***
За эти дни Детройт смог по-настоящему изменить Гвендолин. В противоположность фальшивому, скучному и суетливому Чикаго этот город как бы распахнул перед ней ворота в прошлое, открыв по-настоящему прекрасный и волнующий мир. Этот город был живым и настоящим, и в нем Гвендолин, которая с шестнадцати лет старалась подавлять рвавшуюся наружу демоническую сущность, теперь просто перестала ощущать в себе суккуба. Детройт впервые за долгие годы позволил ей быть человеком. В один из дней, когда Джейсон никуда не отлучался, Гвендолин упросила его отправиться на прогулку по городу. Они прошли от Риверфронта, бросавшегося в глаза пестротой кварталов и первозданной красотой набережной, до бульвара Вашингтона и других центральных улиц, поражавших роскошью и классичностью особняков. Воистину, «Париж Нового Света» был прекрасен, и у Гвендолин при одном осознании этого на глаза наворачивались слезы. Всего каких-нибудь полтора века назад этот город был истинно французским, и такая близость к историческим корням вызывала у девушки еще большую тоску и ностальгию. Никогда она не была в Париже, а тут почти то же самое, только прямо перед тобой, протягивай руку и бери сколько хочешь! А всего в нескольких милях, за городской чертой — прекрасная Канада, земля истинной свободы! Джейсон же, похоже, совсем не испытывал восторга по этому поводу, угрюмо бросая взгляды на встречавшихся в толпе прохожих негров и нелюдей, которые последнее время все больше оккупировали город. Прекрасный некогда, Детройт наполнялся грязью, и ценителя Истинной Красоты это явно угнетало. Незаметно для себя парочка оказалась на южной окраине города, у заброшенного Форта Кадиллака, где обычно собирались толпы праздной молодежи. Здесь царило веселье, и причина его сразу же стала ясна. У самых стен форта было расчищено небольшое пространство, в центре которого сидел на стуле паренек в простой одежде, темных очках и с банджо в руках. Вот он тронул струны, и все вокруг мигом стихли, замерев в радостном ожидании. Парень запел, и голос его эхом разнесся по развалинам крепости, усилившись в несколько раз.Янки сочиняют многое про нас, Что вроде мы играем только блюз и джаз, Хоть музыка такая нам совсем не по нутру, Ведь в наших грешных землях ей не разогнать тоску. Что пьем мы в пабах лишь один шотландский скотч, И гордую красавицу закадрить совсем не прочь. Но это сказки лишь для тех, кто не бывал у нас, И парни с Юга правду всю расскажут вам сейчас…**
Со второго куплета музыка полилась быстрее, задорнее, и зрители стали подбадривать певца хлопками. Рядом с ним паренек в ковбойке и широкополой шляпе дул в губную гармонику, выводя знойные мотивы. Понемногу зрителей вокруг собиралось все больше, некоторые даже взбирались на стены форта, чтобы оттуда лучше видеть необычных исполнителей. Когда слова песни закончились и музыка полилась свободно, не скованная ничем, парочка в костюмах прошлого века — девушка в бордовом платье с кружевами и оборками, с вплетенными в темные волосы цветами и парень в крахмальной рубашке, жилетке и канотье, — принялась лихо отплясывать посреди асфальтового пятачка. А высокая блондинка в чепце с краю размахивала флагом Конфедерации… На глаза у Гвендолин снова навернулись слезы ностальгии. Мелькавшее перед ней в воздухе красно-синее полотнище напоминало о тех прекрасных и незабвенных временах, что канули в лету и уже вряд ли когда-нибудь вернутся. Когда-то этот флаг реял и над землями Луизианы, и барышни вот так же танцевали под звуки скрипок на балах с кавалерами. Родной бабке Гвендолин даже как-то случилось пройти один тур вальса с самим генералом Борегаром.