Путь в тысячи лет

      Похоже, боги и впрямь благоволили Индре, и такова была его судьба — ведь стоило кораблю с золотым драконом на синем флаге выйти из порта, как попутный ветер наполнил парус и погнал судно вперёд, не оставляя его своим вниманием до самого окончания пути.       Это было именно то, что нужно — юноша вставал с зарей, разминался, весь день работал, помогая морякам, вечером ложился и спал, как убитый, не вспоминая о брате и отце. Ему нравилось море, могучее, переменчивое, и нравилось морское дело, когда люди ловкостью и силой рук ладят с великой стихией. Он даже задумался: а не остаться ли ему работать на корабле?       Но поразмыслив, решил: нет. Он все же воин, и новая любовь не изменит его пути.       А когда до порта остался день пути, ему приснился странный сон. Чужие дворцы, драконы на занавесях, старик, вылезающий из чайника, чайник, превращающийся в здоровенного барсука, тени под пологом леса, кровь на траве… потом он увидел белый цветок, потянулся, чтобы сорвать, и вдруг в его руках оказался младенец. Ребенок уставился на него черными глазенками, требовательно заорал, и Индра проснулся.       «Приснится же такая чушь…»       Он выбрался из койки — светало, и команда просыпалась к новому дню.       Шанское царство встретило корабль ясным солнцем, криками чаек и шумными звуками порта. Купцы покрикивали на слуг, матросы переговаривались между собой, решая насущные проблемы, прохожие сновали туда-сюда, глазея на корабли.       Порт был много крупнее того, что был в Нихон, но, в общем-то, большой разницы Индра не заметил. Здесь были такие же люди, что и в его стране, отличаясь разве что кроем одежды, да речью.       Чжи Лян торопился: нужно было как можно скорее перегрузить товар на телеги. Не успеют до полудня и придется ночевать в гостевом доме у порта, а это означает потерю времени и риск быть ограбленным. Индре и самому хотелось скорее отправиться в путь, а не проверять удобство местных гостиниц, поэтому он присоединился к грузчикам. Товар купца весил не много, но требовал бережного обращения — горный чай, травы и приправы, какие-то лекарства и ароматные смолы.       Чем хорош большой порт: здесь люди привыкли ко всякому, и парень из Нихона, таскающий ящики и мешки, никого не удивлял.       Купец был доволен — караван был готов за пару часов до полудня. А ещё оказалось, что у них будут попутчики — несколько торговцев, решивших путешествовать вместе ради большей безопасности. Они и поведали, что за время отсутствия Чжи Ляна ситуация с упырями осложнилась ещё сильнее.       Проклятые твари нападали практически каждую ночь, не стесняясь стражников и обережных талисманов. И хуже всего было то, что монстры выбирали жертвами детей и подростков, не доживших ещё до пятнадцати вёсен. А пару месяцев назад случилось вовсе неслыханное.       Волшебник, живущий при дворе князя Шэй Фэна, прозрел в заколдованном зеркале, что источник напасти находится в лесу Синих Камней. Там живет упыриный князь, и если его убить, то твари ослабеют и отупеют, и перебить их не составит никакого труда. Вот сын князя и отправился в поход с большим отрядом — да только назад возвратился только один молодой солдат, и страх сказать, что с ним упыри проделывали!       А князь Шэй Фэн поклялся перед богами и людьми, что тому, кто избавит его землю от напасти, отдаст в жены свою единственную дочь и назовет своим наследником.       Услышав такие вести, Индра задумался: с одной стороны, похоже, это было дело, достойное воина, но с другой он решил странствовать, а не сидеть на куске земли, пусть даже этот кусок раз в десять больше отцовского удела.       Но, может быть, боги именно затем привели его сюда? И молодой воин решил рискнуть, хоть величина награды его и смущала. Да еще дочка князя… жениться неведомо на ком ему не хотелось. Жена, это на всю жизнь.       Впрочем, пока ему надо думать о защите каравана, а до города, где жил князь, еще неделя пути. Приедут на место — тогда он и разузнает об упырях, и о награде. И нельзя ли взять деньгами… вот только не оскорбился бы правитель, если он начнет отказываться от земли и невесты.       Работа охранника была простой: идти или сидеть на телеге, внимательно следя за окрестностями. Днем упырей можно было не опасаться, да и разбойников тоже, учитывая расплодившуюся нечисть. Вот ночью и вечером — да, тогда следовало быть бдительными. Но к вечеру они достигнут постоялого двора, где будет легко обороняться, если случится нападение. За время пути Учиха перезнакомился с другими охранниками, и условился, когда кому спать, чтобы не встречать опасность зевающим.       