Прикладная Фамилистика

      «Остерегайся гнева богов… ибо страшнее их гнева могут быть лишь их дары…»       Когда-то я считал эти слова, что передал мне наставник, глупыми и бессмысленными. Потом считал, что понял их смысл. Позже – понял, насколько это было ужасным заблуждением. И теперь в этот клубок смыслов вплетается новая нить…       «Враг перед тобой!»       Впрочем, это не то, о чём мне следует думать прямо сейчас.       «Не дай провести себя беззащитной внешности этой мон’кей!»       Нужно остановить происходящее.       «Она убьёт тебя, если ты не убьёшь её первым!»       Прямо сейчас, пока мои сжатые в кулаки руки не метнулись вперёд и не сцепились на шее стоящей передо мной девилюканки.       «Она – Враг!»       Я отстранился от голоса в голове, сосредотачиваясь на памяти, судорожно выискивая мантру, которую когда-то заучил по настоянию наставника, не веря, что она может пригодиться хоть когда-нибудь.       «Убей!»       Это было очень давно.       «Зачем ты тянешь с этим?»       Когда я только начинал обучение.       «Убей её!»       Пожалуй, скорее меня заставили выучить эту мантру.       «Сверни ей шею!»       Не, то чтобы с элдарской памятью это было слишком сложно…       «Выпусти ей кишки!»       Я заговорил вслух, на ламэлданнаре, вкладывая в каждое слово частичку психосилы, подкрепляя слова твёрдой волей:       — Я стою перед Кхаином. Уверенный в своём призвании. Свободный от сомнений и страхов.       Краем сознания чувствую удивление и восхищение Лалы, обращаю внимание на широко распахнувшиеся глаза, но это не влияет на слова, не влияет на мысли, мантра продолжается единой, непрерывной песней:       — Глядя не одними глазами, но позволяя изливаться ярости, позволяя дару Кхаина течь в моей крови.       Чувствую, как на мне фокусируется внимание сущности, бесконечно огромной, бесконечно сильной, жаждущей крови и боли, ненавидящей и оберегающей весь наш род.       — Война пришла к нам, и мы пронесли её тёмное бремя на наших плечах.       Воля Кроваворукого вливается в мою волю, сплетается с мыслями и меняет слова, которые должны быть сказаны на другие.       — Враги наши пали.       Я произношу одни слова, но с губ срываются совершенно другие:       — Раздор погубил стремления. Согласие достигнуто силой. Мир восстановлен.       Кровавый туман отпускает разум и мысли, мои собственные мысли, вновь возвращаются туда, где раньше царила лишь холодная ярость.       — Война, смерть, кровь, всё осталось позади.       Напряжённые, словно боевые пружины, мышцы расслабляются. Только сейчас я замечаю, что до сих пор стоял в боевой стойке, сжимая ножны, готовясь выщелкнуть клинок привычным движением пальца.       — Огненная кровь Кхаина, в которой мы черпали силу, оставляет наши жилы.       Присутствие Бога пропадает, растворяется словно утренний туман под лучами солнца. Почему-то тело не выдерживает и ноги подкашиваются, от чего я неуклюже плюхаюсь на колени, прямо в грязь.       Девилюканка подскакивает ко мне и ловит за плечи, удерживая от дальнейшего падения. Мышцы пробивает крупной дрожью, словно от перенапряжения. После кристальной чистоты дарованной богом боевой ярости мысли немного путаются.       — Что с тобой, Ал? — с тревогой спрашивает принцесса…       Как там её?..       — Ты в порядке? — она пытается приподнять мою голову за подбородок.       Мысли, словно кусочки калейдоскопа занимают свои места. Думать становится легче, и я сразу же вспоминаю имя этой мон’кей. Её зовут Лала. Она принцесса. Спасла меня, когда я болтался в пустоте. Я испытываю к ней благодарность за это и поэтому спас ей жизнь.       — Ал! — взволнованно кричит девушка. — Ответь мне!       Я убил её сородичей у неё на глазах, а она переживает о моём состоянии? Глупая мон’кей.       — Ал!       — Я в порядке.       «Всего лишь немного слабости после избавления от божественного внимания!»       Очень смешно.       — Ну, если ты так говоришь… — неуверенно протянула девушка, помогая мне выпрямиться.       — Да, верно, — чуть склонил я голову в привычном жесте согласия. — Скорее, я должен спросить о твоём состоянии.       — О моём?       Девилюканка спросила это с таким искренним непониманием, что у меня непроизвольно дёрнулся глаз. Хорошо, что под шлемом этого не видно.       — Лала, — как можно более проникновенным голосом произнёс я, — неужели для тебя нормально, что я только что убил нескольких твоих сородичей?       — Нет, — грустно улыбнулась девушка. — Я не хотела этого. Но ты хотел защитить меня и спас от случайной смерти. А эти девилюканцы… они были неправы…       — Речь не об этом, — грубо прерываю принцессу. — Они твои сородичи. Их послал твой отец, потому что ты сбежала из дома. Раз ты принцесса, то они твои подданные. Я, чужак, убил твоих сородичей и подданных, а ты беспокоишься о моём состоянии!       Эта мон’кей заставляет меня злиться!       — Ты пострадал, спасая меня, конечно я беспокоюсь о тебе! — возмутилась в ответ девилюканка.       О, Иша! Что не так с логикой этой мон’кей? Хотя… если посмотреть на ситуацию с этой стороны…       Пожалуй, тут нужно уточнение:       — Ты понимаешь, что я спас тебя потому, что ты спасла меня?       Лала задумалась на мгновение, прикладывая пальчик к губе, и задала уточняющий вопрос:       — Значит, ты больше не будешь спасать меня?       Хороший вопрос. А буду ли?       «Ты прекрасно знаешь себя, Алсиндзир».       Действительно.       — Я помогу тебе скрыться от девилюканцев, — ответил я принцессе. — Это не так сложно, как кажется на первый взгляд, тем более на столь отсталой планете. Следуй за мной.       И развернулся, одновременно прикрепляя ножны с Аматой к поясу.       — Твои руки отмылись от крови, — раздался позади задумчивый голос Лалы.       — Само собой, — бросаю ответ через плечо. — Я же сказал, что это не моя кровь.       Впрочем, и не кровь врагов. Это была кровь Кхейна Кроваворукого. И я избавился от вечно кровоточащих рук лишь избавившись от внимания бога.       Разумеется, я не буду пояснять всё это случайно встреченной мон’кей. Хватит с неё той защиты, которую я ей дам.       — Если ты так говоришь… — протянула принцесса, догоняя меня.       Понадобилось немного сконцентрироваться, чтобы почувствовать её эмоции, но там царила такая мешанина, что я тут же отстранился, заворачиваясь в привычный ледяной кокон ментальной защиты. Одно могу сказать точно: её эмоции слишком яркие для обычной мон’кей.       — Куда мы идём? —тем временем непринуждённо спросила Лала.       — В соседний город. Там будет спрятаться легче всего.       — Не в этот? — удивляется девушка.       Я в ответ лишь хмыкаю и привычно вглядываюсь в переплетение вероятностей, выискивая нужное событие в ближайшем будущем.       — А, поняла! — хлопает в ладоши идущая рядом девилюканка. — В этом городе нас будут искать в первую очередь!       Гляди-ка, а она не так уж и глупа. Кстати, а вот и нужное событие: здесь моя нить судьбы, сплетённая судьбой девилюканки, переплетается с ещё одной, призрачной, едва заметной.       Странно, кстати, что судьба этой мон’кей по силе почти не уступает элдарской. Принцесса важна для грядущего?       Впрочем, подумать об этом можно и потом. Сейчас нужно поторопиться, чтобы успеть попасть в грядущие события, нить грядущего уже начинает истаивать.       — Как быстро ты можешь двигаться, принцесса? — спрашиваю, даже не глядя на девилюканку.       — Если я полечу, — задумчиво прикладывает та пальчик к губам, — то очень быстро. бежать вряд ли получиться, тут кругом грязь и…       — Тогда лети, — перебиваю я её рассуждения. — И не отставай от меня.       — Хорошо, — легко соглашается Лала.       Она смотрит на меня с лёгкой улыбкой, без тени сомнения во взгляде. Так доверять случайному встречному? Пусть даже я пообещал ей защиту?       Странная мон’кей.       