Лазурь небес и порожденье ада

      …Шаги по коридору… Ступает осторожно и в то же время явно дает понять, что явилась за мной… Тьма… Она уже не отступит… Вот шаги замирают у самой двери… Громкий стук… Что ж, твое время пришло… — Аллан, проснись! Стук в дверь уже реален. Да и голос тоже. Неужели на этот раз за мной послали кого-то другого? — Аллан, тебя к телефону! Должно быть, что-то срочное!       Окончательно просыпаюсь и рывком сажусь на кровати. Все как обычно: колыхание грязной занавески на окне, мертвый свет газового фонаря снаружи. Но самое главное — мрак. Мрак, который не разогнать даже электричеством. Затаившись в углах тесной комнатки, он выжидает удобного случая, чтобы напасть. Пока же он слишком слаб и не может причинить мне вреда.       Спускаю ноги с кровати, отчего полупустая бутылка виноградной водки катится с моих колен на пол. Произнеся лишь слово «Блядь…», которое в любое время и в любой ситуации оказывается к месту, резко встаю и иду к двери.       Разумеется, Эва, кто же еще. Волосы замотаны полотенцем наподобие арабского тюрбана, большие глаза на черном лице возбужденно блестят. — Скажи им, что меня нет. — Голос мой спросонья хрипл. — Что я ушел этим вечером из дома и не вернулся. — Аллан, ты в своем уме?! Там что-то серьезное! Думаешь, они станут тебя дергать по пустякам в такое позднее время?       Ну разумеется, не станут. Но этой милой чумазой мордашке никогда не понять сарказма. Хотя, может, это и к лучшему. Проклиная все и всех на свете, иду по слабо освещенному коридору, мимо веревок со свежестиранным бельем к столику с аппаратом. Разумеется, тянуть кабель персонально ко мне в комнату было бы слишком дорого, и теперь все соседи будут слышать и знать, что прославленный, мать его, детектив Гелленберг отправляется совершать очередной гребаный подвиг. — Алло? — Какого хрена ты так долго шел к телефону, Гелленберг?! Может, мне в следующий раз отправить почтового голубя, который насрет тебе на голову и в кои-то веки заставит двигаться быстрее? Катсон, кто же еще. Видать, его и самого выдернули из теплой постельки, вот он и отыгрывается по полной на подчиненных. — И тебе не хворать, шеф. Что стряслось? — Представь себе, убийство. — Катсон говорит уже спокойней, видать, выплеснул злость. — В южном конце Уэллс-стрит, между кинотеатром «Фортуна» и закусочной Харли Чикена. Все уже на месте, ждут только тебя, так что двигай свою задницу туда, да поживее. — Ты хоть знаешь, сколько времени? До утра это подождать не может? — Три ноль пять, между прочим, — замечает начальник. — Почти что утро. И да, тебя забыли спросить, может подождать или нет. Собирайся, мать твою! Тут такое дело, что сам черт ногу сломит, иначе мы бы тебя не звали. Все, жду!       Связь резко обрывается. Да, похоже, дело действительно серьезное. Иду к умывальнику, несколькими пригоршнями холодной воды быстро привожу себя в чувство и привычно кидаю взгляд в треснувшее зеркало. Горбатый нос, трехдневная щетина и черные космы до плеч — идеальный образ злодея из кино. А между тем этому злодею волей-неволей приходится отвечать за порядок в городе. Иду к себе в комнату. — Снова дело? — возникает перед глазами Эва. Порывисто киваю, хочу захлопнуть дверь, но она застывает на пороге, сложив руки на груди и оглядывая комнату тоскливым взглядом. — У тебя лампочка перегорела. Позвать монтера, чтобы починил? — Не стоит. — Пытаюсь отстранить ее. — Мрак — моя стихия, мне нравится жить в нем. — Мрак в твоей душе, Аллан, — холодно бросает она и, отвернувшись, уходит. Заправляю рубашку в брюки, сую за пояс привычный набор: «кольт» и пачку «Мальборо».       На промозглой улице с трудом ловлю такси, забираюсь в теплый приятный салон. Выделить мне собственный автомобиль для начальства проблема того же толка, что и с телефоном. Мимо плывут редкие огни коробок-домов, железные скелеты фонарей и над ними — широкая наглая морда луны. Зажигаю сигарету. Ну что ж, понеслась.       Возле сияющего огнями кинотеатра собрались полицейские машины и кареты «скорой помощи» как будто бы со всего штата. Что же это за убийство такое, черт его дери?..       