***
Пацан выглядел явно не как подросток, искрящийся желанием жизни и новых свершений. Потухший, ставший каким-то болотно-зеленым взгляд; серая рожа, будто мальчик решил заделаться ночным работником на какой-нибудь фабрике и вкалывал по десять часов; опущенная голова и долгие замученные взгляды, полные до жути драматичных страданий, на какие способны только подростки вроде него. Смотрел и потирал время от времени нос, будто только что ввязался в драку и хорошенько так отхватил. «И что он успел надумать своим скудным умишкой?» - стало вопросом дня, но двадцатник человек ради выяснения причин прибитости Йегера из класса не выпрешь, поэтому Райвель терпеливо вел урок, время от времени посматривая, не свалился ли болезный в обморок. А по окончании его ждал сюрприз: Йегер задержался в кабинете и нарочито старательно прикрыл за одноклассниками дверь. Нет, конечно, не останься он сам, Аккерман перенес бы разговор на потом, но когда-нибудь обязательно его провел. Возможно. Наверное. А вот сейчас объясняться был совершеннейшим образом не готов; он и сам до конца не успел все обдумать, а уж говорить об этом с нестабильным подростком… В общем, нехорошо ситуация складывалась, нехорошо. С другой стороны, на обладателя огромных, будто кукольных, глаз сегодня было смотреть страшно. Кто знает, что там действительно в его голове происходит, и вдруг он пришел к каким-то ну совсем неправильным выводам? Того и гляди потухнет и сольется с окружающей его обстановкой, как выгорает со временем долго находящаяся на солнце бумажная вывеска средней паршивости магазина. Неимоверно жаль было бы расставаться с эреновой красотой, и выход был только один: слушать и направлять в нужное русло. - То, что было вчера… это серьезно? – парень начал это с такой решимостью, сжав кулаки и сведя в доказательство своих чувств брови, что Ривай даже удивился. Сказать, что ему не нравились все эти разительные перемены в настроении подростка – ничего не сказать. – Если окажется, что все это было только… - Я не шучу с этим, Эрен, - вкрадчиво оборвал пламенную речь Аккерман, опираясь бедрами о стол и сложив на груди руки, заранее предвидя подобный исход. Все же надумал, все же пришел, как всегда, к самому худшему и радикальному, все же придется сделать так, чтобы не унесся на потоке собственных дурных мыслей. Райвель мысленно выругался, мысленно же засадив пацану подзатыльник, мысленно же прижав к заботливо прикрытой двери и доказывая свои слова. Только вот в реальности это все делать было нельзя, по крайней мере, сейчас. Нефритовая зелень сверкнула сиянием изумруда; смугловатая кожа Йегера, доселе бывшая серо-пыльной, наливалась цветом, становясь по-подростковому яркой и придавая Эрену живой вид; на щеках выступил румянец; плотно сжатые губы и вовсе покраснели и налились светло-вишневым. Видимо, нескольких слов, имени и правильно подобранной интонации было более, чем достаточно для того, чтобы превратить ходячий труп обратно в красивого (девкам на пускание слюней) пацана, который и понравился Аккерману. - Тогда… - мальчик сглотнул и рвано набрал в грудь побольше воздуха, серьезно-серьезно глядя исподлобья. Говорил он ужасающе тихо, но очень быстро и с таким видом, что прерывать было страшно. – Тогда на что мне можно надеяться? Я знаю, что вы меня… что я вам… что я не могу быть чем-то особенным, наверняка вам просто скучно стало, а я лезу со своими чувствами, и мне вообще… н… н-не стоит тут стоять, но я привык бороться за то, что мне дорого. В заполошном шепоте Ривай уловил подступающие к глазам мальчика злые, горячие непрошеные слезы, которые тот старательно пытался давить, чтобы позорно не разрыдаться, и даже имел в этом успех, но, сорвавшись один раз, выдал себя с головой. Только заслышав этот срыв, Аккерман одним рывком прижал к себе пацаненка, утыкаясь губами в темную растрепанную макушку, кладя ладонь на затылок, а вторую – на спину. Уж лучше тихая истерика в его, Ривая, рубашку, чем громкие крики, что будут слышны по всему этажу. Ученик вырывался, понимая, что если сдастся сейчас, то точно все рухнет, как карточный домик от неосторожно поставленной карты, ведь стоит дать слабину, и дамбу прорвет, но его классрук был не из тех, кто не станет ничего делать, оставив слабого и наверняка неопытного подростка наедине со своими демонами. - Послушай меня внимательно, - почти по буквам стал наговаривать он, удерживая все еще слабо трепыхающегося мальчишку у себя на груди. – Если ты будешь устраивать истерику каждый раз, когда в жизни возникают трудности, то что ты за мужчина такой? Где твое это тупое «я буду бороться», а? Забыл уже, что только что мне тут наговорил? А я помню. Так что отвечай за свои слова, либо держи свой язык за зубами и не давай пустых обещаний. Тело под ним напряглось и вздрогнуло. Ривай уловил сдавленный полустон, а в следующий миг в него намертво вцепились побелевшие пальцы, кажется, вложив в это все оставшиеся в измотанном организме силы, да рубашку обожгло горячим. Все же сорвался.***
