Viva denove

      Кевин Доу неторопливо открывал дверь квартиры, предвкушая спокойный ужин на двоих: сегодня было три года, как они съехались с Памелой — симпатичной медсестрой, которая кроме своего прекрасного общества еще и снабжала его новостями сначала из детской клиники, а после и из «Харрогейт»… Пока Фоули не рехнулся и не устроил там кровавую баню неделю назад. Кевин, по крайней мере, искренне надеялся на то, что это был Фоули. Потому что трое пациентов исчезли без следа, а смена, работавшая в тот день была убита. Некто Дерек Чандлер — на месте, а вот Эшли Томпсон вместе с детьми погибла при пожаре на следующий день, что мало походило на случайность. Впрочем, за себя и Пэм он не беспокоился: этот адрес не указывался ни в каких базах, будучи защищенным по всем фронтам. Свет не горел, а в квартире стояла тишина. Это было странно. Пальцы медленно потянулись к выключателю, а рука к табельному оружию.  — Ну здравствуй, папа, — в его любимом кресле расположилась та, кого он не хотел видеть больше никогда. А прямо перед ней, с приставленным к голове пистолетом, стояла на коленях Памела. Второй был направлен прямо на него — Или же дядя Кевин? Скучал по мне? В затылок с размаха впечаталась рукоять «Кольта». Мир на ближайшую минуту перестал существовать. А Чаки без малейшего зазрения совести присвоил упавший ствол и с определенной долей удовольствия пнул упавшее тело по ребрам. Тело вскрикнуло. Баба заверещала. Впрочем, двоих в черной форме это не волновало: стандартную глушилку и блокатор им выдали еще на базе, сразу и без разговоров. Сейчас они четверо были заперты в квартире с полной звукоизоляцией.  — Знаешь, меня всегда интересовал только один вопрос: а какого хрена? — Кассандра, стоявшая напротив кресла с дядей, склонила голову набок, изучая такое знакомое лицо. — Почему не аборт? Не прикопать на заднем дворе в первый же день? Зачем было отдавать меня чужой женщине, которая и без того имела нехилые проблемы с кукухой? А если и отдали — что мешало сказать правду? При таком раскладе никто бы не имел особых претензий.  — Да что ты понимаешь, сопля? — Доу-старший хотел было подскочить, но синхронно поднятые пистолеты моментально охладили его пыл. — Что ты вообще можешь знать о чести семьи? Чаки презрительно осклабился и вальяжно притянул инквизитора к себе за плечо. Та, к его вящему удивлению приобняла его в ответ и растянула губы в не менее неприязненной улыбке.  — И то верно. Ведь вы же ей обо всем рассказали, разумеется. Верно, мудила? Вы же не оставляли в одну харю ребенка, боящегося грозы. Не клали трехметровый хуй на ее социализацию. А ты не увозил ее из дома, накачав снотворным, и не запирал в психушке. Правда? — в глазах пленника был обвиняющий вопрос. — Кукла, ты забыл? Я был гораздо ближе и гораздо дольше, чем ты хочешь думать. Вся разница в том, что у меня хватило мужества признать свои ошибки.  — Как вы, уроды, вообще нас нашли? — эти ублюдки с хищно горящими глазами и в одинаковых куртках с усиленными элементами внушали если не ужас, то что-то очень похожее на него.  — Малышка, прикинь, он даже на пороге смерти пытается качать права, — Рэй старался думать о деле и не сосредотачиваться на желании показательно разнести здесь все.  — Это нормально, — та пожала плечами и неторопливо приблизилась к Пэм, проверяя глушитель. — Они часто так делают.  — Так сколько, говоришь, у тебя было «пациентов», не считая «Харрогейт»? — она так и не ответила в тот раз.  — Шестьдесят семь казней, — она прицельным пинком повалила медсестру, находившуюся между ними и креслом, на пол и придавила ей голень тяжелым ботинком. — Пэм, а я знаю, почему аппарат тогда выдал слишком высокое напряжение. А ты? — выстрел разрывным разнес коленную чашечку в лохмотья, и воздух в комнате задрожал от утробного крика. — Сто шестнадцать допросов. — следующая пуля изувечила вторую ногу. Что-то невнятное заорал Кевин. А Кассандра откинула голову, и бледное лицо расплылось в искренней улыбке. Янтарные глаза в обрамлении рыжих ресниц смотрели на творящееся вокруг с нескрываемым удовлетворением. — Пятьдесят два из них — военнопленные. Третья степень.  — Чудовище… — Доу-старший каким-то шестым чувством понял, что каждое ее слово — правда. Что вот эта сопля действительно собственноручно положила больше сотни человек. А она, услышав его, только расхохоталась и всадила третью пулю в голову его любовницы, оборвав, наконец, ее вопли. Звенящая тишина продержалась недолго.  — Чудовище? — на худом лице с острыми чертами не осталось и тени улыбки. Как и на лице маячащего за ее спиной Рэя. — А кто его создал, Кевин? Но знаешь, раз я чудовище… — в удар была явно вложена вся ненависть, которая скопилась за долгие годы. — В таком случае мне в принципе наплевать на твои мотивы и всю вашу сраную санта-барбару. Я есть концентрация крови нашей блядской семейки, слышишь меня, выродок? — она приподняла родственника за воротник жалобно треснувшей рубашки. — И сейчас нас осталось всего двое, Кевин. Ты и я. Потому что кровная линия пресечена вот этими самыми руками. От старика до младенца. Я уже в аду. А ты просто отправишься в небытие, -ее рука одним слитным движением выдернула из крепления нож и вонзила его в напряженный живот Доу-старшего, пропоров его с усилием от диафрагмы до пряжки ремня.  — С таким реально протянуть вплоть до часа, но у тебя его не будет, — Кассандра неторопливо поднялась, брезгливо обтерла лезвие о рубашку и выкатила из-за кресла две герметичные емкости горючего. — Поможешь?  — Сжечь мосты? — Чаки убрал оружие и легко подхватил один из контейнеров. — С удовольствием. Мечтал об этом последние десять лет. Две фигуры в черной форме удалялись от полыхающего здания в сторону ближайшего прокола между мирами.  — Еще раз протянешь клешни — удавлю.  — Ты меня облапала почти за задницу, так что мы квиты.  — Вернемся — обязательно помою руки с мылом. Трижды.