Речь караванщиков и охранников, многие из которых были из разных провинций Шана, порой сильно отличалась от того языка, что он знал, и путь до постоялого двора прошел в беседах и запоминании новых слов. Хоть темы для разговоров у его спутников разнообразием не отличались: упыри, боевые раны, родственники, упыри, виды на урожай, упыри, новости из столицы, упыри…       Да, видно было, что нечисть сильно достала людей. Дела были так плохи, что Император даже высочайше дозволил крестьянам носить оружие и строить укрепления вокруг деревень, хотя большого толка от этого не было…       Пожалуй, еще одним существенным отличием его родины от Шанского царства были расстояния. Дорога тянулась и тянулась, подобно желтой шелковой ленте на зеленой ткани холмов. Дома они уже достигли бы какого ни на есть селения или гостевого домика, а здесь же караванщики поторапливались, чтобы успеть к вечеру…       Небо на западе стало уже розоветь, когда караван втянулся в ворота постоялого двора, напоминавшего военный форт высокой стеной с помостами для дозорных. Чжи Лян ушел договариваться с хозяином двора о местах и оплате, а Индра внимательно осматривал обстановку — тревога висела в воздухе.       Весь оставшийся день люди провели в заботах и работе, но с каждым мгновением, приближающим заход солнца, на постоялый двор опускалось чувство настороженного напряжения, словно в ожидании атаки. Так готовятся к неравному, заранее проигрышному бою.       Это странное, неправильное, давящее и тягостное ожидание мешало отдыхать и расслабляться, поэтому Учиха, вопреки условленным договорённостям встал в дозор на стены первым.       Но шло время, и всё было тихо.       Стемнело. Во дворе горели фонари, поэтому Учиха старался не смотреть туда, чтобы не слепить глаза. Он прохаживался по настилу, посматривая на дальние кусты — под забором все было вырублено, и вспоминал все, что ему успели рассказать об упырях.       С чужих слов выходило, что упырь — это оживший мертвец, проклятый мертвец, питающийся человеческой кровью и мясом. Нечисть очень быстрая, сильная и ядовитая вдобавок. Нечистоплотная, вонючая… и справиться с ней очень трудно…       На этом сходились все его новые знакомые.       Конечно, могло быть и так, что у страха глаза велики, но его бабка, пока была жива, часто рассказывала им с братом истории о том, как кончают жизнь слишком самонадеянные вояки. Героев, которые, прыгнув с вершины скалы, пошли по облакам — единицы из тысяч разбившихся насмерть.       «Поэтому, дети, прежде, чем бросаться в бездну, поищите тропу».       Но где та тропа, которая может привести к победе над разгулявшейся нечистью?       Время шло, ночь становилась все темнее, все выше поднимался растущий месяц… а грызущая тревога пусть не утихла, но стала привычной.       Он как раз собирался уходить с поста, когда что-то изменилось. Индра не сразу понял, что именно, но потом услышал: было тихо. Слишком, слишком тихо для тёплой летней ночи: не было слышно даже насекомых, не то, что ночных зверей. Молчали сверчки, не шелестели крыльями летучие мыши, стихли ночные птицы, не сопели и не фыркали грызуны в зарослях у забора.       Время словно остановилось, и Учиха почувствовал ледяной озноб — опасность. Зашарил взглядом по кустам, обнимая пальцами рукоять меча, и замечая, как из кустов к забору метнулась тень, похожая на очень большую собаку…       А потом прямо перед ним возникла оскаленная пасть и горящие красным глаза над ней.       Индра не зря носил титул мастера иайдо: в следующую секунду голова упыря полетела в одну сторону, а туловище в другую.       — Тревога!!! — во всю глотку заорал Учиха, и шарахнул рукоятью меча по медному билу, висящему на шесте. Во дворе вспыхнули огни, затопотали люди, загремело оружие. От кустов мчались новые тени; он взял меч наизготовку, а по настилу к нему бежали товарищи. Чжэнь ударом копья сшиб в прыжке очередную тварь, она упала во двор, и там ее принялись рубить топорами на длинных древках.       Индра разрубил еще двух тварей, и окончательно перестал тревожиться.       Он опасался, что бой с упырями будет подобен схватке со сворой бешеных собак, мелких, вертких, и нападающих со всех сторон, но на деле это было больше похоже на тренировку в иайдо. Упыри были значительно крупнее собак, попасть по ним было легче, они высоко подпрыгивали, чтобы достать до края забора, и представляли из себя отличные мишени. Меч легко резал тварей, которые чуть ли не в очередь выстроились, нападали они тупо в лоб, даже не думая уворачиваться, а Индра рубил, сталкивал с настила куски упырей, и снова рубил.       Пока упыри не закончились.       Он огляделся, оценивая обстановку. Чжэнь-копейщик, бранясь, поливал вином из фляжки распоротую руку своему племяннику Чину, тело Ли висело на заборе, не подавая признаков жизни, лысый Хань полоскал рот и плевался — он был весь в черной упырьей крови.       