Показываю свой значок, ныряю за оцепление из констеблей. Там меня уже ждет шеф — разнесенный до невероятных размеров серый кот в плаще и шляпе. Из угла его рта свисает мышиный хвостик — видать, успел перекусить, пока ждал. Даже не протянув мне лапы, сразу ведет на задний двор. — Как жена? — осведомляюсь по дороге. Катсон молчит, и я понимаю, что не все у них гладко. Будь все гладко, он не приперся бы на такое важное дело в мятом плаще. Собственно, мой вопрос и не требовал ответа, нужен был просто для разрядки обстановки.       Задняя дверь «Фортуны» выходит в узкий переулок, заканчивающийся кирпичной стеной заведения Чикена. Вонь тут стоит такая, что глаза лезут на лоб. В свете прожектора, подвешенного на стене, видна огромная туша горного тролля, над которой колдуют медики, фотографы и детективы. — Твою мать… — Отворачиваюсь и резко зажимаю нос, глаза начинают слезиться. — Как такое возможно?! Ебаный горный тролль посреди Чикаго… — Рад, что со зрением и обонянием у тебя все в порядке, — саркастически бросает Катсон. — Надеюсь, с логикой и смекалкой тоже не будет проблем. Действуй, а я поеду в участок, писать отчет для мэра.       Он сваливает мгновенно, будто бы растворившись в воздухе, и я его не виню — кому сейчас охота находиться здесь при таких обстоятельствах? Хотя подозреваю, что он ждал лишь меня, чтоб было на кого все свалить, а теперь вместо участка поедет к себе домой, в теплую кроватку. Отчет может подождать и до утра. — Детектив, как хорошо, что вы приехали. — С блокнотом в руках ко мне подходит молодой стажер Оггерлиф. — А то мы уж не надеялись в этом разобраться…       Тим Оггерлиф — сын бывшего принца серых гномов из резервации Тобата вблизи Великих Озер. Несмотря на происхождение, его совсем не интересуют золото, слава и личная выгода, он исполнителен и честен. Пожалуй, единственный во всем отделе, с кем у меня теплые отношения. — Ну, я сам в таких делах не особый спец. — Пожимаю пухлую шершавую ладонь гнома, зажимая нос, передвигаюсь поближе к трупу. — Кто его обнаружил? — Мальчишка-полотер из «Чикена», — докладывает стажер. — Выливал сюда грязную воду и увидел. Было это… — он заглядывает в блокнот, — …примерно два часа тому назад. По его словам, этот тролль вонял так сильно, что не было сомнения — он пролежал тут довольно долго. — С чего вообще все решили, что это убийство? Оггерлиф смотрит на меня с усмешкой в зеленых круглых глазах. — По-вашему, детектив, такая махина могла вот просто так окочуриться? А потом, здесь были люди. — Он указывает на грязь под ногами, в которой явно видны отпечатки обуви. — Судя по всему, двое, но возможно, что и больше. — Мужчина и женщина, — замечаю я, присаживаясь на корточки и рассматривая следы штиблета и узкой женской туфли. — Вряд ли больше. Покойного здесь раньше видели? — Да, его часто отсюда прогоняли, но он снова возвращался. Должно быть, бездомный, а уйти в другое место боялся, — задумчиво скребя густую каштановую бороду, отвечает Тим. — Если имеется лицензия на его отлов, личность будет нетрудно установить. — Я выпрямляюсь, закидываю лицо к небу, чтобы глотнуть свежего воздуха. — Труднее будет сказать, кто и за что его прикончил, не известив об этом власти. Медик, обследующий тело, разгибается, снимает противогаз. Это Уиллиган — лучший коронер в управлении. — А, Гелленберг! — машет он рукой. — Иди-ка сюда, это как раз по твоей части!       Стараясь вообще не дышать, подхожу совсем близко к трупу, вокруг которого носятся страшные стаи мух. Уиллиган откидывает голову лежащего ничком тролля назад, и я вижу его морду с остекленевшими глазами, на которой, тем не менее, застыло какое-то умиротворенное выражение. — Смерть наступила вечером около десяти, — констатирует медик. — В это время вокруг еще было достаточно людно, поэтому зайти сюда мог кто угодно. Но вот причина смерти… — Он внимательно вглядывается в маленькие желтые глазки. — Телесных повреждений нет, внутренние органы, по-моему, тоже в порядке, по крайней мере, на первый взгляд. Такое ощущение, что из него просто высосали саму жизнь, оставив лишь пустую оболочку. — Ловец душ? — предполагаю я. — Но они обычно не берут лицензий на троллей. Возможно, что