Выйдя на какое-то подобие перекрёстка, где уже было более-менее твёрдое покрытие поверхности, хоть и изрытое ямами и колдобинами, я поворачиваю направо, где нити грядущего показывают благоприятную встречу, и срываюсь на бег. Тело привычно пригнулось, чуть сжало плечи и вытянуло шею, я даже не задумывался о правильных движениях стелющегося бега-преследования. Отработанным долгими тренировками комплексом движений регулирую динамическую устойчивость, передвигаясь скорее длинными пологими прыжками, нежели привычным бегом. Глаза тщательно вглядываются в поверхность, перед каждым следующим шагом выбирая надёжную площадку для ступни. Каждый раз касаясь носком земли, привычно посылаю психоимпульс через кости в ступни, формируя между пяткой и полом короткий телекинетический импульс, буквально швыряющий меня вперёд. За спиной летит принцесса. Короткие, скорее декоративные, крылышки её скафандр вырастил из чего-то похожего на шляпку. Похожие на крылья рукокрыла, они не смогли бы поднять её вес, не говоря уже о том, что нормальный рукокрыл очень быстро машет своими крыльями, создавая восходящий воздушный поток. Похоже, в скафандре Лалы встроен эффективный антиграв.       Любопытно, что в штурмовых скафандрах девилюканского десанта ничего подобного не было. Их антигравитационные технологии слишком хрупкие для военного применения? Или слишком дорогие?       Было ли подобное устройство на оставленной позади яхте? Возможно, мне не стоило заморачиваться с динамическим балансированием на реактивных струях? Да и наличие антигравитационной установки позволило бы затеряться в облаках гораздо эффективней.       Рассуждение о минувшем обрывает показавшаяся из-за поворота лента дороги. Её качество заметно лучше – в полотне даже видны заплатки, которыми возвращали дороге относительную целостность, а по бокам на высоких столбах развешены источники направленного света. Ещё два источника света выныривают из-за пелены стихающего дождя.       Дерево вероятностей вздрагивает и осыпается ветвями несбывшегося будущего, оставляя лишь одну нить, сплетающей с призрачной судьбой другой. Я делаю уверенный шаг вперёд и преграждаю дорогу колёсному транспорту.       Раздаётся визг и скрип – колёсный транспорт не может набрать высоту, чтобы увернуться от неожиданного препятствия, а резкий поворот на такой скорости грозит потерей устойчивости – поэтому пилот транспорта отчаянно пытается замедлить движение, чтобы дать себе возможность для манёвра. Ему это удаётся и образец примитивизма объезжает меня справа, боком проскальзывая ещё десяток шагов, прежде чем окончательно остановиться.       Часть остекления сбоку приоткрывается, и разгневанный пилот начинает что-то кричать в мою сторону. С лёгким изумлением понимаю, что некоторые слова похожи на исковерканный имперский готик.       За спиной приземляется Лала. Мон’кей в колёсном транспорте прерывается на полуслове, во все глаза глядя на летающую принцессу.       — Ты понимаешь, что там кричит мон’кей внутри? — спрашиваю я у девилюканки.       Она ведь подготовилась, прежде чем лететь на эту планету, верно?       — Ум! — согласно кивает девушка. — Ругается, что ты внезапно выскочил на дорогу. А потом – что в такую погоду это может быть опасно.       На это заявление я лишь весело хмыкаю, неспешным шагом сближаясь с колёсным транспортом. Красным, кстати. Орочье поверье?       — А теперь она спрашивает, из какого цирка мы сбежали, — продолжает принцесса переводить новый поток слов. — Я не совсем понимаю значение слова «цирк», которое она использует, извини.       Она? Лала определила пол мон’кей с такого расстояния? Хотя да, они ведь обе похоже на людей Империума, так что их способности к физиогномике должны быть эффективны, несмотря на разные виды.       Вообще, принцесса – молодец. Подобрала планету, аборигены которой максимально похожи на девилюканцев и при этом находятся на достаточно низком уровне развития, выучила местный язык. Довольно тщательно подготовилась. Если бы не тот девилюканский крейсер, то вполне возможно, что девушке и удалось бы затеряться здесь.       