*** Что ни говори, а привлекать мужчин она всегда умела… И вот сама Гвендолин, уже снова юная девочка, засыпает в жарко натопленной спальне, наслушавшись папиных историй о прошлом. А в стеклах окон дрожат отблески далекого пламени: ку-клус-клановцы жгут негритянские поселения… …Но вот веселье возле форта прерывают свистки, отряд конной полиции приближается со стороны центра. Музыканты спешно собирают инструменты, раскланиваются с аплодирующей публикой и покидают импровизированную сцену, держась в тени полуразрушенных стен. Теперь для них один путь — через границу, в Канаду, куда они наверняка и направлялись, сделав лишь остановку в Детройте. Толпа зрителей рассыпается, Гвендолин, все еще опьяненная яркими воспоминаниями, хохочет, повиснув на плече у своего спутника… Незаметно для себя они снова оказываются в центре города, на улице с нарядными лавочками. В чувство девушку приводит лишь вспышка магния перед глазами. — Мисс, прошу вас, еще один кадр! Вы так прекрасно смотритесь рядом с вашим кавалером! Воистину, это вид для открытки! — восклицает молодой кот с фотоаппаратом в лапах, бегая вокруг парочки и приникая глазом к видоискателю. Гвендолин, радостно улыбаясь, берет хмурого Джейсона под руку. Велев им замереть, фотограф делает еще один снимок. — Желаете получить эту карточку на память? Недорого, всего двадцать центов! Зайдемте со мной в ателье, я вам тут же ее напечатаю! — продолжает вертеться он вокруг. Джейсон хочет увести спутницу прочь, но она, остановившись, вынимает из ридикюля пригоршню монет. — Пожалуйста, — улыбается она коту. Через полчаса они идут к отелю, и Гвендолин с восторгом прижимает к груди фотографию в красивой резной рамке. Внутри у нее от радости все так и поет, а прекрасный снимок еще больше греет душу…***
Через два дня после этой прогулки Джейсон ворвался ранним утром в номер. Он выглядел возбужденным настолько, что даже его костюм, прежде всегда сидевший безупречно, теперь был помят. Ни слова не говоря, он кинул на кровать сверток с выглядывавшим изнутри странного вида платьем. Гвендолин, еще позевывавшая в постели после сладкого сна, уставилась на него со смесью удивления и непонимания. — Вставай и одевайся в это, — не терпящим возражения тоном произнес Джейсон. — Нам предстоит новое дело. — Ты опять собрался кого-то убить? — Девушка, позабыв про сон, резко села на кровати. — И хочешь использовать меня, так же, как и с тем антрепренером? — Да, но это совсем не то, о чем ты подумала, — ответил парень, присаживаясь на кровать и сдвигая шляпу на затылок. — Скорее даже, наоборот. Я хочу, чтобы ты втерлась кое к кому в доверие. — С помощью этого? — удивилась Гвендолин, извлекая из свертка довольно короткое темное платье с нелепыми рюшками и кружевами и пару черных чулок. — Сейчас я все объясню. — Он по-прежнему был возбужден, даже говорил из-за этого с трудом. — Вчера вечером в этот отель прибыл один человек… точнее, жаб. Зовут Жюль Кьенкор, делец из Парижа. По слухам, он сказочно богат и при этом вообще не проявляет никаких чувств, кроме тех, что связаны с деньгами. Иными словами, как женщина ты его вряд ли заинтересуешь. Но вот как горничная… Девушка, внимательно рассматривавшая странный наряд, тут же отбросила его в сторону. — Ты собрался убить его прямо здесь, в отеле? — пораженно спросила она. — А что, по-моему, идеальная мишень, — пожал плечами Джейсон. — Бесчувственный скряга, никакого понятия о Красоте, а ты к тому же знаешь французский. Заведешь с ним разговор о том, о сем, о родине, бонжур-тужур, а там и выведешь его чувства наружу. А тут и я появлюсь и сделаю свое дело. К тому же мы свалим сегодня отсюда в Канаду, где, как я и обещал, тебя ждет сюрприз. Никто и не найдет нас. Гвендолин задумалась. Предложение выглядело заманчивым, однако быть по чужой воле чьей-то подстилкой, пусть и не в грязном смысле, ей не хотелось. Тогда, с Гейвордом, она все придумала сама, сейчас же чувствовала себя неловко, оттого что ей помыкали. — Ну, чего ты медлишь? Учти, у нас с тобой мало времени, этот жаб может куда-нибудь уехать по делам и еще неизвестно когда вернется, — подлил масла в огонь Джейсон. — Я… боюсь, я не смогу натурально изобразить горничную, — опустив голову, промямлила девушка. — А если… если он вдруг поймет, что это уловка? Решит, что я хочу его ограбить? — Брось, твой актерский