Лазурь небес и порожденье ада

      Свет фар фургона, метаясь по одинаково серым зданиям Гаррисон-стрит, выхватывает наконец из темноты нужное мне. Двухэтажный склад Паттерсона обнесен со всех сторон забором с колючей проволокой поверху, освещен прожекторами и напоминает издалека какой-нибудь секретный объект. Похоже, свин действительно заботится о том, чтобы образцы его фирмы не попали кому-нибудь в руки.       Припарковав автомобиль у тротуара, я выхожу наружу, неспешной походкой направляюсь ко входу в склад. Вряд ли приспешники безумного доктора решились бы проникнуть в такую крепость — на их месте я бы скорее устроил засаду на сенатора где-нибудь поблизости. И все-таки лишняя проверка не помешает. — Эй, тебе чего здесь надо? — окликает меня верзила с автоматом в руках у ворот. — Вали давай отсюда!       «Да, с таким бдительным сторожем сюда никто не решит сунуться, — думаю с усмешкой я, но тут же в голову приходят совсем другие мысли: — А что если Гвендолин или Кэти его каким-то образом обманули? Использовали свою суккубскую магию? А если в него вообще вселился Джеззу, и он спокойно пропустил внутрь всю компанию?» — Я всего лишь хотел спросить, не видели ли вы тут вокруг чего-нибудь подозрительного? — как можно небрежнее осведомляюсь я, на всякий случай оставаясь на почтительном расстоянии от охранника. — Если бы и видел, то с какой стати стал бы тебе говорить? Вали, я сказал, а то шмальну! — Он угрожающе передергивает затвор.       «Значит, не видел», — понимаю я, направляясь обратно к машине. Возможно, убийцы и правда пошли на какую-нибудь хитрость, однако нужно еще проверить остальные склады. Все равно время до утра, когда приедет сенатор, еще имеется, а сидеть без дела я не намерен.       Следующий адрес отправляет меня на Марин-драйв, снова к озеру. Там еще темнее и тише, и нужное мне место выглядит совсем не так внушительно, как первый склад. Обычный высокий и просторный сарай, обнесенный простым дощатым забором, безо всякой проволоки и охраны. Вряд ли Паттерсон стал бы держать здесь столь ценный для тестя подарок. С этой мыслью я собираюсь уже покинуть это место и двинуться дальше, как вдруг мое внимание привлекает странная деталь. Одна из досок в заборе чуть сдвинута в сторону и слегка покачивается от ветра. Не может же быть, чтобы Паттерсон или его охрана проморгали это!       С замирающим сердцем я подхожу поближе, толкаю доску в сторону. Так и есть — в заборе открывается внушительных размеров щель. Прежде чем сунуться внутрь, я осторожно осматриваю сквозь нее пространство вокруг склада. Все вроде бы спокойно и ничего подозрительного: круг света от фонаря, кусок стены сарая в нем, колышущаяся под ветром трава. И все же мой наметанный глаз чует во всем этом следы темной ауры. Без сомнения, убийцы уже внутри!       Достав из кобуры «кольт» и взяв в левую руку дробовик мистера Фреулона, я боком протискиваюсь сквозь щель внутрь. Там по-прежнему тихо и безмятежно. Но все же, приглядевшись, я замечаю на асфальтовом покрытии перед воротами одну вещь, которая говорит явно об обратном. Пятно. Пятно засохшей крови, во мраке кажущееся черным.       Бросившись туда, я провожу по пятну пальцем, принюхиваюсь. Судя по всему, кровь явно человеческая и при этом не магическая. Кому же она могла принадлежать?       «Охраннику склада!» — тут же догадываюсь я, и мои худшие опасения окончательно подтверждаются. Однако если этот человек убит, то где же труп?       Мысли мои внезапно прерывает скрип позади. Резко оглянувшись, я вижу, как дверь склада приоткрывается, но за ней никого нет — такое ощущение, будто изнутри подул сквозняк. Приглядевшись к дверной скобе, я замечаю, что висячий замок на ней сорван, причем весьма грубо, как будто по нему били чем-то тяжелым или попросту отстрелили. Как только я вижу это, вся цепочка случившегося мгновенно складывается в моей голове.       Гвендолин не крала ключ у Паттерсона. Свин, конечно, дурак, но все же не настолько, чтобы без проблем подпустить девчонку к главному секрету своей фирмы. Скорее всего, с проблемой планировали разобраться уже на месте, но Гвендолин не стала говорить мне этого, чтобы не выдать, что в деле участвует кто-то еще. Видимо, дело обстояло так: Оггерлиф, прикрываясь полицейским значком, потребовал у охранника открыть ему ворота, под предлогом какой-нибудь срочной необходимости. Тот, по-видимому, заподозрил что-то неладное и отказался впускать гнома. Тогда тот выстрелил прямо через смотровое оконце в воротах, иначе в створках остались бы дырки от пуль и снаружи это выглядело бы подозрительным. Охранник упал, а убийцы тем временем пробрались внутрь. Доску в заборе тоже наверняка отламывал Тим — ни у кого больше нет таких сильных рук. Замок на двери, естественно, сломали самым примитивным способом. Были ли на складе другие охранники, неизвестно, но если и были, то «линденфельдовцы» разделались также и с ними, иначе здесь не было бы так тихо.       