Любовь, о которой жалеешь

— Вот идиот! — закричал Надир. — Что он натворил, что она так расстроилась? — он повернулся к мадам Жири. — Вы справитесь, если я оставлю мадемуазель Кристин на вас? Я должен сходить к Эрику. Он, кажется, тоже ужасно расстроен.       Мадам Жири кивнула. — Я займусь Кристин. Попытайтесь успокоить Эрика, — с этими словами она встала на колени перед рыдающей приемной дочерью, пока Надир побежал за своим упрямым другом.       Мадам Жири крепко обняла несчастную молодую женщину. — Тихо, Кристин, все хорошо, — прошептала она, — я теперь здесь…       Кристин некоторое время плакала в объятиях мадам, не способная говорить и вздрагивающая от громких рыданий. В конце концов она достаточно успокоилась, чтобы вымолвить несколько слов. — Я потеряла его, — простонала она, — уже слишком поздно. Эрик больше не хочет быть со мной!       Мадам Жири погладила Кристин по спине. — Что именно он сказал, чтобы ты так решила? — спокойно спросила она.       Кристин в смущении отвела взгляд. — Это из-за моего брака с Раулем, — несчастно прорыдала она. — Он думает, что после того, как Рауль меня разочаровал, он стал мне запасным вариантом и, возможно, моим единственным шансом вновь выйти замуж. Он считает, что мне пришлось несколько понизить планку, так как я разведена и все такое, и только поэтому я могу вообще рассматривать его кандидатуру. И он не хочет брошенную женщину. Он сказал, что не станет принимать то, от чего отказался виконт! — Да как он посмел! — мадам Жири была шокирована. Она понимала, что предыдущий брак Кристин может понизить и так низкую самооценку Эрика, напоминая ему о том, что любимая им женщина нашла к нему путь слишком поздно, но она не считала, что такое разочарование оправдывало столь обидные оскорбления. — Его поведение непростительно! — воскликнула она. — Да, ему может быть обидно, что ты уже принадлежала другому мужчине, но он должен был вести себя хотя бы цивилизовано. — Не злитесь на Эрика, — умоляла Кристин, и слезы катились по её щекам. — Он и так много выстрадал из-за меня. Всё это время после нашего воссоединения он надеялся, что всё в конце концов хорошо закончится, что у нас всё получится… и теперь он понял, что всё это было лишь мечтой, что наши отношения пошли под откос ещё давно и что я потеряна для него навсегда… — Что за чепуха? — прервала мадам Жири. — Всё зависит от него. Между вами всё будет кончено только тогда, когда он этого захочет, и никак иначе. Не давай его глупым словам убедить тебя в том, что вы никогда не будете вместе. Не дай ему заставить тебя сдаться в борьбе за ваше счастье. Хотя, конечно… если ты не можешь его больше простить за то, что он тебе наговорил…       Слезы ещё сильнее полились из глаз Кристин. — Как я могу его не простить? — прорыдала она. — Ведь я знаю, что ему больно от того, что я ему сказала, и всё потому, что он меня любит! Если бы ему было всё равно, он… он бы не стал меня оскорблять. Но что мне сделать, чтобы убедить его в том, что я правда хочу быть с ним, и я рядом не просто потому, что не смогу быть с другим, а потому, что я не хочу никого другого? В конце концов, если принимать во внимание, как я с ним обращалась три года назад, то, что он не верит мне, не верит в мою любовь, — моя собственная вина.       Мадам Жири прижала её крепче. — Мы что-нибудь придумаем. Раз уж ты всё равно любишь Эрика, закрывая глаза на его непростительное поведение, нам придётся найти способ устроить ваше счастье, потому что я полностью уверена, что ты права и что он не был бы так жесток, если бы не любил тебя. Но мы не можем разобраться в этом сегодня. Ни ты, ни Эрик не готовы вести себя сейчас разумно. Вы оба расстроены. Пойдём, моя дорогая, я отведу тебя домой, ты примешь горячую ванну и успокоишь свои нервы, а потом ты ляжешь спать. Завтра наступит новый день, ты будешь спокойнее. Тогда мы подумаем, как убедить этого упрямца в твоей любви.       Кристин неуверенно кивнула и позволила мадам Жири поднять её на ноги и отвести к двери. — Но я скажу тебе одно, — проговорила мадам Жири, — когда мы убедим Эрика в твоей любви и он вновь сделает тебе предложение, я не дам своего материнского согласия, пока он на коленях не попросит у тебя прощения. Я не дам ему просто так оскорблять мою дочь из-за того, что ему больно и он тоже страдает.