Когда я остановился рядом с колёсным транспортом, судя по стыкам на корпусе – рядом с открывающейся пилотской аппарелью, или что там у них – сидящая за штурвалом мон’кей тщательно оглядела меня с ног до головы и что-то изумлённо пролопотала. Я узнал знакомое по готику слово «маска».       — Она говорит, что у тебя очень качественный маскарадный костюм, — старательно переводит принцесса.       Странно. Если следовать образам, которые я вытащил из головы девилюканки, то их «маскарад» вообще не имеет никакой логической связи с Арлекинами. Не уверен, но кажется, словно само понятие об Арлекинах отсутствует в языке девилюканцев. Интересный факт.       — Скажи ей, что костюм не маскарадный, — не оборачиваясь прошу Лалу. — И пусть она сильнее откроет остекление, если это возможно.       Принцесса тут же переводит на местный, немного запинаясь между фразами.       Сидящая в колёсном транспорте мон’кей удивляется.       — Она спрашивает, зачем это нужно, — переводит девилюканка.       Я громко и демонстративно тяжко вздыхаю и приказываю шлему отсоединиться от доспеха. Раздаётся лёгкое шипение разгерметизации и за ним следует неприятное ощущение покидающих голову контактов. На мгновение я слепну и несколько ударов сердца уходит на то, чтобы проморгаться. После чего я присоединяю маску к поясу и смотрю прямо в глаза пилоту колёсного транспорта:       — Скажи, что я очень прошу об этом.       Лала замялась на несколько эсту, но потом послушно перевела. Всё это время я не мигая смотрел в глаза пилоту, проецируя доверие и послушание прямо в её разум.       Вошедшая в лёгкий транс мон’кей послушно нажимает одну из кнопок внутри кокпита и с тихим жужжанием остекление открывается до конца.       Не разрывая зрительного контакта, я наклоняюсь и аккуратно беру пилота за шею, чуть ниже затылка. Пальцами второй руки касаюсь лба и виска мон’кей. А затем, вдохнув словно перед погружением в нечистоты, скользнул в разум, послушно раскрывшийся передо мной, словно бутон ночного цветка.       Знакомая по людям структура ассоциативных связей, послушно выворачивающихся под давлением моей воли. Привычная уже мешанина образов, испуганно расступающаяся в стороны при малейшем давлении. Нахожу подходящую ассоциативную цепочку и скольжу по ней в самую глубь разума, добираясь до переплетения языковых знаний.       Удивительно, но эта мон’кей знала два языка, при чём второй ненамного хуже первого, который она учила с рождения. Выбрав родной для местных язык, начинаю тревожить нити логических связей одну за другой, впитывая своим разумом порождаемые при этом образы. Затем, просто на всякий случай, точно также изучаю и второй язык.       Создав в собственном создании ментальные слепки обоих языков и проассоциировав их для себя, отстраняюсь от мон’кей, брезгливо отряхивая руки. Тяжело дышащая раскрасневшаяся мон’кей откидывается на ложемент, пустым остекленевшим взглядом глядя куда-то сквозь лобовое стекло.       Кстати, не ложемент, а «сиденье». А колёсный транспорт они называют «автомобилем», хотя часто обзывая просто машиной.       — Со мной ты сделал также? — интересуется наблюдавшая за процедурой принцесса. — Теперь ты знаешь местные языки?       — Языки? — задумчиво переспрашиваю я. — Да, эта мон’кей знала два языка. На всякий случай, я взял оба…       И только сказав это, я понял, что говорю уже на языке местных. Лала, видимо из желания проверить меня, задала вопрос на основном для этой мон’кей языке, и я отвечал на нём же, даже не задумываясь.       — Что это было? — вяло заворочала языком водитель машины, переведя медленно возвращающий осмысленность взгляд на меня. — Что ты со мной сделал?       — Ничего особенного, — хмыкнул я в ответ. — Не обращай внимания. Ты ехала домой, так что отвезёшь и нас заодно.       Ещё помнящий моё прикосновение, разум мон’кей вздрагивает, словно в испуге, и воспринимает мои слова как безусловный приказ.       — Как скажешь, — тихо шепчет водитель.       В ответ я лишь киваю и открываю заднюю дверь автомобиля. Теперь надо как-то влезть в эту железную коробку, явно не рассчитанную на мои габариты…