Естественно, самый разумный вариант в такой ситуации — бежать отсюда как можно скорее, звать копов, Катсона, Охотников, кого угодно — пусть обкладывают здание со всех сторон и предлагают преступникам сдаться. Однако что если моя цепочка умозаключений оказалась неверной? Что если, в конце концов, убийцы сами ошиблись складом, и жизни сенатора в любом случае ничего не угрожает? Как мне убедить всех в своей правоте? Нет, нужно точно удостовериться, что они здесь и что это правильное место.       Опустившись на четвереньки, я ползу к двери. Она со скрипом покачивается на ветру, и мне под прикрытием сквозняка без проблем удается проникнуть внутрь склада. В слабом свете электрической лампы видно, что он весь заставлен рядами новейших автомобилей. «Кадиллаки», «форды», «ситроены», даже довоенные «мерседесы» видны здесь. Все это великолепие поблескивает смазкой и источает неповторимый металлический аромат. Но даже самые красивые из этих моделей едва ли могут сравниться с машиной, что находится в самом центре помещения, на круглом блестящем подиуме. При виде нее мое сердце так и обмирает. Темно-изумрудная «Бугатти», итальянская красавица. Рессорная подвеска, восьмицилиндровый двигатель, почти двести «лошадей». Идеальна для поездки за город, чтобы разогнаться как следует на длинном прямом шоссе. Когда-то давно я всерьез увлекался машинами, но со временем увлечение прошло, однако даже сейчас при виде этой модели я не могу сдержать восхищенного вздоха. Нет сомнения, Паттерсон приготовил в подарок Маккалуму именно ее. А оставил в таком неприметном месте для маскировки, чтобы никто и не догадался искать эту жемчужину здесь.       Догадка окончательно подтверждается, когда из-за ближайшего ряда машин доносится какой-то шорох, а вслед за ним — произнесенные шепотом слова. Однозначно тут кто-то есть!       Подкравшись поближе, я вижу притаившиеся за кузовом шоколадного цвета «форда» две фигуры. Склонив друг к другу головы, они о чем-то шепчутся. В тени их очертания сложно разобрать. Гном и проститутка? Тогда мне несказанно повезло.       «Вот теперь надо уходить отсюда и как можно скорее звать копов», — с этой мыслью я осторожно пячусь назад, но случайно задеваю локтем крыло стоящей рядом машины, и оно издает довольно громкий звон. Парочка у «форда» мигом оборачивается, и теперь я могу как следует разглядеть их. Мужская фигура в серых плаще и шляпе и тонкая женская, с яркими волосами, завернутая в шаль. Джейсон и Гвендолин!.. — Ни с места! — Я разгибаюсь, направляя на них револьвер. — Вы арестованы за незаконное проникновение на склад!       Парочка в ответ ведет себя странным, даже, можно сказать, совершенно неожиданным для меня образом. Парень мгновенно падает на колени и вскидывает руки, восклицая: «Пощадите! Я сдаюсь!», а девушка вскакивает и мчится вдоль ряда машин куда-то в дальний угол склада. Я кричу ей: «Стой!» и в то же время не могу спустить прицела с Джейсона, а стрелять из дробовика одной рукой мне неудобно, поэтому я лишь беспомощно смотрю, как силуэт Гвендолин исчезает во мраке. — Не стреляйте! Я все расскажу! — Джейсон, едва не плача, ползет ко мне на коленях. Поверить даже не могу, что безжалостный маньяк Садовод оказался таким хлюпиком! — Я сказал, не двигаться! Ляг на пол и не шевелись! — приказываю я, отступая на всякий случай на шаг назад. — И не вздумай колдовать, а то пристрелю на месте! — А что это ты тут раскомандовался, Гелленберг? — слышен справа насмешливый голос. — То, что ты не сдох, как предполагалось, два раза, еще не дает тебе право мнить себя самым крутым! Три — счастливое число, нам в этот раз может и повезти!       Оггерлиф, кто же еще. Стоя через ряд от меня, он направляет прямо мне в голову свой револьвер. Хоть на губах гнома и играет усмешка, остальное лицо полностью серьезно и рука не дрожит. — Брось оружие, Аллан, — продолжает он уже холодно. — А иначе я с великим удовольствием всажу тебе между глаз свинцовую маслину. — Вы все равно проиграли, — отвечаю я, внимательно следя за указательным пальцем Тима. — Полиция предупреждена о покушении и скоро прибудет сюда. Вам не удастся даже сбежать, а не то что убить сенатора. — И ты думаешь, я тебе поверю, Аллан? — смеется уже в открытую предатель. — Да Катсон ненавидит тебя и даже слушать не станет твои бредни! Ты — бывший «падальщик», теперь еще и с позором уволенный из полиции, и все будут воспринимать твои слова лишь как попытку мести Паттерсону! Весь город ненавидит тебя, детоубийца!       Последнее слово обжигает меня, словно пощечина, и я чувствую, как внутри все закипает от ярости. Да как он смеет так говорить?! Он, тот, кто на стороне настоящего убийцы моей дочери! Руки мои начинают мелко дрожать, а пальцы до побелевших костяшек сжимают оружие, и лишь неимоверным усилием воли я заставляю себя не дернуться в сторону гнома. «Спокойно, Аллан, он только этого и ждет. Как только ты повернешься, маслина в голову тебе и правда обеспечена». — Бросай оружие, Аллан! — раздается вдруг резкий женский голос из дальнего угла. — А не то она умрет!       