***

      Пока мадам Жири пыталась успокоить Кристин, Надир последовал за Эриком, но нашёл дверь его комнаты закрытой на ключ. — Эрик, открой дверь, нам надо поговорить, — прокричал Надир. — Убирайся! — голос Эрика был полон сумасшедшей ярости. — Оставь меня в покое!       Надир не сдался. — Эрик, это совсем на тебя не похоже. Что случилось, что ты так расстроился? — спросил он через дверь.       Сумасшедший смех Эрика отразился от стен, и Надир начал волноваться за психическое здоровье своего друга. — О, ничего, совсем ничего, — прошипел Эрик. — Я просто проснулся, вот и всё. Теперь я вижу мир таким, какой он есть, а не сквозь розовые очки. Я теперь принимаю всю суровую реальность моего проклятого существования, вот что со мной случилось.       Надир воззрился на закрытую дверь. — Я не понимаю, о чём ты, — сказал он, — и у меня есть чувство, что ты что-то неправильно понял. Если это как-то связано с мадемуазель Кристин… — Прекрати её так называть! — прокричал Эрик. — Она не заслуживает этого обращения. Она мадам, она… брошенная женщина. Она была замужем за своим мальчишкой, а он её выгнал, как только она ему надоела. И теперь, когда у неё нет особого выбора, я считаюсь более-менее приемлемым.       Надир глубоко вздохнул. Вот, в чем проблема. Кристин, видимо, призналась, что была замужем за виконтом, а Эрик всё неправильно понял. — Мадам Кристин, если ты так хочешь её называть, приличная женщина, — начал он, но хохот Эрика прервал его. — Приличная! — выкрикнул он. — Запятнанная разводом женщина без шанса на новый брак, с испорченной репутацией, и, раз уж она не может выбирать себе любого мужа, я уже становлюсь достойным её? Что бы ты чувствовал, Надир, если бы узнал, что женщина, которую ты… любишь, которая для тебя важнее всего на свете, та, которую ты превозносишь и обожаешь, всего лишь играла с тобой, заставив тебя поверить в свою любовь, даже поцеловала тебя, и что она… она… что это всё ложь! Что ей просто нужен муж, так как никто другой её в жены не возьмёт!       Надир покачал головой. Как Эрик может такое говорить? И, что хуже, как он мог в это поверить? — Мадам Кристин не нужен муж, — напомнил ему Надир. — Она может сама зарабатывать себе на жизнь пением. Ей не надо выходить замуж, если она этого не хочет.       Эрик фыркнул. — Ах, да, для этого я ей был тоже нужен, я должен был помочь ей с голосом, поэтому она и терпела моё влюблённое поведение.       Надир вновь и вновь пытался воззвать к разуму Эрика, но все попытки были тщетны. Признание Кристин расстроило Эрика даже больше, чем он понимал. Он верил в её любовь, хотя вернувшиеся воспоминания словно отговаривали его. Он верил в её слова, когда она говорила, что будет с ним, если он захочет, а теперь всё это выглядело хорошо отрепетированным спектаклем.       «Она рассчитывала на мою любовь, — говорил он себе. — Она думала, что ничто меня от неё не отвратит, и, изображая невинную девушку, наконец понявшую, кого она любит, она надеялась затащить меня в брак. Видимо, даже уродливый убийца лучше, чем вообще не иметь мужа!»       Через некоторое время Эрик устал от собственной злости и не выдержал, разрыдавшись. — О Кристин, — кричал он. — За что? Почему ты снова делаешь мне больно? Почему ты просто не могла оставить меня в покое? Почему ты снова разбиваешь мне сердце? — и он кричал часами, сетуя на свою несчастную жизнь, на уродливое лицо, не дающее ему быть любимым, на предательство Кристин трехлетней давности и на то, что он вновь влюбился в неё, поверив в её невинность.       «Я должен был понять, — думал он, — в конце концов, она актриса. Почему я не разгадал её махинации раньше? Каким же я был идиотом!»

