Viva denove

2009 г.

       Босая нога коснулась прохладного пола. Ночное пробуждение было вызвано чувством какой-то абсолютной неправильности происходящего. Хотя внешне все было абсолютно в порядке: четыре стены, пол-потолок, дверь. Даже за окном не поджидала страшная рожа, как в дерьмовом ужастике.        Но что-то было не то. Например, этот оттенок сладковатого запаха, витающий в воздухе. Такой знакомый, но почему с ним нет никаких ассоциаций? Только неконтролируемое отвращение, поднимающееся внутри.        - Чаки? - куклы не было в комнате. Значит, торчит в кабинете отца. Или уехал с ним "зацепом" в город? Почему-то девочка не могла точно вспомнить.        Шаг к двери.        Так не хочется дотрагиваться до дверной ручки.        Еще один.        Что-то определенно не так.        И еще... До двери же пять шагов, почему она перед самым носом?        Это уже было. Не открывай.        Взяться за металл, нажать, потянуть на себя.        Не смотри. Не поднимай головы. Отвернись. Не встречайся взглядом.        В нос ударила смесь запахов мочи, дерьма и уже тронутой тлением плоти, исходящая от висящего прямо перед дверным проемом тела Мелани Доу.        Спокойно.        Взгляд скользнул по почерневшим пальцам ног и краю дорогого шелкового пеньюара, покрытым каплями нечистот.        Кэсс, спокойно.        Застои крови, прилившей к ногам. Гравитация бессердечна. Как грязь на этой холеной коже.        Это сон. Это просто гребаный сон. Она мертва уже три года.        Потемневшие руки, на которых так глупо смотрится ее любимый коралловый лак. Одна вцепилась в край короткой ночнушки. Чистого голубого цвета, как и халатик. Было определенного рода кощунством, вот так смотреть на собственную мать. Просто отмечая следы смерти на теле. Но это было единственным доступным способом перебороть застарелый страх.        Это безумно грустно и невыносимо печально. Не страшно. Это не страшно. Уже не страшно.        Набраться смелости снова посмотреть в эти искаженные черты. Просто посмотреть...        Ноги сработали быстрее разума, отправляя тело назад длинным прыжком. Потому что мертвец этого взгляда ждал, чтобы вцепиться в горло ненавистной дочери. И теперь раскачивался на своей веревке, силясь найти опору и вылезти из петли.        - Папа... - не придет. Его не будет. Как тогда.        Как всегда.        Оно приближалось на своих негнущихся ногах. Неторопливо. Размеренно. Оставляя на холодном ковре темные смердящие пятна. Тянуло скрюченные черные пальцы, на концах которых гротескно поблескивали лаковым ярким перламутром обломанные ногти.        Одним рывком труп сбил с ног ребенка, ухватившись все-таки за тонкую шею, медленно стискивая ее в пальцах.        - Это все... ты... маленькая неблагодарная тварь... - слова различались с трудом. Хриплые, прерывистые, они раздавались из-за приоткрытых синюшных губ, которые даже не двигались.        Кто-нибудь. Черт возьми, пожалуйста, ну хоть кто-нибудь!..        - Чаки... - только еле слышный сип из сдавленной глотки. Не услышит. А окоченевшие руки только продолжают душить, выдавливая жизнь по капле. И перед лицом только эти высохшие мутные бельма и вспыхивающие яркие круги перед глазами. А потом и бельма стали уступать место непроглядной и абсолютной тьме.        - Mi krias al vi, ho, Damballa! Forpelu la demono for! - полный злобы рык прозвучал совсем рядом. А потом раздался звук глухого удара, и легкие, наконец, смогли сделать такой долгожданный вдох. - Я сказал, съебалась отсюда, тупорылая проблядь!        Опять холодные пальцы на шее. Но уже по-другому холодные. На артерии, проверяют пульс.        - Раз живая - просыпайся уже, срань мелкая! - чья-то чужая рука схватила за плечо и с силой дернула на себя.        Резко вскочить с кровати не дали: вездесущая кукла успела дернуть за край футболки.        - Спокойно, - Рэй убедился, что воплей на весь дом не будет, и переместился к окну, открывая его и впуская внутрь прохладный весенний воздух. - Еще раз забудешь выпить свою наркоту - я тебя сам удавлю.        Игрушка, усевшаяся на подоконнике, выудила из потайного кармана пачку сигарет и зажигалку. Старшему Доу по-прежнему было наплевать на все, кроме своей сраной работы, и в комнату единственного ребенка этот дегенерат даже не заглядывал. Да ебать их всех ржавой трубой, какого хрена мироздание скинуло этого ребенка на него?        "Ребенок", тем временем, уже выпил забытые лекарства и приполз к столу, нагло ткнувшись своим дубовым лбом в кукольную голову. Чаки услышал, как у нее тихо скрипнули зубы. Девчонке бы прореветься и выговориться. А еще лучше - иметь какую-то вменяемую поддержку на постоянной основе. Нормальную, а не говорящий кусок полимеров, дымящий периодически в ее комнате.        - А у тебя руки холодные, знаешь? - девчонка, стоящая у него за спиной, без особых церемоний обвила игрушку руками и положила подбородок на узкое плечо (и как умудрилась?).        - Разумеется. Это же пластик, - Чаки снова затянулся.        - Не здесь. Там, - она чуть качнула головой. - А пластик теплый.        - Я гребаный призрак, мелочь. Смирись с этим.        Говорить особо не хотелось. Теперь, когда остатки ночного кошмара отпустили, достаточно было просто вот так стоять у окна, наблюдая за исчезающим в светлеющем на востоке небом сигаретным дымом. Стоять и думать о том, что сказано вслух никогда не будет.        Не бросай меня тут одну.        Быть куклой уже несподручно, да...