Лазурь небес и порожденье ада

      Кабинет в управлении утопает в сумраке, лишь едва чадящая на столе лампа разгоняет темноту, заставляя ее пугливо жаться в углы и дожидаться там своего часа. Пепельница в углу стола все больше полнится окурками. Подавляя зевоту и изо всех сил протирая покрасневшие от усталости глаза, одну за другой перелистываю страницы по делу об убитом тролле.       Буквально час назад пришел ответ на запрос из Департамента Охоты. Покойного звали Рудольф Багенрод, и он числился сбежавшим из резервации Форт-Бист на юге Орегона — это подтверждало и клеймо на его груди. Каким образом он добрался до Чикаго, непонятно, но явно не без чьей-то помощи. Вся его семья была также переловлена Охотниками и, согласно правилу о разделении, расселена в несколько заповедников побережья, так что побег явно организовал кто-то другой. Увы, но это все, что пока удалось о нем узнать.       Перелистываю на страницу с результатами вскрытия, также полученными совсем недавно. Самые худшие опасения подтвердились — Багенрод был убит каким-то совсем необычным способом. Ни один внутренний орган не был поврежден, и вообще следов насилия не наблюдалось, из тролля действительно будто бы вытянули всю внутреннюю сущность, как белок с желтком из яичной скорлупы. Теперь дело еще больше запутывается, и где искать убийцу, совсем непонятно.       Чтобы отвлечься и не заснуть окончательно, поворачиваю колок радиоприемника в углу. Там как раз передают последние новости. Блядь…       «Сенатор от штата Иллинойс Джордж Маккалум сегодня объявил о принятии законопроекта, согласно которому ни одно нечеловекоподобное или темномагическое существо, за исключением официально зарегистрированных в штате, не сможет въезжать в пределы Иллинойса. В бульварной прессе этот закон уже окрестили «драконовским», а некоторые профсоюзы и отдельные предприниматели, нанимающие на работу в том числе и нелюдей, объявили о проведении забастовок и митингов за отмену решения Маккалума и смещение его с занимаемого поста. Сам же сенатор не планирует брать назад свои слова, выступив этим утром с речью в нашем эфире…» Раздается треск помех, а затем из динамика звучит резкий каркающий голос сенатора:       «…Своим решением я отдаю дань уважения великому Аврааму Линкольну, который когда-то оградил Иллинойс от негров, превратив его в успешную деловую зону. Я же планирую оградить наш штат от нелюдей, своим едва ли не бесплатным трудом подрывающих нашу экономику и оставляющих без работы честных людей. И так же, как наш Отец Нации, я считаю невыгодным содержание резерваций в северных штатах. Америка для людей! Откроем границу, и пусть все эти монстры бегут в Канаду, а мы здесь справимся сами и, более того, станем воистину великой нацией!..»       Я усмехаюсь, выключая радио. Интересно, известно ли этому Маккалуму, что дядюшка Эйб, будучи Охотником, сам являлся оборотнем и не умер бы, если в театре Форда Бут не всадил бы в него серебряную пулю? Не удивлюсь, если и в семейке нынешнего «борца за чистоту» есть свои скелеты в шкафу, связанные с нечистью. Осторожный стук в дверь кабинета, входит Оггерлиф. — Сэр, я тут нашел свидетельницу… ну, по делу об убийстве. В общем, она видела того тролля, но где, согласна сказать только вам...       