талант не должен тебя подвести. — Он положил руку на плечо девушки, и она почувствовала, как от его прикосновений все сильнее тает и теряет способность отказать. — Если уж ты выступала в кордебалете, то должна знать, как ведут себя девушки этого круга. А если что, явишь ему свою суккубовскую сущность — как знать, вдруг на него подействует? Гвендолин про себя вздохнула. Похоже, что отказаться теперь уж точно не получится. Она облачилась в принесенную парнем одежду. Платье действительно оказалось ей не по размеру, так что колени были бесстыдно оголены, но Джейсон уверял ее, что все так и должно быть. — Не волнуйся, эту форму я у настоящей горничной взял, она по комплекции почти как ты, — сказал он. — Заплатил ей достаточно, чтобы она в свою смену ушла из отеля. А через полчаса в номерах плановая уборка, так что подозрений не должно возникнуть. Девушка снова вздохнула, беря в руки щеточку для протирания пыли и узел со свежим бельем и направляясь по коридору к заветному номеру. Колени у нее дрожали, и все внутри в тревожном предчувствии замирало, но она понимала, что пути назад уже нет. Кравшийся позади Джейсон подбадривал ее взглядом и, окончательно решившись, она подошла к двери и негромко постучала. — Кто там? — послышался изнутри хриплый квакающий голос. — Уборка номера, — как можно более равнодушным голосом ответила Гвендолин. Не стоило изображать из себя роковую красотку, наоборот, нужно было казаться скромнее. Ответа долго не было, наконец дверь отворилась, и тут же Джейсон, запустив руки в карманы, прошел мимо по коридору, делая вид, что оказался здесь случайно. На пороге номера стоял крупный жаб в подтяжках и фланелевой сорочке. Ростом он был футов в пять, так что взгляд его оказался на уровне ключиц Гвендолин. Большие круглые глаза быстро и с подозрением осмотрели девушку и пространство вокруг нее. — Новенькая, что ли? — осведомился он, увидев, как она чуть заметно дрожит. — Ну заходи. Дрожа еще больше, Гвендолин оказалась в номере мсье Кьенкора. По виду он ничем не отличался от других номеров в отеле, разве что был завален всевозможными восточными сувенирами, от китайских ваз до египетских статуэток. — Я только что из кругосветки, — пояснил Кьенкор, захлопнув дверь и поигрывая оттопыренной кожей горла. — Ну, чего встала? Прибираться будешь? Вспомнив, что должна стать для приезжего своей, Гвендолин присела в неловком книксене и смущенно пискнула: «Oui, monseir». Он уставился на нее с еще большим подозрением, но тут же взгляд его потеплел. — Ты из Франции? Так что же сразу не сказала? — заквакал он, переходя на французский. — Давно эмигрировала? — Я… из Луизианы, — не стала врать девушка. — Простите, мсье, не знала, что вы француз, случайно вырвалось… — Пустяки, я все понимаю. — Жаб растянул губы в неком подобии улыбки. — Приятно встретить в чужой стране хоть кого-то, кто понимает твой язык. Я, кстати, Жюль, а тебя как зовут? — Жаклин, — не раздумывая ответила девушка. Так звали ее первую няню. — Очень приятно. — Жюль припал холодными губами к ее руке, и Гвендолин с трудом сдержалась, чтобы не передернуться от омерзения. — Ну что ж, Жаклин, можешь начать уборку, а я пока переоденусь. У меня скоро деловая встреча, видишь ли. — А чем вы занимаетесь, мсье Жюль? — изобразила она заинтересованность. — Тебе это правда интересно? — усмехнулся он так, что мурашки побежали по ее коже. — Я приехал заключить выгодный контракт с «Форд Моторс». Слияние двух фирм даст огромный толчок к сближению наших стран и объединению их в борьбе со злом. Невольно вздрогнув, девушка продолжила смахивать щеточкой пыль с подоконника. О каком таком зле он говорит? Быть может, о коммунизме, о котором все в Европе сейчас толкуют? Но при чем здесь «Форд Моторс»? Она как бы невзначай взяла с прикроватного столика фотографию в рамке, изображавшую прекрасную панораму Парижа, какую прежде Гвендолин могла видеть только на открытках, и то с других ракурсов. — Так вы из Парижа, мсье Жюль? — восхищенно