эрику всё равно, потеряла ли она девственность в первую брачную ночь? — Я так волновалась, — продолжила Кристин. — Я не знала, что с моими друзьями. Дело было не только в тебе, я беспокоилась и за маму, и за Мэг, и за других девушек из балета, и за Фирмена, Андре и остальных… Так что Рауль пообещал вернуться в Оперу и всё разузнать, — она покачала головой. — Я думала, что это очень взвешенное, обдуманное решение, и, тем более, ему все равно пришлось бы ехать, так как он покровитель Оперы, — последние слова звучали даже горько. Теперь она знала своего бывшего мужа гораздо лучше, чем три с половиной года назад. — Как выяснилось, он встретился с Мэг, и она ему всё рассказала. Рассказала то, что он так отчаянно желал услышать, — грустно добавила Кристин. — Мэг была с толпой, скорее всего, ища меня и надеясь, что сможет защитить меня, если озлобленные люди встретят нас. Они, наверное, пришли к твоему дому сразу после нашего с Раулем ухода. Я помню какие-то громкие звуки, когда мы выходили, и, скорее всего, это ты разбивал зеркала, так Мэг сказала, и один из них был, видимо, секретным тоннелем. Они вошли туда и увидели тебя невдалеке, последовали за тобой, надеясь тебя поймать, как вдруг потолок обрушился и похоронил тебя. Они были уверены, что ты не смог бы выбраться, что убийца-призрак, как они тебя называли, умер.       Эрик вздохнул. — Я бы и правда умер, если бы Надир не нашёл меня, — признал он. — Он знал, куда ведёт этот коридор, и, как только узнал о произошедшем, он пришёл ко мне с другой стороны.       Кристин отвела взгляд. — Мы думали, что ты умер, — сказала она. — И не только Рауль. Мэг видела обвал, она не думала, что ты мог выжить. Мне тоже пришлось в это поверить. Ты должен понять, Эрик, я думала, что у меня больше никого нет, я была одинока. Теперь у меня даже не было работы, так как оперу не могли восстановить так быстро, а у мамы и Мэг тоже не было работы, я не могла просить их принять меня. У меня не было другого выхода, кроме как выйти замуж за Рауля. Он так давно сделал мне предложение, он был недоволен моим решением держать помолвку в секрете, он потакал моим капризам, я была у него в долгу. Он все ещё хотел быть со мной, несмотря на то, что он… — она взглянула на Эрика, — он видел, как мы целовались. Я была благодарна ему, так что я согласилась выйти за него замуж как можно скорее, что я и сделала.       У Эрика кружилась голова. Это, наверное, произошло, когда он выздоравливал в доме Надира. Только подумать о том, что, когда он страдал от боли, медленно осознавая, что он урод, не имеющий друзей, Кристин нежилась в объятиях виконта, отдавая ему всё… — Ох, это же было так тяжело для тебя! — выплюнул он. — Любящий муж, его сладострастные ласки, удовольствия страсти, огромный дом с сотнями слуг, красивые платья, украшения, деликатесы каждый день…       Кристин покачала головой. — Все было не так уж весело, как ты думаешь, — сказала она. — Мне было очень скучно. Слугам не нужна была моя помощь, да и, тем более, я не смогла бы помочь в экстренном случае, я не знала никого в высшем свете, я не умела шить, а невозможно же все время читать.       Эрик остро взглянул на неё. — Я так понял, что тебе уже не интересна музыка, — обвинил он Кристин, — раз музыка — очень даже приличное занятие для виконтессы.       В глазах Кристин застыли слёзы. — Я тоже так думала, — призналась она, — но, видимо, это разрешено только настоящим аристократам. Это не позволялось мне, — она вздохнула. — Рауль сказал, что если я продолжу петь, то напомню людям о моем прошлом, о скандале, в который я была вовлечена на премьере твоей Оперы, о том, что я была обычной певицей, ниже его по социальному статусу.       