Прикладная Фамилистика

      Такое привычное, такое тёплое, такое домашнее чувство…       Искорка силы, зародившаяся в глубине Путеводного Камня, разрослась и прокатилась по всему телу волной спокойствия и блаженства, вымывая из разума всё наносное, все лишние тревоги и ненужные эмоции, убирая усталость, оставляя лишь теплоту сосредоточенности и кристальную чистоту мышления. Эхом звучало ощущение таких знакомых, таких родных объятий любимого человека, не матери и не девушки, а кого-то несравненно более близкого…       Иша…       Спасибо тебе, мать всех элдар!       — Держись! — решительно произнесла девилюканка.       Ещё пару ударов сердца назад я бы панически огляделся по сторонам, а потом бы съязвил что-нибудь вроде «за что держаться-то?», но сейчас я просто помнил, что в кокпите не просто не было предусмотрено второго посадочного места, весь кокпит был строго одноместным, лишённым не только дополнительных поручней или чего-то подобного, но вообще всех выступающих деталей. Можно было бы ухватиться за спинку того же ложемента, но кристальная чистота разума подсказала мне, что это было бы излишним.       Я помнил, что мой костюм способен самостоятельно закрепиться практически на любой поверхности, хоть и не так эффективно, как если бы палуба под ногами была из психокости. Развернувшиеся в моём разуме нити грядущего не показывали ничего сверхординарного, пришло знание грядущих перегрузок, но они будут столь незначительны, что встроенные мемо-образы компенсации психосилового доспеха играючи справятся с ними, да и без доспеха тело элда способно довольно долго было выдерживать подобные нагрузки. Можно было бы беспокоиться, что от перегрузок пальцы разожмутся и выпустят ножны с клинком, но я отчётливо помнил, как прикрепил ножны к доспеху, потому можно было быть уверенным, что ничего не случится.       В кристальной чистоте разума множество мыслей не занимают и одного удара сердца.       Психоимпульс-приказ уходит доспеху и его сочленения твердеют, психопластик костюма сдавливает грудную клетку и шею, готовясь компенсировать перегрузку, а ноги буквально прилипают к палубе, чтобы внезапная перегрузка не превратила меня в скачущий по кокпиту мячик. Спустя время двух ударов сердца, девилюканка, наконец, дотягивается до ручек управления, чтобы отвернуть их в сторону и от себя, чтобы спустя половину удара сердца маленький корабль отозвался довольно резвым манёвром, клюнув носом в сторону голубого шара планеты. Нити грядущего вздрагивают и одна из них расцветает целым букетом новых вероятностей, в то время как все остальные засыхают и опадают, словно осенние листья. Собственный разум психосилового доспеха за мгновение предсказывает грядущее ускорение и жёстко фиксирует позвоночное усиление комбинезона, одновременно блокируя коленные сочленения и намертво твердея ниже колена. Лала подаёт обе рукояти вперёд и маленький кораблик срывается с места прямо на быстро увеличивающийся силуэт крейсера. Добрая сотня нитей грядущего истаивает, когда девилюканка принимает решение:       — Проскочим прямо у него под брюхом. Пока экипаж опомнится, пока развернёт корабль, пока попытается связаться с нами – мы уже будем в атмосфере.       Перестраивающийся и колосящийся куст вероятностей грядущего прорастает в огромное дерево из нереализованных событий, и я понимаю, что Лала слишком самонадеяна, столь мала вероятность проскочить мимо крейсера, на котором уже объявили тревогу.       Мала.       Но не нулевая.       Принятое решение расцвечивает дерево вероятностей сотнями тысяч нитей грядущего, двигающихся, перестраивающихся, сплетающихся в более реалистичные и расплетающихся тысячами важных нюансов. Из них следует выбрать лишь одну, которая вплетётся в ветвь событий, где корабль останется непотревоженным.       — Вызов с дружественного девилюканского патрульного крейсера, госпожа Лала.       Девушка закусывает нижнюю губу. Я нахожусь так близко, что чувствую, как мечутся её мысли в поисках выхода из ситуации, ощущаю её растеряность и страх… страх, что пристыковавшись, пограничники убьют меня.       — Отворачивай влево, — тихо шепчу я, склонившись к уху девилюканки. — Ложись на параллельный курс, убавь тягу вполовину и ответь на вызов.       