Кто-то робко выдохнул:       — Всё?       Ему ответили:       — И не надейся. Пока солнце не встанет — ничего ещё не кончено.       Не кончено? Индра прошёлся глазами по изрубленным телам нечисти, считая, в бою было не до того. В общей сумме вышло чуть больше двадцати. Странно как-то. Говорили же, что упыри сильны неимоверно.       — Ты зря так удивляешься. — Заметил его взгляд Хань и пнул отсечённую голову от себя подальше. — Это мелочь, вроде упырьих крестьян, они и при жизни крестьянами были. Есть твари и посильнее… да не забывай: будь осторожен с зубами и когтями, зацепят — и будет в лучшем случае здоровенная опухоль, на месяц сляжешь. А в худшем… ну, придется хоронить тебя не по-хорошему — по частям в разных могилах.       — Почему в разных?       — Срастаются. Жгучая, дрянь, — Хань утер лицо. — Хорошо, в глаза не попало. Конечно, те, кто из могил вылазят, послабей будут, их и простые крестьяне дубьем забьют.       Вдруг на другой стороне забора закричали:       — Принц! Смотрите, это же принц Киан!       Они с Ханем бросились на крик. Стоило увидеть выступивший из зарослей тонкий человеческий силуэт в дорогих княжьих одеждах, как старший товарищ грубо выругался.       — Вот теперь, парень, — обратился он к Учихе, до побелевших костяшек сжимая своё оружие. — Ты увидишь, на что способен настоящий упырь.       Этот принц выглядел ровесником Индры или чуть старше — шестнадцать или семнадцать лет. Он был красив, как бывает красив молодой человек, выросший в сытости и чистоте, только одежда его была грязна, и похоже, изрядно пропитана кровью. Он двигался медленно и плавно, словно змея, а на бледном лице застыло странное отрешенное выражение, какое бывает у заклинателя, глядящего в мир духов, или у того, кто наелся дурного гриба.       Индра прищурился, кривясь: внезапно заболела голова. Боль была странной, она словно втиснулась в голову извне, и Учиха, сам не понимая, как, вышвырнул ее прочь.       Стоило ему это сделать, как принц пошатнулся и замер, словно споткнувшись, голова его медленно повернулась в сторону Индры и глаза вспыхнули, как раздутые ветром угли. На отрешённом лице, медленно, словно прорисовываемая невидимым художником появилась счастливая, радостная улыбка, какая бывает у детей, радующихся солнцу после долгого дождя. Эта улыбка не предвещала Индре ничего хорошего.       А потом упырь бросился вперед, прыгнул, как детский мячик, перелетев забор. Люди шарахнулись от него, но принца, кажется, интересовал только Учиха. Он осмотрелся, нюхая воздух и облизываясь, извлек прямой меч из ножен, прикрепленных к широкому поясу, и двинулся к лестнице на настил. Индра поспешно кинулся вниз, чтобы встретить врага на надежной земле.       Он был быстрым, очень быстрым — но не настолько, чтобы Индра не успевал за ним, да и боевое мастерство принца оказалось невелико. Преимуществами его были скорость и сила, но Учиха все же смог удержать его на расстоянии в первые мгновения боя, а дальше изучил и подстроился. Упырь бешеной белкой скакал вокруг него, Индра отмахивался мечом, краем глаза с изумлением замечая, как его товарищи пятятся, хватаясь за головы. Виски и лоб снова сдавило, в глазах потемнело, следующий удар он нанес почти вслепую, на движение воздуха, и кажется, попал.       Чувство опасности истаяло. В глазах прояснилось: Индра моргнул, не видя и не ощущая врага. Потом перевел взгляд ниже. Упырь лежал, проломив спиной кусты, и разрубленная грудь вскрылась светлыми осколками ребер.       За спиной от всего сердца выругался Хань.       А потом упырь дернулся, из раны и горла его брызнула кровь, и раздался странный жуткий звук, то ли шипение, то ли свист, переросший в хохот.       Упырь смеялся, хрипя и булькая кровью.       — Хорошо… как же хорошо… наконец-то… сдохну…       В растерянности Учиха опустил меч.       — Осторожно! — крикнул Хань из-за спины. — Не приближайся!       — Не бойся, чужак, — юноша сплюнул кровь и улыбнулся-оскалился острыми и тонкими, как у рыбы, зубами. — Подойди и убей меня, пока я еще помню, кто я такой. Ты ловко рубишь головы… убей своим мечом, и сожги…       Конечно, разумнее было бы взять топор на длинном древке, но Индра не так был воспитан. Поэтому двинулся вперед, занося меч.       — Сестра, — вдруг выдохнул принц. — О сестре позаботься…       — Хорошо, — прошептал Учиха, и ударил.       Тело упыря содрогнулось, пальцы с длинными когтями судорожно вцепились в землю. Хань снова выругался.       — Ну, дела… парень, кто ты такой? Как у тебя это все получилось?       Небо на востоке медленно светлело.