Эрик начинал злиться. — Как он мог отказать тебе в музыке? — проговорил он. — Разве он не знает, что музыка — это часть тебя? И как он мог только упомянуть о том, что ты ему не равна, когда твоё искусство гораздо выше, чем он? Но если бы это было не так, он все равно женился на тебе и не должен был вспоминать о вашем неравенстве. Он ещё до свадьбы знал, что ты простолюдинка. Если это его так беспокоило, он не должен был делать тебе предложение. — Мое прошлое как-то, видимо, влияло на положение Рауля в обществе, — Кристин попыталась слабо защитить своего бывшего мужа. — У него было право попытаться заставить людей забыть о том, кем я была до того, как стала виконтессой де Шаньи.       Эрик застонал. — Он вёл себя безнадежно, — констатировал он, а затем добавил: — Неужели Антуанетта не пыталась тебе помочь? Она, в конце концов, знает, как для тебя важна музыка.       Кристин покачала головой. — Я… мама… — промямлила она, — мы практически не виделись. Рауль не хотел, чтобы я общалась с «театральным народом», как он нас называл.       Эрик уже закипал. — Он и Антуанетту смешивал с грязью? — вскрикнул он. — И она терпела всё так же, как и ты? Как он мог так с тобой поступать? — Она не хотела вмешиваться, — голос Кристин был чистым и сильным, когда она защищала приемную мать. — Она думала, что ей не положено вставать между мной и Раулем. А потом… — Кристин в смущении отвела взгляд. — Я не рассказывала ей всего. Я не хотела, чтобы она меня жалела…       Эрик повернулся к ней спиной. — Но это не объясняет, почему виконт с тобой развёлся, — сказал он. — Если, конечно, его не привлекла другая женщина, та, у которой было незапятнанное прошлое, та, которая не была скомпрометирована уродливым убийцей, та, которая была достойна носить его имя… — Дело было не в этом, — Кристин густо покраснела. Ей было стыдно делиться столь личной информацией с Эриком. — Я… я не могла родить ему наследника, — прошептала она. — Я не могла забеременеть.       Эрик задохнулся. — Но он же… то есть… вы с ним… он ведь не слишком часто предъявлял свои супружеские права?       Кристин отвела взгляд. — Наоборот, — прошептала она, — он так стремился родить сына, наследника, что мы… — она не могла взглянуть Эрику в глаза. — Каждую ночь, — в конце концов проговорила она, — постоянно. Я начинала чувствовать себя словно… словно сломанным автоматом, — она всхлипнула. — Будто… Ты вставляешь монетку, но он не работает! Я так его подвела. — Каждую ночь! — воскликнул Эрик. Мысль о Кристин, которую этот мальчишка использовал так унизительно, и злила, и причиняла ему боль одновременно. А сколько они вообще были женаты? Сколько ночей виконт использовал её тело, сколько раз он унижал её, заставляя её стать инкубатором? — Через два года, — Кристин решила открыть своё самое страшное унижение, — он отправил меня на проверку к трём докторам, — она отвела взгляд. — Мне пришлось позволить им… смотреть… трогать меня… между ног… — Свинья! — Эрик чувствовал, что если бы виконт был сейчас здесь, он бы задушил этого мальчишку. — Он заставил тебя поддаться такому унижению? У него не хватило порядочности попросить акушерку осмотреть тебя? Конечно же, в этой ситуации нужна ещё одна женщина.       Кристин рыдала, вспоминая. — Три старых распутника, смотрящие на… и я не могла оставить юбку, я была полностью… открыта… там… — она содрогнулась. — Это было в полдень, — всхлипнула она, — они видели… всё… и они… пальцами… — она затряслась, вспоминая, как мужчины проверяли её, касаясь своими грязными пальцами.       Эрик разрывался между сочувствием к тому, через что она прошла, злостью на виконта, заставившего её пройти такую унизительную процедуру, и чувства некоторого удовлетворения от понимания того, что она получила по заслугам, выбрав его врага. — И что же они нашли? — спросил он наконец. — Ты бездетна?       Кристин вздрогнула. Она не была уверена в том, чего ожидала, но после того, как она рассказала о самом большом своём позоре Эрику и этим унизила саму себя перед ним, она надеялась, что он обнимет её и скажет, что всё уже в прошлом и нужно об этом забыть. — Я не знаю, — нерешительно сказала она. — Эти три… врача… они так не думали. Они просто рассмеялись и сказали, что я слишком нервная и мне нужно расслабиться.       