Машу рукой, Огги открывает дверь, и в кабинет, разгоняя табачный дым волнами парфюма, входит девчонка. По виду — типичная шлюшка-суккуб: короткое платье, белый парик с выглядывающими из-под него рыжими кудряшками. Не спрашивая разрешения, садится напротив меня за стол, кладет ногу на ногу. Лицо выглядит знакомым, должно быть, еще в свою бытность Охотником встречался с ней. — Кэролайн? — спрашиваю наугад. — Можешь звать меня просто Кэти. — Она открывает небольшой серебряный портсигар, достает тонкую сигаретку. Протягиваю ей зажигалку. Струйка ароматного дыма в душном и насквозь прокуренном кабинете ощущается словно глоток свежего воздуха. — Ну? — поторапливаю ее после второй затяжки. — Ты пришла сюда просто сидеть и курить? Она смотрит на меня презрительным взглядом. — Сначала гарантии моей награды. — О чем вопрос? Конечно, ты получишь вознаграждение, все как было указано в объявлении… — Я не о деньгах. — Она резко наклоняется вперед, и взгляд приобретает демонический оттенок. — Продлите мне лицензию? — Боюсь, мы этим не занимаемся, — качаю я головой. — Тебе следовало бы обратиться в Отдел Надзора… — Нет лицензии — нет информации. — Кэти резко встает, собираясь уйти, но тут Тим преграждает ей путь. — Хорошо, мы достанем тебе лицензию, — говорит он, пытаясь усадить девушку на место. — Мы поговорим с Надзорщиками, но это требует времени, сама понимаешь. Умоляю, сядь, я лично займусь твоим делом. — Не врешь? — Она кидает на него хитрый взгляд из-под длинных ресниц. — Даю тебе слово славного потомка древней династии Оггер. — Гном торжественно прикладывает руку к груди. — Хорошо. — Проститутка садится обратно за стол, снова затягивается. — Я знаю этого верзилу. Вернее, знала. — И откуда же? — Он работал вышибалой у Эрли. Я там часто бывала в последнее время, искала клиентов, вот и видела его. — А потом? Почему он ушел оттуда? — Я разве говорила, что он ушел? — удивляется Кэти, но, заметив мой строгий взгляд, усмехается: — И все-то тебе известно, Аллан. Он не ушел, его выгнали. Возник конфликт с одним из клиентов. — Что за конфликт? С кем? — А я почем знаю? — девушка пожимает плечами. — Меня там в это время не было, только слухи доходили.       Она стряхивает пепел с сигареты прямо на пол. Я подвигаю ей пепельницу, но она смотрит на гору моих смятых окурков с брезгливостью. — И это все, что ты знаешь? — Я же говорю, мне немного от тебя надо. Знала бы больше, потребовала бы не только продления лицензии.       Я вздыхаю, откидываясь на спинку стула. Теперь придется самому идти к Эрли, все выяснять. Но хоть дело сдвинулось с мертвой точки. — Ладно, можешь идти. Я сам с этим разберусь. — Про Надзор не забудь, парниша. — Кэти встает, проводит Огги пальцем по носу и, одарив его напоследок хищным оскалом улыбки, уходит. — Зря ты ей дал слово. — Я поднимаюсь из-за стола, отправляя «кольт» в кобуру, а наручники со значком — за пояс. — Она в тебя вцепится хуже клеща, потом еще долго не соскочишь. — А что мне было делать, когда вы сопли жевали? — огрызается гном. — Я, между прочим, вашу задницу от шефа прикрывал! — Ну ладно, не кипятись. — Нагнувшись, я похлопываю его по плечу. — Я поеду к Эрли, а ты дуй в Отдел Надзора. Надо же слово потомка династии держать.