спросила она. — Я давно мечтаю там побывать! — Это мне подарил один знакомый, — кивнул жаб на снимок. — Он забирался на Эйфелеву башню и оттуда снял этот кадр. Сам я не любитель лазать по высоткам. Гвендолин кивнула и принялась протирать ситцевой тряпочкой столик, на котором кроме фотографии стояла довольно массивная резная шкатулка. Любопытство пересилило в девушке все остальное, и, улучив момент, когда хозяин номера не смотрел в ее сторону, она быстро откинула крышку шкатулки и тут же застыла на месте, едва не вскрикнув от неожиданности. Внутри на бархатной подстилке сверкал вороненой сталью револьвер «бульдог». Гвендолин захлопнула крышку и продолжила было уборку, как вдруг что-то холодное и скользкое обвило ее за щиколотку и резко швырнуло в сторону. Ударившись спиной о стену, она почувствовала, как из нее разом вышибло весь дух. Сползая на пол, сквозь пляшущие перед глазами яркие искры девушка увидела Кьенкора, который, лениво шлепая перепончатыми лапами, приближался, все больше нависая над ней своей громадой. Его язык длиной в несколько футов волочился за ним по полу, и это зрелище было действительно мерзким. — Не будь такой наивной, девочка, — ворвалось к ней в сознание сквозь пелену тумана в голове его протяжное кваканье. — Я сразу раскусил тебя. Ты ни капли не похожа на прислугу. И потом, сегодня я проверил список всех горничных в этом отеле, и ни одной с именем Жаклин там не было. А теперь отвечай: кто тебя прислал? Что тебе от меня нужно? Его страшный язык угрожающе потянулся к ее горлу. Замотав головой, девушка попыталась встать, но тело все еще плохо слушалось ее. Внезапно она увидела, как дверь номера открылась и туда вбежал Джейсон. Он, не медля, направил ладонь на Кьенкора, и тот, резко дернувшись, застыл на месте, а затем сущность мутно-желтого цвета начала выползать из него. Однако в следующую секунду жаб резко развернулся, и его язык, прилипнув к пиджаку Джейсона, отшвырнул того в угол. Сущность вернулась на место, и Кьенкор прошлепал к неподвижно лежавшему молодому человеку. — Со мной такие штучки не прокатят, парень, — пророкотал он. — Я был на войне и знаю, как это происходит. Если не будешь дергаться, может, и пощажу тебя. И, словно забыв об оглушенной парочке, он подошел к телефону в углу и принялся набирать номер. Внутри у Гвендолин все так и всколыхнулось, и взгляд помимо воли упал на выпавший из шкатулки револьвер, валявшийся совсем рядом с ней. Безумная мысль еще только мелькнула в голове, а руки уже сами собой ухватили тяжелую сталь. Дрожа, девушка навела оружие на широкую спину жаба, который, отвернувшись к стене, продолжал вертеть перепончатой лапой диск аппарата. Выстрел разнесся по номеру подобно грому, и тут же «бульдог» со стуком упал из рук Гвендолин на пол. Жюль Кьенкор застыл на секунду, а затем пошатнулся и, увлекая за собой телефон, рухнул на ковер. Опираясь на стену, Гвендолин с трудом встала и на негнущихся ногах подошла к жабу. Остекленевший взгляд его выпученных желтых глаз неподвижно уставился в потолок, из уголка рта стекала тонкая струйка слюны, а на ковре под телом медленно расплывалось пятно черной крови. «Мертв, — пронеслось в голове у девушки. — Я убила… нет, пусть не человека, но живое существо… Господи, как такое возможно?..» Вспомнив о Джейсоне, она кинулась к нему и перевернула его на спину. Он тяжело, с хрипом дышал, лицо его позеленело, а волосы были всклокочены. — Проклятье… Я был не готов к такому… — с трудом вымолвил он. — Его сущность… она едва не убила меня… черт… Кое-как поднявшись, он взглянул на мертвого жаба и покачнулся, едва не упав. Гвендолин пришлось поддержать его за локоть. — Надо уходить, — прошептала она. — На выстрел могут сбежаться… Но было уже поздно. За стеной номера слышался какой-то шум, тревожные крики, а по коридору раздавался топот множества ног. Схватив парня под руку, Гвендолин потащила его к выходу. «Бежать, бежать отсюда как можно скорее», — вертелась у нее в голове единственная мысль.