Я поворачиваюсь в ту сторону, и по моей спине пробегает холод. Кэти, с перекошенным от ярости лицом, сжимает в захвате Гвендолин, приставив к ее горлу острый зазубренный нож. — Ты что же, убьешь свою соратницу, Кэти? — спрашиваю я вроде бы с усмешкой, но в то же время настороженно: кто знает, что у этих фанатиков на уме? — Она, как и малыш Джей, предала наше дело, — отвечает проститутка, и глаза ее сверкают так, что мне по-настоящему становится страшно. — За такое не стыдно и прикончить. Мы с Тимми прекрасно справимся и вдвоем. — Как трогательно, — усмехаюсь я, все еще не желая сдавать позиции и пытаясь вновь выиграть время для раздумья. — Кстати, что стало с охраной этого здания, если не секрет? Куда вы ее дели? — Мертва, — равнодушным тоном сообщает Тим. — Их было всего двое, к слову сказать. — Одного ты прикончил выстрелом через окошко, я знаю, — киваю я, с удовольствием глядя, как лицо гнома в недоумении вытягивается: значит, я попал в точку. — А что со вторым? — Его убила я, — отвечает Кэти, и ее лицо искажается в садистской ухмылке. — Он услышал выстрел, побежал на помощь своему товарищу, но я в демоническом облике перелетела через забор и вспорола ему когтями глотку. — Она хищно облизывает губы и переводит взгляд на Оггерлифа. — Малыш Тимми так беспокоился за меня, что даже отодрал от забора доску и пролез внутрь, чтобы прийти мне на помощь.       «Не повезло тебе с таким «принцем», — злорадно думаю я. — Если бы не он, я вообще мог бы уйти отсюда, не заметив той самой доски». — Отлично, — усмехаюсь я. Как ни крути, но даже в такой, казалось бы, безвыходной ситуации я не могу сдержать сарказма. — Выходит, вы оба уже заработали себе на электрический стул. И я, как официально еще не уволенный из полиции, приказываю вам сложить оружие и двигаться к выходу. В зеленых глазах Оггерлифа резко вспыхивает и тут же гаснет яростный огонь. — Мне даже немного жаль тебя, Аллан, но другого выхода нет. — Его крепкий мозолистый палец ложится на курок, и в моей голове успевает лишь мелькнуть мысль: «Вот влип». Однако того, что происходит далее, никто из нас не мог предвидеть.       Услышав женский визг, переходящий в грозный рык, мы с Тимом одновременно оборачиваемся и застываем в изумлении. Тело Гвендолин на глазах преображается: плечи расправляются, вылезая из платья, над ними взмывают два огромных черных крыла. Руки и ноги превращаются в лапы со страшными когтями, а в желтых глазах пылает бешеный огонь. Кэти, от неожиданности выпустив «соратницу» из захвата, отступает в сторону, но быстро придя в себя, также начинает метаморфозу. Вскоре уже два суккуба стоят, сверля друг друга яростными взглядами, а затем вдруг, почти одновременно взмыв в воздух, сшибаются словно идущие на таран самолеты, метя когтями друг другу в лицо и оглашая пространство склада дикими визгами.       Наблюдая за невиданной доселе схваткой двух демонов, я вдруг краем глаза замечаю, как Оггерлиф поворачивается ко мне. Дальнейшее происходит чисто инстинктивно: я резко пригибаюсь, прячась за корпусом шоколадного «форда», а в следующее мгновение пуля из револьвера гнома со свистом пролетает над моей головой. Высунув над капотом дробовик, я стреляю в ответ, но Тим также успевает укрыться. — Простите, детектив, — слышен слева робкий голос, и я так и вздрагиваю от неожиданности, — не могу ли я чем-то быть полезен? Джейсон. Черт, а я ведь совсем уже позабыл о нем! — Спрячься под машину и не мешай мне! — раздраженно бросаю я сквозь стиснутые зубы. Тоже мне, нашелся помощничек! Все это время без зазрения совести подстилался под Линденфельда, а тут с чего-то вдруг в одночасье переметнулся на сторону закона! Нет уж, обойдусь без его помощи.       Выглянув из-за машины, я стреляю еще пару раз. В ответ тишина, и я уже было думаю, что попал, но тут со стороны гнома раздаются два выстрела и пули пробивают покрышки «форда», отчего он начинает медленно оседать. — Промазал, Огги! — кричу я, вновь стреляя, теперь уже не в цель, а просто чтобы не дать противнику выбежать из укрытия и подобраться ближе. — Уж кто бы говорил, Аллан! — слышен в ответ злорадный голос Тима. — На тренировках в тире я всегда был успешнее тебя!       Выстрел, другой, третий… Сколько у него осталось патронов? Наверняка есть запасные, плюс еще мой наградной револьвер… Чтобы проверить предположение, я палю снова, и, когда в ответ раздаются выстрелы Тима, от злости так и сплевываю. Звук моего уникального оружия я бы ни с чем не спутал, но сейчас он продолжает садить из своего, а значит, у него еще остались запасные и наша «дуэль» может затянуться…       Заметив, что в дробовике кончились патроны, я быстро перезаряжаю его, мимоходом поглядывая в сторону дерущихся девушек. Их тела то взмывают над крышами автомобилей, то вновь пропадают за ними, и определить, на чьей стороне успех, практически невозможно.       Закончив с перезарядкой, я осторожно поднимаю голову из укрытия. Обставить гнома расходом патронов теперь вряд ли получится, поэтому нужно покончить с ним здесь и сейчас. Дробь прошивает насквозь борта автомобиля, но в ответ не доносится ни звука. Попал?..       