***

      Ночное кабаре «Эрли», названное именем его хозяина, любителя всяческой «живности», уютно и красочно мигает огнями на пересечении Уэллс-стрит и Линкольн-авеню. В этот ранний час оно еще пустует, лишь несколько танцовщиц вместе с музыкантами сидят за дальним столиком возле сцены, пьют коктейли и негромко разговаривают. Ко мне мечется официантка, велю ей позвать хозяина, а сам облокачиваюсь на стойку, созерцая уютный полумрак, мягкий свет ламп и какую-то особую атмосферу, какая бывает лишь в ночных заведениях перед открытием. Тихая музыка стоящего в углу патефона еще больше нагоняет на меня приятную тоску по лучшим временам. Наконец по винтовой лестнице сверху спускается сам Эрли: золотой пиджак, прилизанные волосы, аккуратно подстриженные усики. Завидев меня, автоматически улыбается, но, как только подходит ближе и понимает, кто перед ним, улыбка тут же пропадает с его лица. — А-а, детектив… Какими судьбами? Шоу ведь еще не началось… Выпьете? — Перестань, Эрли, ты же должен понимать. Я по делу. — Излагаю ему всю историю, он кивает и все больше хмурится. — Да, мне пришлось уволить Рудольфа, — выдавливает наконец он из себя. — Но я понятия не имею, кто и за что его убил, клянусь вам! — А зачем ты вообще его взял на работу? Я все понимаю, ты любишь «зверушек», но одно дело — лисы и суккубы и совсем другое — взрослый горный тролль. Не слишком ли, как думаешь? Он молчит, потупившись и нервно теребя манжеты. Наконец вскидывает на меня несчастный взгляд. — Сам не знаю, детектив, что на меня нашло. Я тогда был в порту, принимал товар из Миссисипи (под «товаром» Эрли обычно подразумевает нелегальных девочек) и, когда уже ссадил всех на берег и собирался выходить из трюма, увидел в углу перегородку и из любопытства заглянул за нее. И там сидел он… весь забитый, угрюмый, и на меня смотрел так странно, жалобно… И я, вместо того, чтобы сдать его Охотникам, посадил в машину, отвез сюда и даже нашел ему приличную одежду. — Эрли жестко усмехается. — Теперь, конечно, понимаю, что глупо тогда поступил… — И так же легко ты его выгнал? — Там была такая ситуация… — Теперь хозяин кабаре смотрит на меня с настоящей жалостью. — Я ничего не мог сделать, поверьте… Меня бы закрыли к чертям, я и так уже почти на краю… — Что ты имеешь в виду? — Я внутренне напрягаюсь. — Сюда пришел мой постоянный клиент, — полушепотом докладывает Эрли. — Его имя Порк Паттерсон, свин, владелец автотреста «Паттерсон и Ко», и он женат на дочери сенатора Маккалума. Пришел пьяный в дым, начал буянить, разбил пару стаканов и стал лапать моих девочек у всех на виду. Рудольф его схватил за шиворот и выкинул вон. Тот и пригрозил, что закроет мое заведение одним звонком тестю. Ну и что мне еще оставалось делать?       Я присвистываю. Так вот он, тот самый скелет в шкафу доблестного сенатора! Если общественность узнает о том, что его родственник-свин (уж не из-за него ли он не стал совсем выгонять нелюдей из Иллинойса?) дебоширил в нетрезвом виде, политическая карьера Маккалума быстро придет к закату. Но сейчас меня волнует не это, а убийство Багенрода. И, чувствую, этот Паттерсон явно не остался в стороне от него. — Мне надо поговорить с этим свином, — тоном, не допускающим возражений, говорю я Эрли. — Ты сказал, он твой постоянный клиент. Когда я могу его увидеть? — Но, детектив, помилуйте… — взмаливается тот. Не выдержав, бью кулаком по стойке, отчего стаканы на ней жалобно звенят, а компашка за дальним столиком испуганно оборачивается в мою сторону. — Он… он сейчас наверху, — окончательно сникнув, бормочет Эрли. — В «особых» номерах, вторая дверь слева. — Ты серьезно? — Я знаю, что «особыми» номерами Эрли называет комнаты для дорогих клиентов, куда им в качестве бонуса приводят девочек для утех. — Муж дочери сенатора преспокойно развлекается у тебя со шлюхами? — Его жене на это наплевать, — холодно отвечает хозяин заведения. — Они давно не любят друг друга и вместе только из-за денег и связей каждого. Уверен, она также ему изменяет, а он закрывает на это глаза.       