Девушка подняла на меня перепуганные зелёные глаза и попыталась разглядеть что-то, ведомое только ей. Следуя наиболее стабильным нитям грядущего, я растянул губы в лёгкой ободряющей улыбке и Лала замерла, как заворожённая глядя на моё лицо. В её эмоциях страх сменился гремучей смесью из восхищения, понимания, желания защитить и обогреть, сквозь которые проклюнулись и стремительно проросли побеги уверенности в собственных силах. Огромная крона дерева вероятностей, опутанная сотнями тысяч нитей возможностей, опала, растворяя всё грядущее в небытии, лишь одна из нитей окрепла, вобрала в себя тысячи более мелких, распрямилась и уверенно устремилась в будущее. Нить, в которой нет ни обстрела яхты Лалы, ни отправки абордажной команды.       Девилюканка повернула левый джойстик, потянула за правый и яхта послушно развернулась на нужный курс. Потянув рукоятки на себя, Лала убавила тягу двигателей и произнесла, твёрдо смотря перед собой:       — Соедини с крейсером, малыш Коком.       Знакомое уже лицо девилюканца развернулось на передней стене.       — Не надо делать глупостей, госпожа Лала, — кривя губы произнёс он. — Вам прекрасно известны возможности боевых крейсеров Девилюка. Убежать не получится.       Они решили, что девушка уже согласилась сдаться, потому крейсер не стал прогревать орудия, не стал маневрировать, лишь держал яхту Лалы на сопровождении автоматических систем управления огнём.       — Капитан Джастин прибудет в систему в ближайшие пару дней, и он вернёт Вас домой, принцесса. Вам следует делать то, что дóлжно.       Принцесса, да?       — Не собираюсь я делать то, что хочет отец! — выпалила девушка, показав девилюканцу язык и ткнула в одну из кнопок, обрубая связь.       Нить грядущего задрожала и принялась ветвится на вероятности, истончаясь.       — Отлично, — произнёс я спокойным голосом. — Теперь ускоряйся, забирай вправо и вверх.       — Ты ведь знаешь, что делаешь, да? — спросила меня девушка, сама будучи уверенной в положительном ответе.       Я внимательно проследил за руками девилюканки, когда она выполняла мои указания и теперь точно знал, какое движение за какой манёвр отвечает.       А мы, тем временем, быстро приближались к девилюканскому крейсеру, только в этот раз заходили не снизу, а сверху. Нить грядущего вздрогнула и раздвоилась на практически равноценные вероятности.       — Держи ровно, — произнёс я, разом укрепляя одну из них практически втрое.       В следующее мгновение нить грядущего взорвалась сотнями вариантов, но один, идущий по центру, оставался основным, и когда крейсер прогрел свои орудия и сделал предупредительный выстрел прямо перед нашим носом, это грядущее стало единственно верным.       — Вызов с дружественного девилюканского патрульного крейсера, госпожа Лала.       Я непроизвольно усмехнулся, следя за калейдоскопом будущего. Благословение Богини сделало прорицание настолько чётким, каким оно никогда прежде не было для меня за всю жизнь. Вот прямо сейчас Лала скажет…       — Игнорируй их, Коком.       — Как прикажете, госпожа Лала, — послушно отозвался компьютер.       Да, всего лишь компьютер, ещё не обрётший собственный разум, теперь я прекрасно осознавал это, сложив воедино все косвенные признаки и едва заметные намёки – благословение Иши помогло и с этим, сделав мой разум острым и точным как клинки Ваула. И эта острота восприятия позволяла мне без всякого предвидения точно знать, как следует поступать.       — А вот теперь опусти нос корабля вниз, Лала, — произнёс я и девушка послушно тронула ручки управления.       Верно. Дальновиденье – лишь инструмент, позволяющий точно и вовремя применять наблюдательность, изобретательность и тактическое мышление. Сейчас я очень хорошо видел приблизившийся крейсер и видел, как горит за его кормой факел маршевого двигателя, видел, как работали маневровые, чтобы развернуть эту махину вслед пролетающему над ним кораблю. Я прекрасно знал, насколько медлительны и неповоротливы пустотные корабли мон’кей, зависимых от ими же выдуманного закона куба-квадрата, вынужденные увеличивать и увеличивать инерцию кораблю с ростом размеров и мощности. Мои знания и моя наблюдательность позволяли сделать один простой вывод: если корабль поворачивает, чтобы перехватить нас сверху, то нам просто нужно пройти снизу. Огромный крейсер потратит слишком много времени на борьбу с инерцией, в то время как юркая яхта, к тому же модернизированная, справляется с инерцией быстрее, особенно в том случае, когда ей не надо менять траекторию столь кардинально. Дальновиденье лишь позволило предсказать, что экипаж не догадается ускорить корабль и сделать полный оборот, а будет сначала бороться с набранной инерцией, а затем вновь поворачивать корабль. Я оставлю это им, а сам буду следовать плану, составленному ещё когда Лала решила проскочить под днищем корабля.       — Смотри внимательно, — говорю я девушке. — Маршевый двигатель крейсера оставляет за собой след из горячей плазмы, который достаточно большой, чтобы в нём поместилась твоя яхта целиком.       — Мы занырнём ему за корму, — мгновенно понимает принцесса, — где у него минимум сенсоров, а потом мы уже будем в плазменном следе, который не даст сенсорам корабля выполнить точное обнаружение цели.       — Выиграем время, — киваю я.       — Корпус покрыт дераниумом, — задумчиво бормочет Лала. — Температура плавления… Температура выхлопа… Дельта нагрева будет… Корень из семи? Должно получиться!       Если верить заимствованным у девушки знаниям, то дераниум – это керамический композит, структурированный на уровне молекул в сложную решётку и армированный нитями свёрнутого кольцами углерода, по сердечнику которого идёт проводник. Очень хорошо проводит тепло и электричество, при этом очень тугоплавкий, а там, где нет углеродных нитей с проводником – отличный изолятор, а молекулярная структура керамики заставляет мельчайшие частицы поверхности отслаиваться при температуре плавления, превращаясь в очень мелки кристаллики, хорошо рассеивающие излучение.       Впрочем, это было не важно, ведь способность яхты пережить полёт в струе выхлопов маршевого двигателя была мне известна благодаря предсказанию этого полёта.       — Убедись, что запомнила траекторию струи, — сказал я на всякий случай.       — Я запомнила, — уверенно кивнула Лала.       Крейсер запоздало заработал маршевыми двигателями, останавливая свой неуклюжий разворот, но яхта уже юркнула у него под брюхом.       Постоянно меняющееся дерево вероятностей замерло в хрупком равновесии, но это было ненадолго, ведь плазменный след медленно остывал, шёл параллельно атмосфере планеты, а наводчики на крейсере были профессионалами. И вот нить вздрогнула и разделилась.       — Сбавь скорость, — произнёс я, выбирая самое безопасное из возможных будущих.       Девушка послушно потянула рукояти, а мгновение спустя над нами пронёсся вытянутый сгусток плазмы.       — Теперь выскочи из следа в дальнюю от атмосферы сторону.       — У тебя ведь есть план, да? — в заданном девушкой вопросе было ни тени сомнения.       Забавно. Насколько же доверчивой она может быть?       — Теперь, — произнёс я, отбрасывая ненужные сейчас мысли, — резко разворачивайся и на максимальной скорости к атмосфере.       — Как скажешь, — хихикнула Лала, поворачивая ручки управления.       Девушка не видела этого, но я почувствовал, как за нашей кормой пронёсся ещё один плазменный болид. Замершие на несколько мгновений, нити грядущего вновь переплелись, составляя совершенно другое будущее.       — Они сменили наводчика, — озвучил я свои мысли. — Этот опытнее.       В большинстве нитей выстрел крейсера попадал точно в корму корабля, выводя из строя сопла маршевого двигателя и вынуждая автоматику погасить реактор. Системы наведения позволяли ему достаточно точно поразить кораблик на таком удалении, а не способная к векторному танцу яхта была слишком лёгкой мишенью.       В большинстве вариантов будущего Лалу поймали.       Но не во всех.       — Задери нос, потом поверни корабль соплами в сторону крейсера, опусти нос и тут же уходи в правый вираж, — выделил я одну из нитей.       В эмоциях девушки впервые появилась неуверенность и лёгкая опаска, но она всё равно послушалась.       В момент, когда корабль уже начинал правый вираж, на крейсере сделали свой лучший выстрел – сгусток плазмы разминулся с кормой настолько близко, что я даже отсюда почувствовал жар. Если бы не выброс плазмы из дюз нашего двигателя, если бы не остаточная ионизация корпуса, истекающая через дюзы двигателя вместе с рабочим веществом, если бы не магнитное поле, образовавшее на пересечении плазменных струй нашего и крейсерского выхлопа – выстрел бы попал.       Но здесь я управлял всеми этими случайностями.       Множество случайных полей, два потока ионизированной плазмы и немного удачи создали что-то вроде электромагнитной ямы, области, где электромагнитное поле из-за множества случайных наложений инвертировалось, и туда, как в самую настоящую яму, провалился плазменный сгусток.       — Теперь реверс, — приказал я и перед нашим носом пронёсся ещё один сгусток.       Это был ещё один предупредительный, кто-то на крейсере давал наводчику противоположные приказы. Скорее всего, на него прикрикнули что-то вроде «что ты творишь!?»       — Разворачивайся носом к атмосфере и полный газ, отвесно вниз.       — Как скажешь, — кивнула девилюканка.       Перебирая нити грядущего, я хмурился – наводчик был слишком уж хорош.       — Аварийно останови вспомогательный реактор, — выбрал я лучшую, на мой взгляд, нить. — Он должен быть полностью выключен и дезактивирован.       — Выполняй, малыш Коком, — ни секунды не сомневалась Лала.       — Начинаю остановку вспомогательного реактора, госпожа Лала, — послушно отозвался компьютер.       Часть нитей отвалилась, появились новые, и в будущем приближалась развилка. Нужно было лишь идеально точно выбрать момент, когда отдать приказ, чтобы Лала успела среагировать именно тогда, когда наводчик сделает выстрел.       Легче лёгкого.       — Резко задери нос.       Быстрое движение рук, уханье маневровых двигателей на максимальной мощности, ощутимая перегрузка и проносящий выше сопел плазменный снаряд.       — Теперь доверни к планете, но нос должен быть в сторону крейсера.       — Так?       — Хорошо, но ещё чуть опусти нос.       — Так?       — Да, именно так, — улыбнулся я, наблюдая как лазерный луч вместо сопла двигателя под углом попадает на плоскость атмосферного оперения и становится бесполезным в облаке мелкодисперсной взвеси, выброшенной закипевшей обшивкой.       Облако нитей грядущего снова вздрогнуло, когда наводчик активировал прогрев ещё нескольких плазменных орудий, а возможно, за них сели другие наводчики…       Я перебирал нити одну за другой и видел, как в большинстве из них девушка не успевает среагировать. Что ж, я не просто так с самого начала изучал, как корабль реагирует на то или иное положение ручек.       — Позволь мне, — прошептал я Лале на ухо, аккуратно кладя свои ладони поверх её рук и теперь уже самостоятельно управляя движением.       На мгновение девушка растерялась, но тут же расслабилась, слегка покраснев. Разбираться в её эмоциях не было времени, пора было разворачивать корабль в плоский штопор, чтобы скрыть дюзы от лазерного огня.       Я видел, что наводчики потратят несколько ударов сердца на переключение обратно на плазму, поэтому ещё до того, как они начали переключение, вновь развернул яхту носом к атмосфере и заставил двигатель выдать максимальную мощность.       Атмосфера стремительно приближалась.       Полубочка влево и нос на себя, чтобы оставить залпы в стороне, докрутить бочку, снова нос на себя, затем закрутить штопор, протискиваясь между залпами плазмы, дать реверс, чтобы пропустить перед собой заградительный огонь и снова ускориться. Недолгое время нить грядущего будет идеально ровной, пока наводчики совещаются, пытаясь понять, как нам удаётся не попадать под выстрелы, но впереди целая мешанина вероятностей, дрожащая и перестраивающаяся до тех пор, пока они не придут к единому решению.       Но к какому решению они придут я знаю гораздо раньше них – вот она, немного дрожащая, то расплетающаяся, то сплетающаяся вновь нить удачного будущего, пока тоненькая, но именно её я держу в своих руках.       Я заранее выхожу на манёвр, гашу скорость, поворачиваю яхту и уклоняюсь даже раньше, чем следуют выстрелы, а затем на полной мощности проскальзываю в то единственное окошко между потоками плазмы, которое открылось лишь на удар сердца. Полубочка, манёвр, снова полубочка…       Яхта принцессы достаточно мощная и достаточно манёвренная, но крейсер всё же обладает достаточной огневой мощью, чтобы создать сплошную зону поражения, в которой невозможно маневрировать бесконечно.       В какой-то момент попадание становится неизбежным.       Нить грядущего вздрагивает, рвётся…       … и сплетается вновь, когда я поворачиваю корабль, включаю реверс, сбавляю тягу на две трети, а затем резко бросаю яхту в правый манёвр.       Плазма ударяет прямо в брюхо нашего маленького корабля.       — Нас подбили! — пискнула девушка.       — Нет, Лала, — улыбнулся я. — Мы уже сбежали.       Сгусток плазмы прожёг обшивку, ворвался внутрь корабля и затопил заблокированное помещение выключенного вспомогательного реактора.       Два удара сердца спустя, корабль провалился в чёрные тучи огромного грозового фронта, раскинувшегося на четверть континента.       Я развернул яхту, на секунду выдал реверс, пропуская перед носом ещё один сгусток плазмы и вывел двигатели на самую минимальную тягу, оставив корабль практически в свободном падении. Вокруг били молнии, но уходили по ионизированным следам, оставленным выстрелами с крейсера.       Демаскирующими факторами могли бы стать яркое свечение маршевого двигателя, непрерывные удары молний в корпус корабля или огромный турбулентный след от быстрого полёта, но случайности сложились так, что эти факторы отсутствовали.       Случайности, что я сплёл своими руками.