Эрик подумал, что никакая приличная женщина не была бы расслаблена, если бы на неё глазели, трогали бы её в самых интимных местах три незнакомых человека. — Но я не забеременела и на следующий год, — призналась Кристин, — хотя мы… — она снова в смущении замолчала. — Ну, Рауль продолжал пытаться каждую ночь, и каждый месяц, когда у меня возобновлялся цикл, он начинал злиться… — А потом он с тобой развёлся, — просто констатировал Эрик.       Кристин кивнула. — Он сказал, что нет смысла откладывать неизбежное, — подтвердила она. — Так что мне оставалось только подписать уже подготовленные бумаги. Он обещал меня обеспечивать, но я не хотела его денег. Я сказала, что найду работу, и он сказал, что мне нельзя больше использовать фамилию де Шаньи.       Она взглянула на Эрика. — Я всё подписала и вышла из его дома через час. Я пришла к мадам Жири, и она взяла меня к себе, хотя мы и отдалились немного за это время, она подала документы на удочерение и дала мне новое имя, чтобы я могла начать все сначала. Мы покинули Париж ради меня. Так что мы приехали прошлой весной, и…       Эрик безжалостно засмеялся. — Как же удобно, что ты узнала, что я жив, — его голос так и сочился презрением. — Я стал ключом ко всем твоим проблемам, не так ли? — он сильно ударил кулаком по стене. — Каким же я был идиотом! — вскричал он. — Я действительно думал, что я тебе дорог. Но тебе нужна моя помощь для того, чтобы вернуть голос в былое великолепие, не так ли? Ах, да, не надо же забывать, что ты, видимо, привыкла… как бы это сказать… к некоторым занятиям, происходящим между мужем и женой в спальне. Виконт ублажал тебя каждую ночь, постоянно? — Эрик в отвращении закрыл глаза. — Как же ты смогла прожить без этого так долго? И, принимая во внимание то, что ты не в одежде вдовы… тебе будет сложно найти нового мужа, не так ли, раз ты разведена? Ох, бедная Кристин, — издевался он, — как отчаянно ты скучаешь по мужским… объятиям, что даже я становлюсь подходящим? — презрительно расхохотался он. — Для тебя это было бы идеальной сделкой: я бы, наконец, удовлетворил свои желания, а у тебя был бы мужчина, мечтающий ублажить тебя. Но у меня есть для вас новости, мадам, — зашипел он, — у меня совершенно нет желания быть использованным вами. Да, виконт тебя разочаровал. Я предполагал, что он может так поступить, но тебе, конечно же, было виднее, когда ты выбирала его. И теперь уж разбирайся сама. Я тебе не запасной вариант! Я отказываюсь принимать то, от чего отказался виконт!       Кристин уже рыдала. Эрик гораздо сильнее переживал насчёт её брака, чем она ожидала. — Ты ошибаешься, — вскрикнула она. — Я тебя правда люблю, очень сильно, это не ложь! Если я и хочу за тебя замуж, то это только потому, что ты для меня — весь мир, потому что я хочу, чтобы мы были вместе, а не из-за того, что я скучаю по… ты правда думаешь, что мне было хорошо, когда Рауль… то есть… когда зачатие было ему важнее, чем я… чем его так называемая любовь…       Эрик, казалось, не обращал внимания на её слова. Он был слишком раздражён. Он чувствовал, словно нашёл теперь объяснение, казалось, невозможному вниманию, которое оказывала ему Кристин после их воссоединения. Он подошёл к окну и выглянул в поисках Надира и Антуанетты. Как только он заметил их, он тут же закричал: — Антуанетта, иди скорее сюда!       И когда она поспешила в гостиную, где Кристин, рыдая, лежала на полу, Эрик указал на молодую женщину. — Вот, Антуанетта, — сказал он. — Забирай эту змею, обольстительницу, пытавшуюся очаровать меня своей якобы невинностью. Забирай её, я не хочу её больше видеть. Я ей не игрушка, чтобы она распоряжалась мной, как хочет.       С этими словами он вылетел из комнаты, оставляя мадам Жири и Надира наедине с рыдающей девушкой.