Только хмыкнув в ответ, иду к лестнице, ведущей наверх, к «особым» номерам. Вскоре оказываюсь в бархатном полумраке узкого коридора, из-за дверей по сторонам которого доносятся характерные стоны и всхлипы. Подхожу к нужной двери и без лишних прелюдий выбиваю ее ногой. Огромных размеров свин, прижимающий к своему боку худосочную брюнетку на широкой кровати, смотрит на меня яростным взглядом глаз-бусинок. — Какого хрена?.. — исторгает он хриплый рык. — Мистер Паттерсон? — Предъявляю значок. — Детектив Гелленберг, Чикагское управление полиции. Я здесь по поводу убийства Рудольфа Багенрода, с которым у вас не так давно случилась стычка. Взгляд Паттерсона становится недоуменным, затем просто злобным. — Пойди-ка погуляй, детка, — хрюкает он своей пассии-однодневке. — Но как же… — недоумевает та. — Я сказал, вон пошла! — рявкает свин, и бедная девочка, кое-как собрав одежду, выбегает за дверь. Я присаживаюсь на стул возле кровати, закуриваю, пока Паттерсон натягивает на свою необъятную тушу сорочку. — Да ты хоть знаешь, кто я такой, щенок?! — гневно рычит он, зыркая на меня налившимися кровью глазами. — Стоит мне сделать всего один звонок, и ты поедешь на Запад, строить дамбы, детектив недоделанный!.. — Все прекрасно понимаю, — усмехаюсь я и выдыхаю в морду урода дым. — Но тем не менее именно после вашего конфликта с мистером Багенродом его нашли в переулке недалеко отсюда мертвым. Что вы можете на это сказать? — Понятия не имею, о чем ты. — Свин заканчивает одеваться и тоже закуривает сигарету в длинном мундштуке. — Я никого не убивал. Мне вообще плевать на этого тупорылого тролля, тем более после того, как его выкинули на улицу. — И все же я обязан проводить вас в участок и там проверить ваше алиби, а также допросить подробнее. — Я гашу окурок и встаю, но тут Паттерсон грузно вскакивает. — Да как ты смеешь?! Да я тебя!.. — Он делает ко мне резкий шаг, но я, перехватив его лапу, выворачиваю ее так, что сенаторский зять со стоном, переходящим в поросячий визг, растягивается мордой вниз на кровати. — Урод… Ты еще за это ответишь… — хрипит он. — Это вряд ли. — Усмехаюсь и складываю руки на груди. — Вы пытались ударить полицейского при исполнении, а это вам так просто с рук не сойдет. К тому же достопочтенный сенатор Маккалум явно будет не в восторге, когда узнает, в каком грязном скандале увяз его драгоценный родственничек. — У тебя все равно доказательств нет, — довольно хрюкает Паттерсон. — Эрли будет целиком на моей стороне, если только не захочет, чтобы его лавочку прикрыли. А вот ты влетишь по полной!       Пожимаю плечами и, нацепив на свина наручники, иду к телефону, запросить ордер на арест и вызвать наряд копов. Вслед мне несутся грозные проклятия задержанного: — Ты пожалеешь, что на свет родился, детектив! Можешь уже собирать вещи и мотать в Канаду, если не хочешь заработать срок!..       …Когда мне наконец удается дозвониться до Катсона и обрисовать ему ситуацию, тот вскипает так, что даже через трубку чувствуется, как встала дыбом шерсть на его загривке. — Ты совсем рехнулся, Гелленберг! — шипит он. — Арестовать Паттерсона!.. Хочешь, чтобы мне сенатор собственноручно голову открутил?! — Шеф, но он же… — Да мне плевать, что он там!.. Немедленно сними с него браслеты и извинись! И чтобы на милю не посмел к этой семейке приблизиться!..       …Полчаса спустя, даже не подумав извиниться перед Паттерсоном, да еще и приковав его в назидание к кровати, еду на такси домой вместо управления. Какой теперь смысл, если меня все равно вот-вот выгонят? Похоже, заигрывать с сенаторской семейкой и впрямь опасно. Задумчиво гляжу в окно на все так же неспешно и уныло плывущие мимо крыши домов и яркую луну. Наверное, все это я тоже вижу в последний раз — придется совсем сваливать из Чикаго. Ну и плевать.       На самом пороге квартиры меня встречает Эва. Черные кудрявые волосы распущены по плечам, лицо взволновано. Такой я ее еще ни разу не видел. — Аллан, только что звонили из управления. Похоже, новое убийство…