Ответный выстрел раздается, но совсем не оттуда, откуда я его ждал — из-за красавицы «Бугатти» в центре зала. Должно быть, Огги успел под шумок незаметно переместиться туда. Я чудом успеваю укрыться, и пуля, пробив стекло «форда», срезает кусок волос над моим ухом. — Что, не ожидал, Аллан? — Громкий хохот гнома противно разносится под сводами здания. — У меня еще много патронов. Давай, покажись, и я с удовольствием всажу их в твою глупую башку!       А вот это уже плохо. Я в панике стреляю в сторону «Бугатти», но та находится слишком далеко, и дробь разлетается в стороны, не достигая машины. Откровенно говоря, мне даже жалко дырявить такую красоту, поэтому я не сильно расстроен, но в то же время против Оггерлифа я нахожусь в явно проигрышном положении, и с этим надо что-то срочно делать. Если в схватке суккубов победит Кэролайн, я окажусь один против двоих (Джейсона как ненадежного союзника я не беру в расчет) и, возможно даже, неуловимого Джеззу.       Все. Патроны в дробовике закончились. Я отбрасываю бесполезное оружие в сторону, достаю «кольт». Теперь все мои надежды на четыре патрона в нем. Четыре против шести в Охотничьем револьвере и еще неизвестно скольких в обычном «кольте» Тима. Ставки почти безнадежные. Если не ударить сейчас и на поражение, мне при таком раскладе придет скорый конец. — Сэр… — Кто-то дергает меня сзади за рукав. Мать его, опять Джейсон! Какого хрена он до сих пор не спрятался под машину? Не услышал, что ли, мои слова? — Ну чего еще? Я же сказал, не мешайся! — Я просто хотел сказать… Там, на пульте, красная кнопка… Она опускает подиум с машиной вниз, в подвал… Я сам это недавно проверял…       Хм, а это идея: выстрелить в кнопку, чтобы машина «ушла в пол» и гном остался без укрытия! С моей позиции пульт с кнопкой отлично виден, вот только смогу ли я с такого расстояния точно попасть в нее при ограниченном запасе патронов? Что ни говори, а Тим прав: в стрельбе я уже не так успешен, как раньше, а уж в последнее время из-за увлечения бутылкой руки мои стали дрожать так, что столь мелкую мишень я поражу максимум в «восьмерку».       Я внимательно оглядываю пространство вокруг пульта с кнопкой. При виде подвешенной на крюке автокрана платформы для подъема машин мне в голову внезапно приходит безумная идея. Впрочем, что еще остается делать при четырех патронах в барабане?       Я выглядываю из укрытия, тщательно целюсь в пульт. Взгляд мой суживается до большой красной кнопки посередине. Нет ничего вокруг, есть только эта кнопка… Вспоминая первые уроки стрельбы, я задерживаю дыхание и плавно, совсем не дергая, спускаю курок. Однако в последний момент рука-таки вздрагивает, и пуля ударяется в медный щиток буквально на дюйм правее заветной кнопки. Ну ничего, остался еще запасной план, правда не знаю точно, сработает ли он. — Дьявол, мимо! — восклицаю я как можно громче. — Долбаная кнопка!       Сработало — из-за «Бугатти» слышно шевеление, и секунду спустя оттуда вылетает гном, на бегу сажая в мою сторону пули. Быстро пригибаясь, я на всякий случай выпускаю в ответ одну и затем, не удержавшись, вторую, обе, к несчастью, мимо. Черт, теперь у меня всего один патрон! И промазать я попросту не имею права!       Пока что мой план идет как надо: Тим, испугавшись, что я могу попасть в кнопку и оставить его без укрытия, бежит к ближайшей к нему машине, чтобы спрятаться за ней. Укрытие его оказывается прямо под стрелой автокрана и висящей на ней платформой. Вновь затаив дыхание и на этот раз полностью сосредоточившись, я навожу прицел на трос крана, что кажется с моей позиции тонкой серой нитью. Черт, если бы хоть свету было побольше! Нет-нет, даже не думай вздрогнуть, Аллан! Этот шанс — воистину последний, права на ошибку ты просто не имеешь…       На выдохе я тяну на себя спусковой крючок, и мне кажется, что я слышу, как вырывается из ствола пуля, с каким звуком падает на пол гильза, слышу тихий щелчок повернувшегося барабана револьвера — настолько все напряжено внутри меня. Но все это длится буквально долю секунды, а в следующее мгновение по моим ушам бьет скрежет металла. Пуля перебивает трос, и платформа, повисев долю секунды на тонкой ниточке-проволоке, с грохотом рушится вниз. Слышен сдавленный вскрик, и все тут же резко стихает. Наступает такая тишина, что в буквальном смысле можно услышать шипение пороховых газов и звон перекатывающихся по полу гильз.       Переведя дух, я убираю пустой револьвер за пояс, осторожно приближаюсь к бывшему укрытию гнома. Из-под огромной стальной плиты растекается липкая красная жижа, рядом торчат наружу короткие пухлые ноги в коричневых сапогах. Охотничий револьвер на поясе гнома, к счастью, уцелел, и я, нагнувшись, поспешно подбираю его. — К твоему сведению, Тим, меня пытались убить куда больше чем три раза, — обернувшись к трупу бывшего приятеля, с усмешкой произношу я. — Поэтому жаль тебя разочаровывать, но и сегодня тебе не повезло.       Затем, прислушавшись к наступившей тишине, я внезапно различаю какой-то странный булькающий звук, что доносится из того самого угла, в котором еще недавно шла битва двух суккубов. Направляясь туда с револьвером наготове, я внутренне уже готовлюсь к худшему варианту событий. Но все же, когда я заглядываю за кузов красного «кадиллака», меня охватывает смесь облегчения и отвращения.       