***

      На следующий день Надир отправился к мадам Жири, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. — Кристин всё не перестаёт плакать, — вздохнула мадам Жири, — она очень расстроена. Она думает, что потеряла Эрика, что для их воссоединения уже слишком поздно и что они уже никогда не будут вместе.       Надир удивленно взглянул на неё. — Неужели Эрик так сильно её оскорбил, что она уже не может его простить?       Мадам Жири покачала головой. — Наоборот, — вздохнула она. — Кристин убеждена, что виновата она. Она полагает, что вновь сделала Эрику больно, предала его, будучи замужем за виконтом, и после того, как она раньше с ним обращалась, ей не удивительно, что он больше не верит в её любовь.       Надир тоже вздохнул. — Ну и ситуация, — прокомментировал он. — Эрик, похоже, тоже плачет, и он действительно сомневается в её любви, хотя я не очень понимаю его аргументов. Он думает, что мадемуазель Кристин так сильно хочет нового мужа, что даже он теперь для неё подходит. Он считает, что она хочет быть не именно с ним, но просто закрывает глаза на некоторые его недостатки, например лицо, так как чувствует себя хуже без мужа или что-то в этом роде. Я пытался объяснить ему, что ей не нужен муж для финансовой поддержки, так как она сможет честно зарабатывать себе на жизнь, вернувшись на сцену, и поэтому она выйдет замуж только тогда, когда захочет, но он упрямо игнорирует этот факт, и я не могу понять, почему он уверен, что мадемуазель Кристин хочет выйти замуж любой ценой. — А Кристин, с другой стороны, всё продолжает повторять, что сама всё разрушила ещё много лет назад, — сухо проговорила мадам Жири, — что ей не стоило бежать к Раулю, когда она не понимала действий Эрика, что она должна была понять, что любит Эрика, что не должна была его оставлять. Она винит себя в том, что они сейчас оба несчастны, и она не верит, что все может удачно разрешиться, — добавила мадам Жири. — Она убивается от горя при мысли, как Эрику сейчас больно, и всё продолжает петь песню, которую пел ей отец. Что-то о том, что надо смотреть сердцем, а не глазами… — Могу я увидеть её? — Надир был не уверен, чего можно достичь разговором с Кристин. С Эриком вышла неудача, это верно, но вдруг молодая женщина внемлет его увещеваниям?       Мадам Жири пожала плечами. — Я не знаю, пожелает ли она кого-то видеть, но я попытаюсь. Подождите здесь, — и с этими словами она покинула гостиную. Через несколько минут она вернулась с Кристин. — О месье Хан, — всхлипнула она, приветственно пожимая руку Надира и глядя на него красными припухшими глазами. — Как мой бедный ангел? — Злится, — вздохнул Надир, — и горюет, что говорит о том, что сердце его задето больше, чем он хочет показать, — он натянуто улыбнулся. — Он вас действительно любит, так что я уверен, что во всём ещё можно будет разобраться.       Кристин покачала головой, и в её глазах отразилась безнадежность. — Он никогда меня не простит, — вздохнула она. — Я никогда не давала ему надежды на мою любовь, я всё делала наоборот. Всё пошло под откос ещё давно, тем вечером, когда играли «Иль Муто», когда я отвернулась от Эрика и побежала к Раулю для защиты. Я тогда даже не понимала своего сердца. Я не осознавала, сколько Эрик для меня значит, как он был мне нужен. Я смотрела глазами и не слушала сердце. Я не верила в то, что чувствую, не верила своему сердцу, не могла игнорировать то, что говорили другие, я слушала только остальных. Я верила в то, что Эрик — опасный убийца, что он будет преследовать меня и Рауля всю жизнь, что в моей душе никогда не будет мира, что все будут в постоянной опасности… — теперь она громко рыдала, слезы стремительно катились по её щекам. — И я предала его, поставила его жизнь под удар, и когда Рауль последовал за нами, чтобы прикончить его… я всё ещё не… и хотя Эрик показал доброту своего сердца, отпуская Рауля, своего врага, я всё равно его бросила…, а потом… вышла замуж… отдалась человеку, подстроившему несчастья Эрика… как я могла? — Мы думали, что Эрик мертв, — напомнила ей мадам Жири, — у тебя не было причин не выходить замуж за виконта.       