нелегальный, но зачем ему вообще понадобилась душа такого страшилища? — Все может быть, — ухмыляется Уиллиган. — А как по-твоему, отчего он мог умереть? Ты ведь сам был Охотником и знаешь об этих тварях не понаслышке. Собственно, для этого тебя сюда и позвали. — Я понятия не имею, от чего обычно дохнут тролли, если не от пуль, — говорю я, раздраженно отмахиваясь от лезущих в глаза мух. — Моей задачей было лишь ловить разную нечисть и сажать ее под замок либо же убивать на месте — как прикажут. С причинами смерти я уже не разбирался. — Его могли отравить газом, — рассуждает вслух коронер, — вроде иприта. Я сам был на войне и еще помню такое… В любом случае, вскрытие покажет. — Не забудь отрезать ему мизинец и отправить в Охотничий отдел, пусть выяснят, — напоминаю я. — И еще будет не лишним расклеить по городу фотографии убитого или направить их в газеты, — внезапно вмешивается Оггерлиф. — Так мы можем точнее выяснить, где он бывал, кто его видел и какие могли быть мотивы для убийства. А то вряд ли такой монстр числился в каких-нибудь городских архивах.       Мысль здравая. Да, новичка несомненно ждет успех на полицейском поприще. Вот только не рано ли еще делать то, что он предложил? — Мэтт, ты закончил? — Коронер кивает в ответ. — Тогда пусть увозят тушу, а мы пока опросим свидетелей. — Такого ни одни носилки не выдержат, — бормочет Уиллиган. — И в «скорую» он не влезет, придется грузовик подгонять. — Так распорядись, пусть пришлют транспорт и носильщиков. А нет, так придется тебе разделывать его прямо здесь. — Но, заметив, как багровеет бледное лицо бывшего военного хирурга, я добавляю: — Шучу. — А кого мы будем опрашивать, сэр? — удивляется Оггерлиф. — Вроде бы особо никого рядом не было. — Ну, для начала я наведаюсь в кинотеатр, а ты поговори еще раз с работниками «Харли Чикен». И пусть самого хозяина позовут. А то ведь наверняка дрыхнет сейчас где-нибудь в курятнике. — О, отлично! Заодно и перекушу! — улыбается гном, проводя волосатой пятерней по мускулистому животу.       Уже выходя из переулка, внезапно вижу несколько лепестков роз, валяющихся под ногами. Дьявол побери, откуда они здесь взялись? И вдруг это как-то связано с убийством? На всякий случай подбираю их и складываю в нагрудный карман.

***

      Уже вскоре жалею о том, что отправился в кино, а не в забегаловку. От директора «Фортуны», старого полуглухого гоблина, мне почти ничего не удается добиться, он только переспрашивает да несет всякую хрень. Наконец, устав от череды стандартных вопросов, перехожу к ключевым. — Скажите, мистер Бринг, какой фильм вы показывали вчера в десять вечера? — А? — хрипит тот, приставляя к уху деревянную трубку. — Фильм, говорите? Так этот… как его… мультфильм… про этого… мышонка, да. Мистера Диснея. Микки Маус, вот! В десять как раз закончили его показывать, а после него ничего уже не было, мы закрылись. — Это интересно… — Делаю мысленную пометку: блокнот с карандашом с собой таскать не привык. — И много народу было в зале? — А? Много народу? Нет, не очень. Половина зала пустовала. Кто захочет смотреть нарисованные картинки этого чокнутого мыша? Вот мистер Чаплин другое дело, он хоть и человек, но доход нам неплохой приносит… — А могу я поговорить с человеком, который продавал билеты на этот сеанс? Вдруг он что-то подозрительное заметил? — А? С билетером, значит? А то как же, сейчас посмотрю, чья вчера смена была…       Он начинает рыться в толстых конторских книгах, причем делает это так медленно, что я не выдерживаю и, развернувшись, выхожу из кабинета. Бринг, увлеченный делом, даже не замечает этого.       На улице начинает светать. Констебли разгоняют понемногу собирающуюся толпу, привлеченную зрелищем погрузки тела тролля в кузов армейского фургона. Неподалеку Оггерлиф беседует с самим Харли Чикеном — высоким куром в приличном костюме. — И не забудьте — в субботу у нас скидки на прожаренные бараньи ножки с сельдереем, будем рады вас видеть, — доносится до меня его квохтанье.       «Вот и наступил пиздец», — приходит в голову единственная мысль, пока я еду в участок, разбираться со всем этим. Похоже, остаток ночи мне предстоит провести там.