Рыже-кудрявая Кэти, абсолютно голая, лежит на полу с огромной рваной раной поперек горла и, захлебываясь кровью, из последних сил дышит. — Аллан! — едва слышен ее голос, а взгляд с мольбой направлен мне в лицо. — Помоги!..       Пожалуй, мне действительно стоит проявить милосердие и перевязать ее рану. Но я вспоминаю, как она вскружила голову бедному Тиму, как задумала совершенно бессмысленное убийство сенатора, как всерьез хотела прикончить Гвендолин… Пожалуй, такую тварь опасно оставлять в живых. Да и не заслуживает она этого. — Прости, Кэти, но я могу помочь тебе только одним способом, — мертвым голосом отвечаю я и, наступив ей ботинком на шею, надавливаю изо всех сил. Слышен хруст шейных позвонков, глаза девушки-суккуба вываливаются из орбит, а по телу в последний раз пробегает судорога. Я поспешно отворачиваюсь, не в силах унять дрожь. Ничего, пытаюсь успокоить я себя, работу что Охотника, что копа невозможно представить без грязи.       Кстати, а что с Гвендолин? Побродив по складу, я обнаруживаю ее, забившуюся в самый дальний угол и всю трясущуюся. Медные волосы забрызганы кровью, голое бледное тело кое-как прикрыто порванным темным плащом. Похоже, она сама явно не в восторге от того, что пришлось вспороть когтями глотку своей соплеменницы. — Идем, — я осторожно трогаю шокированную девушку за плечо. — Все уже закончилось. Нужно выбираться отсюда.       Она поднимает голову, судорожно кивает, едва слышно всхлипывая. Понимая, что она все еще не отошла от шока, я беру ее за локоть, поднимаю и решительно веду к выходу. — Куда это вы собрались? — разносится вдруг под потолком склада странно усиленный старческий голос. — С вами, мистер Гелленберг, мы о многом еще не договорили! Линденфельд! — Ошибаетесь, профессор, — насмешливо отвечаю я, задрав кверху голову и одновременно пятясь вместе с Гвендолин к двери. — С вами мы как раз поговорили обо всем, о чем нужно. А сейчас мы уйдем, и ни вы, ни ваш Джеззу не смогут нам помешать. — Мы, может, и не сможем, — противно усмехается ученый, — но вот мистер Риддлстон…       Я еще не успеваю переварить его слова, как из-за ряда машин на трясущихся ногах выходит Джейсон. Я о нем, честно говоря, снова успел позабыть. — Прости, Гвендолин. — Взгляд его обращен только на любимую, губы мелко трясутся. — Я не могу отказаться…       Свет лампы падает на его лицо, позволяя наконец-то разглядеть его как следует, и мне только теперь начинают казаться ужасно знакомыми этот высокий лоб, глубоко посаженные глаза и красивый аристократичный профиль. — Риддлстон?! — так и восклицаю я, сопоставив эти данные в уме со словами Линденфельда. — О, да, я совсем забыл, — в голосе ученого звучит неприкрытый сарказм. — Позвольте представить: Джонас Риддлстон-младший. Сын вашего, мистер Гелленберг, давнего приятеля. — Мой отец часто рассказывал о вас, мистер Гелленберг, — дрожащим голосом добавляет парень, глядя теперь прямо мне в глаза. — Клянусь, если бы я знал, что за это дело возьметесь вы, то я бы даже не подумал!.. — О, об отношениях сего юноши с его родителем можно долго рассказывать! — перебивает его Линденфельд, заходясь в хохоте. — Вы только представьте, каково это — расти в семье прославленного Охотника, героя войны и вдобавок потомственного аристократа! Который к тому же задался целью вырастить из сына точную копию самого себя. Закрытая частная школа, усиленные боевые тренировки (при том, что мальчик, как выяснилось, весьма недурно владеет магией ловца душ), а также постоянные напоминания о том, что отпрыск попросту не имеет права посрамить честь фамилии. А ведь душа юноши тянулась к прекрасному, к поэзии, к высоким чувствам! И вот результат — он стал ненавидеть своего отца больше чем кого-либо! Осталось лишь подтолкнуть его чувства в правильную сторону и… — Вы завладели его разумом, и он убил собственного отца! — восклицаю я. — Можете не рассказывать, я выяснил все про смерть полковника Риддлстона еще в тот день, когда вспомнил про его зажигалку. Труп нашли в парке его поместья, словно бы «опустошенный». Сопоставить эту смерть с деяниями Садовода было нетрудно. Если бы я только знал что-нибудь про его сына!       Джонас-Джейсон вздрагивает так, словно я ударил его, и отступает назад, мелко дрожа. Должно быть, ему неприятно слышать слова о своих деяниях из уст кого-то другого. А ведь в момент убийства наверняка представлял себя героем, ломающим рамки мироздания… — Дениса Юревича, по-видимому, убил Пересветов, — продолжаю я, больше размышляя вслух, чем говоря с Линденфельдом. — После того нападения в отеле я позвонил в Париж, надеясь выяснить что-нибудь о русском оборотне, но вместо этого узнал, что бывшего штабс-капитана нашли мертвым на улице. Судя по следам на теле, его задрал какой-то крупный хищник. Вот тогда-то цепочка и начала складываться… — И теперь ты остался последним ее звеном, Гелленберг, — гремит вдруг под потолком металлический голос Джеззу. — С твоей смертью месть наконец-то осуществится сполна! — Еще посмотрим, кто из нас умрет первым. — Голос мой дрожит от едва сдерживаемой ярости: ничьей другой смерти я не желаю так сильно. — Не знаю как, но я уничтожу тебя, первородная тварь!.. — Что ж, я даже готов предоставить тебе такой шанс, — вдруг произносит вкрадчиво демон. — Не веришь? Ну так смотри!       