Кристин бросилась в объятия приемной матери. — О мама, — рыдала она, — я должна была слушать своё сердце. Мой папа изо всех сил старался заставить меня не смотреть на внешность, а обращать внимание на душу, а я не слушала его уроков. Эрик дал мне всё: надежду, помощь и сочувствие, когда мой папа умер, мой голос, музыку, возможность поддерживать себя. А Рауль, с другой стороны… где он был, когда мой папа умер? Он ни разу мне не написал за десять лет. Я должна была понять, к чему лежит моя душа. Я не должна была выходить замуж за того, кто спланировал убийство моего ангела!       Кристин отвела взгляд, вспоминая прошлое, и глаза её засияли. — Любовь, которую ты не понимаешь, это любовь, о которой жалеешь, — прошептала Кристин. — Мой папа был прав. Как бы я хотела вернуться в то время до моего дебюта и во всем разобраться, потому что теперь я понимаю значение этой песни. Теперь я знаю, как надо было поступить. Но я всё разрушила, и теперь не только мне придётся заплатить за свои ошибки, но и моему ангелу тоже. Если я сейчас несчастна, то я это заслужила, но Эрик… — теперь Кристин рыдала так сильно, что даже не могла закончить говорить.       Надир улыбнулся. — Я так понимаю, что вы всё ещё любите нашего упрямого Эрика, — констатировал он.       Кристин с готовностью кивнула. — Конечно, — призналась она, — а как же ещё? Это он больше не хочет быть со мной и не верит в мою любовь… о, сколько боли я ему уже доставила!       Надир отечески погладил её по спине. — Я бы не стал сейчас забывать о надежде, — сказал он ей. — Несмотря на все случившееся, этот мужчина до безумия любит вас. Я признаю, что сейчас он не прислушивается к разуму, но через несколько дней, как раз когда он успокоится, он подумает обо всем более рационально, и я буду очень удивлён, если он не посмотрит на вещи по-другому. Он будет стоять перед вами на коленях, вымаливая прощение за свои грубые слова. Хотя вы теперь сами себя вините за случившееся, Эрик совсем не идеален. Он тоже ответственен за то, что всё пошло не так, и сейчас я убеждён, что он виновен даже больше. Он неадекватно реагирует, превращая ваш предыдущий брак из мухи в слона. Я всё не перестаю надеяться, что скоро будет свадьба, и вам тоже стоит последовать моему примеру.       Кристин вздохнула. — Если бы… — всхлипнула она, показывая всем видом, что готова простить все, что Эрик когда-либо говорил или делал, если бы он только смог забыть о боли и дать их отношениям ещё один шанс.       Уходя, Надир пообещал мадам Жири держать её в курсе эмоционального состояния Эрика.

***

      Прошло несколько дней без каких-либо изменений в жизни несчастливой пары. Кристин и Эрик в основном находились в своих комнатах и выходили только поесть. Кристин в основном плакала и винила себя, а Эрик клял свою судьбу, поставившую его ниже всех остальных людей и дающую ему возможность быть лишь запасным вариантом.

***

      После этих событий прошла практически неделя, когда утром растрёпанный, нервный Дариус постучал в дверь дома Жири.       Мадам, открывшая ему, была шокирована. Она никогда его не видела в таком состоянии. — Боже мой, Дариус, — вскрикнула она, — Ты ужасно выглядишь! Что-то не так? Что случилось?       Дариус тяжело дышал, так как бежал всю дорогу. — Вам надо скорее идти, — прохрипел он, — и мадемуазель Кристин тоже. Хозяин говорит, что вы наша последняя надежда. Господин Эрик… — Дариус содрогнулся. — Он… мы не знаем, что делать, мы так волнуемся, мы боимся… что он может… себя… Персия, — в конце концов проговорил он. — Он всё вспомнил… и он… мы боимся, что он может… он ведь так расстроен…