Я еще даже не понимаю, куда надо смотреть, как съежившийся в углу Джейсон внезапно выпрямляется и лицо его приобретает холодно-надменное выражение, напоминающее маску. — Теперь я перед тобой, как есть, во плоти! — раздается из уст молодого человека демонический голос. — Ну же, не медли, прикончи меня!       «Джеззу вселился в его тело, — с бешеной скоростью несутся в моей голове мысли. — Теперь, если всадить в Джейсона пару заговоренных пуль, это если не убьет демона, то нанесет ему серьезный урон. А если он перед этим успеет покинуть тело? Но надо попробовать, вдруг повезет? Стоп, а как же сам Джейсон? Неужели он заслужил такую смерть?..»       Мысли еще отчаянно сменяют одна другую, а рука с револьвером уже поднимается, не в силах противостоять соблазну покончить с врагом. Вот-вот, еще немного… Главное — не упустить момент, когда демон начнет покидать тело… — Нет! — бьет вдруг по моим ушам отчаянный крик, и Гвендолин, что все это время молча стояла рядом, выскакивает вперед, закрывая Джейсона своим телом, и резко тянет мою руку с оружием книзу. — Даже не думай! — Лицо ее искажено демонической яростью. — Если попробуешь хотя бы тронуть курок, я тебе самому глотку порву! — Спокойно, я всего лишь хотел… — пытаюсь сказать я, но девушка с такой силой впивается ногтями мне в запястье, что я, невольно охнув, роняю револьвер на пол. Гвендолин тут же отшвыривает его ногой подальше от меня.       Джейсон-Джеззу, наблюдая эту сцену, заливается диким хохотом, как внезапно лицо его застывает в страшной гримасе. Стремительно бледнея, молодой человек начинает мелко дрожать, и постепенно его лицо приобретает прежнее, испуганно-затравленное выражение. — Прости, любимая, — сдавленно хрипит он своим обычным голосом, глядя на Гвендолин. — Я должен сделать это, не для себя, но ради вас… Я давно уже пытался…       И, не успеваю я еще вникнуть в смысл этих слов, как он, быстро нагнувшись, поднимает с пола отлетевший ему под ноги револьвер и приставляет его дуло к левой стороне груди. Слышен сдавленный хлопок, и парень медленно оседает на пол. По его пиджаку стремительно расползается бордовое пятно. — НЕТ!!! — Теперь голос Гвендолин едва ли не оглушает меня. Бросившись к любимому, она трясущимися пальцами разрывает сорочку у него на груди, трогает пульс, в отчаянии приподнимает голову. Лицо Джейсона белее мела, из угла его губ стекает тонкая струйка крови. — Au revoir, моя Красота, — из последних сил выдавливает он, и глаза его закатываются. Гвендолин, громко рыдая, орошает тело любимого слезами, я же стою в нерешительности, чувствуя лишь, как от кончиков пальцев по всему телу разливается странный холод. — Хм, не буду скрывать, я впечатлен, — разносится под потолком насмешливо-холодный голос Линденфельда. — Поступить так мужественно и благородно… Не иначе как в юноше проявились черты его отца. Что ж, детектив, вы не оставили мне выбора — придется теперь уничтожить вас собственноручно.       Последняя фраза мигом приводит меня в чувство, и я, подхватив с пола выпавший из руки Джонаса-младшего револьвер, тревожно озираюсь по углам. Как вдруг по всему моему телу пробегает странная судорога, и я чувствую, что не могу ни сдвинуться на дюйм, ни вообще пошевелить конечностями. — Страшно, Аллан? — раздается словно бы изнутри моей головы вкрадчиво-мерзкий голос Джеззу. — Это правильно. Лучше как следует испугаться сейчас, тогда сама смерть будет уже не так страшна.       Ворота в дальнем конце склада внезапно распахиваются, и я чувствую, как в моем горле бурлит отчаянный крик, не способный вырваться наружу. Сотрясая все вокруг гулкими шагами, внутрь помещения вваливается один из самых страшных монстров, которых мне доводилось видеть. И, что страшнее всего, он при этом выглядит по-человечески, словно артист цирка уродов, которого с детских лет истязали и калечили на потеху другим. Монстр-франкенштейн ростом около десяти футов, целиком состоящий из сшитых между собой гигантских кусков чужих тел, вдоль которых идут, переплетаясь друг с другом, хитроумные провода и трубки с колбами на концах, в которых плещется какая-то мутная жидкость. Нормально на этом теле смотрится лишь голова — хоть маленькая, лысая и сморщенная, но зато целая. И лицо, выглядящее словно приклеенным к ней, я однажды уже видел. Всего несколько часов тому назад. Линденфельд! — Видишь, что стало со мной по твоей вине, Аллан? — Голос ученого протяжен, низок и отдается вибрацией по всему телу. Когда он молчит, становится слышно, как воздух с шумом выходит из глотки, заставляя голосовые связки дрожать в оттопырившемся от горла кожаном мешке. Колбы с трубками на его теле при этом издают странное шипение, и я понимаю, что только благодаря им в этом уродце поддерживается жизнь. — Когда я не прикован к постели, то могу стоять на ногах только таким образом. Это не жизнь, это всего лишь жалкое существование. И сейчас ты узнаешь, каково это — быть беспомощным перед лицом надвигающейся смерти.       Огромные ручищи монстра, сжимающие пулемет «Машингевер», с трудом сгибаются в локтях, и хромированное дуло смотрит теперь прямо на меня. А я и вправду бессилен перед его лицом… Всего несколько секунд — и меня не станет на этом свете…       «Нет, Аллан, даже не думай об этом! — изо всех сил повторяю я про себя. — Думай лучше о Лие… Думай о Трускаре и Пэтти, о Шваммере и Кьенкоре… Думай о Косе Димериу, о Юревиче, Риддлстоне… и о Джейсоне… Обо всех тех, кто верил в тебя, кто рисковал ради тебя собой и… кто сейчас уже не придет к тебе на помощь. Ради них всех ты должен жить».       Эти мысли пронзают меня со страшной силой и, напрягшись еще чуть-чуть, я понимаю, что могу двигаться. Рванувшись в сторону, я в последний миг успеваю избежать попадания пулеметной очереди и укрываюсь за кузовом ближайшей машины, отчаянно сжимая в руках револьвер.       «Главное — не поддаться Джеззу. Не дать ему снова захватить мой разум», — внушаю я себе, одновременно шепча под нос все известные мне заклинания и наговоры и пытаясь любым способом закрыть сознание от воздействия демона.       БУМ! По голове мне словно ударяют кувалдой, вспышка яркого света режет глаза до дикой боли, а в ушах стоит непрекращающийся шум. Я думаю, что это конец, как вдруг все проясняется и я вижу вокруг подозрительно знакомые стены небольшой комнаты с черно-золотыми обоями на них. Я опять в проекции сознания? Но своего или чьего-то еще?       Погодите-ка… Вся эта комната, раскиданные по полу игрушки, аккуратно заправленная детская кровать, рисунки на стенах… Я нахожусь в комнате Лии! Догадка моя окончательно подтверждается, когда, повернувшись к двери, я вижу девочку. Я говорю именно «девочку», потому как в первый момент я даже не узнаю в ней свою родную дочь. Хоть она выглядит как Лия и одета в ее любимый клетчатый передник, в котором та была в тот роковой день, но взгляд ее горит страшной ненавистью. Такой, какую никогда не увидишь в глазах семилетнего ребенка. — Зачем ты пришел сюда? — В звонком голосе девочки звучит странная сталь. Нет, это кто угодно, но не моя Лия! — Лия, родная моя, это ты? — все же делаю я робкую попытку. — Это же я, твой папа, разве ты меня не узнаешь? — Я знаю, кто ты такой. — Большие карие глаза изо всех сил сверлят меня, словно готовясь прожечь насквозь. — Зачем ты пришел? — Как зачем, Лия, это же наш с тобой дом! — Пытаюсь выдавить из себя улыбку и протягиваю к ней руки. Ни в коем случае нельзя показывать, что раскрыл ее. — Давай ты ляжешь в кроватку, а я почитаю тебе твою любимую сказку… Где тут книга? — Не подходи ко мне! — Девочка резко отступает назад, глаза полыхают теперь уже гневом. В руке у нее покачивается плюшевый медведь с оторванной лапой. — Я не желаю, чтобы ты находился в моей комнате, папа! — Последнее слово она бросает мне в лицо презрительно, будто плевок. — Но почему же? — Я все еще нелепо улыбаюсь, пытаясь выглядеть как можно добрее, хоть мне это наверняка с трудом удается. — Не хочешь, я пойду в другую комнату. А хочешь, позову сюда маму, она тебе почитает… — Нет! — Она изо всех сил топает ножкой и вдруг резко надвигается на меня. — Я не хочу видеть тебя в этом доме вообще! Я ненавижу тебя!!! — Не надо так говорить, доченька, — качаю я головой. — Ну хорошо, я уйду совсем, но только скажи мне напоследок: что я такого натворил, что ты мне это говоришь? — А ты не догадываешься? — Лицо ее наливается яростью, глаза превращаются в щелки, она злобно, с присвистом, дышит.       Я лишь виновато опускаю голову. И правда, как можно об этом не догадаться? Если, конечно, Лия сейчас действительно мертва, и все это происходит не в какой-нибудь параллельной вселенной или в прошлом… — Да будь ты проклят!!! — выкрикивает девочка, надвигаясь все ближе, так что я невольно вынужден отступить назад. — Ты мне не отец!       В отчаянии я чувствую, как внутри у меня закипает гнев и пальцы сами собой сжимаются в кулаки. «Не поддавайся, Аллан, это всего лишь нелепая провокация!» — повторяю я себе, но в голове раздается странный шум, затмевающий любые разумные мысли. — Правильные мысли, Аллан, — раздается откуда-то с потолка голос. Голос явно демонический, но в то же время… завораживающий? — Она — всего лишь ничтожество рядом с тобой. Дай волю своим силам, уничтожь ее! Иначе это мерзкое создание так и продолжит изводить тебя! «Нет, это Джеззу. Ни в коем случае нельзя ему поддаваться». — Да, давай, убей меня! — восклицает вдруг лже-Лия. — Какая тебе разница, я и так уже мертва! Раз сделал это один раз, так сделай и еще! Прикончи меня, давай!       «Нет, ни за что! Нельзя!» — А руки против воли так и тянутся к горлу девочки. В голове снова, как и тогда, в доме Гвендолин, встают отголоски тех страшных воспоминаний: — Аллан, не трогай ее!.. — Папа, не надо!.. — АЛЛАН, НЕТ!!!       «Стоп, что за песенку пела Лия тогда, в том коридоре? Как звучат два ее последних куплета? Дьявол, почему я вообще об этом вспомнил?..

И спросил тогда Том: «Почему ты пришел? Ведь друзьями мы были когда-то». И Гарри ответил: «Мы едины теперь, За грехи твои это расплата». И в отчаяньи Том побежал тогда в лес, На то место, где умер Гарри, Там и кончил он дни, ну, а Гарри воскрес, И исчезли из мира печали».

      Сам того не замечая, я начинаю напевать эти слова вслух, вполголоса. Лия, услышав их, внезапно застывает на месте, и личико ее приобретает удивленно-испуганное выражение. Затем она пару раз моргает, и по ее щекам, оставляя за собой мокрые дорожки, скатываются слезы. — Папа… — шепчет она своим обычным, не демоническим голосом. — Ну, признала-таки меня? Иди сюда, не бойся. — Я опускаюсь на корточки, протягиваю к ней руки. Девочка делает пару неуверенных шагов, а потом вдруг бросается прямо ко мне в объятия. — Милая моя… — Я прижимаю Лию к себе, но не чувствую при этом ни ее тепла, ни биения сердца — вообще ничего. Наверное, так и должно быть, — она ведь неживая, — но непривычное чувство все не покидает меня. — Прости меня, папа, — всхлипывает моя дочка. — Я просто не знала… — Все в порядке, девочка моя. — Я поглаживаю ее по спине. — Я сам так виноват… — Проклятье! — гремит вдруг с потолка явно рассерженный голос Джеззу. — Гелленберг, ты что, не понимаешь, это все обман, фикция, игра твоего больного воображения?! Просто сверни этой кукле шею, и ты сможешь вырваться из этой комнаты! В противном же случае ты просто останешься тут навеки! Лия вскидывает голову, и в ее заплаканных глазах внезапно мелькает отчаянная решимость. — Идем наружу, папа, — произносит она, крепко сжимая в кулачке мой большой палец. — Я знаю, как нам вырваться отсюда.       Согласно кивнув (теперь я уже способен верить любым ее словам), я беру дочку на руки и иду с ней к выходу из комнаты. Мы оказываемся в длинном и темном, подобном тому, что был в доме Гвендолин, коридоре. Мрак все больше сгущается по стенам, из него веет холодом и доносятся отголоски жуткого хохота. На кончиках пальцев Лии внезапно образуется яркий светящийся шар, луч из которого бьет во мрак, стремительно разгоняя его. — Стой-стой, не надо! НЕ-Е-ЕТ! — разносится по коридору голос Джеззу, и во тьме начинают мелькать десятки, сотни, а затем и тысячи различных лиц, как похожих на нормальные, так и совсем жутких, нечеловеческих. Похоже на то, что множество первородных тварей из Колодца Силы примчались сюда. А, может быть, это просто Джеззу являет себя в различных обликах. Но довольно быстро все это исчезает, растворяясь в волнах света, исходящих из шара Лии, и мрак отступает все дальше. Получай, Джеззу, получай за Лию, мы теперь сильнее тебя. Из-за дверей по сторонам коридора вновь смотрят мои мертвые друзья, но теперь они уже не хохочут и не проклинают меня, а провожают добрыми и понимающими взглядами и улыбками.       Я быстрыми шагами иду вперед, и Лия на моих руках сияет словно путеводная звезда. В конце коридора виден голубоватый свет, похожий на тот, что был тогда в особняке. Становясь все ярче, он сливается со светом в руках дочки, и их общее яркое сияние бьет мне в глаза, ослепляя и оглушая и перенося меня куда-то совсем далеко отсюда…       «Уф!.. Так я все это время был здесь?» — понимаю я, вынырнув из белой мглы вспышки перед глазами и обнаружив себя сидящим за кузовом автомобиля на складе Паттерсона в точно таком же положении, в каком находился, едва спрятавшись от Линденфельда. И сейчас первое, что я слышу — это душераздирающий вой. — Джеззу!.. — удается мне разобрать в нем слова. — Где ты?.. Почему ты меня покинул?.. Я ничего не вижу и не слышу!..       «Линденфельд», — понимаю я, вынырнув из укрытия с револьвером наготове. Гигантский франкенштейн беспомощно вертится на месте, и его маленькая голова комично болтается на здоровенной шее. Действительно, этот жуткий монстр сейчас не вызывает у меня ничего, кроме смеха. И я, еще находясь после победы над Джеззу в какой-то особой пьянящей эйфории, вскидываю оружие и одну за другой всаживаю пять оставшихся в барабане заговоренных пуль в тело ученого. Получай свое, тварь.       Линденфельд едва слышно стонет и, покачнувшись, с шумом валится на пол. Трубки и колбы на его теле с треском лопаются, и сизовато-зеленый дым окутывает громадную тушу. Франкенштейн из последних сил хрипит, и глаза его тускнеют, неподвижно застывая. — Кончено, — на автомате выдыхаю я и, опустив револьвер, озираюсь по сторонам. Взгляд мой тут же натыкается на Гвендолин, что неподвижно сидит на полу возле тела Джейсона, держа его за руку. Похоже, с момента гибели любимого она так и не отошла от шока. — Все кончено, — повторяю я, подходя к девушке и опускаясь на пол рядом с ней. — Пора уходить отсюда.       Она молчит, с бессмысленным выражением лица глядя в одну точку. А у меня нет сил даже поднять руку и потрясти ее за плечо. Черт, давно уже со мной такого не случалось. Резко наступившую тишину внезапно разрывает доносящийся из-за стен склада звук полицейских сирен.