Минуты шли, а Эрен мелко дрожал, пытаясь удержаться на ослабших из-за нервов и бессонной ночи ногах, лил горячие слезы, оставляя темные следы на такой идеально-белой рубашке учителя, да судорожно цеплялся, как утопающий за соломинку, за темную ткань его пиджака. Неприятно, непростительно, непозволительно… больно. Он и сам понять не мог, откуда взялось столько ненужных и неправильных мыслей, от которых становилось настолько плохо, что мальчик еще теснее прижимался к такому теплому сейчас Риваю, понимая, что потом либо получит за это, либо его просто проигнорируют, решив не продолжать того, что начиналось. - Ну и истеричка же ты, Йегер, - беззлобно поддел учитель, видимо, пытаясь прервать поток слез и мыслей подростка, и это, как ни странно, помогло. В пару секунд Эрен перестал дрожать, проглотив слезы, твердо стоял на ногах и уткнулся горячим лбом куда-то Риваю в яремную впадину, уже спокойно выдохнув и начав ровно дышать. Все то нервное напряжение, что накопилось за пару недель, все мысли и переживания в один момент схлынули, будто их смыло бурным водным потоком. Слезами? Возможно. Может, за этим люди и нужны друг другу – чтобы, когда станет совсем тошно, можно было кому-то об этом сказать? - Простите, - только и смог прошептать он, расцепив наконец судорожно сжатые пальцы и, стараясь ни о чем больше не думать, обхватил Аккермана обеими руками, ощущая ладонями гладкость ткани и тепло. - А теперь спокойно скажи мне то, что собирался, - потребовал мужчина, убрав руки от Эрена, опираясь ими о стол позади себя и просто позволяя себя обнимать, да и то не потому, что сильно хотел; не видеть зареванного лица сейчас было проще. Мягкости в голосе не осталось совсем, будто и не было сейчас того, что было. От этого захотелось вновь повторить тупую истерику, и мальчик рассмеялся, понимая всю глупость затеи и не подозревая, как внутри все потеплело у Ривая от этого смеха. - Я уже все сказал, - тихо-тихо, так, что не слышно почти. – Я буду бороться за то, что мне дорого, только скажите, сколько усилий мне стоит приложить. - Никогда не говори никому такого, ты понял? – цепкие бледные пальцы ухватили Эрена за подбородок, заставляя поднять голову и столкнуться со строгим взглядом серых глаз. – Люди – суки, все, поголовно. Возьмут и будут пользовать, пока сам не поймешь, во что вляпался. Но Эрен не слушал. Эрен вспоминал то, что творилось здесь в темноте, смотрел в лицо учителю и совершенно не думал, приближаясь ближе и накрывая его тонкие губы своими – неумело, неуклюже, не до конца понимая, как это все должно было быть, но настойчиво и решительно, вкладывая в действие все свое старание и всю подростковую страсть, кипящую где-то под кожей, и бездумное желание быть рядом с кем-то. С кем-нибудь, а лучше – с Риваем.***
Да какого же хера этот пацан творит?! Спокойный и продумывающий свои действия Аккерман совершенно не мог привыкнуть к таким резким и частым переменам в настроении и поведении Эрена, а уж тем более – быстро находить нужное решение и совершать нужные действия. А потому просто завис, когда буквально только что бывший чуть живее дохлой медузы Йегер вдруг оказался слишком близко, на этот раз беря на себя инициативу. Несколько секунд – ощутить горячую влажность чужого рта, горячие губы, отчаянное желание близости, как у брошенного щенка, нашедшего теплый дом. Послать к чертям то, что в любой момент в кабинет может вломиться хоть сам директор, вцепиться во взлохмаченный затылок и осторожно куснуть прямо в раскрасневшиеся еще больше припухшие губы, перехватывая место хозяина положения, и целовать долго и тягуче, не так, как в прошлый раз, боясь навредить. Точно знать, что если что пацан не побежит трещать об этом родителям и директору, да и сам прочь бросаться не будет. Оттащить мальчишку подальше от двери, вглубь класса, все же опасаясь шатающихся по школе любопытных, ловить пытающиеся что-нибудь сделать юркие тонкие руки, ловить задушенные стоны, глуша их губами, чтобы не дай бог кто не услышал, ловить искрящиеся взгляды горящих зеленых глаз, на секунду открыв свои. Разорвать поцелуй, прижавшись лбом ко лбу и давая отдышаться, все еще перебирая пальцами густые волосы цвета темного шоколада. - Дорого, значит, - не восстановив дыхания, хмыкнул Ривай, ненароком коснувшись губами горящей щеки, перемещаясь и теперь шепча прямо на хорошенькое ушко, едва видное за волосами. – Еще раз услышу то, что слышал в самом начале – получишь. Что с носом-то, герой? - Ага, - подозрительно-счастливо прошелестел Эрен, обмякая в держащих его руках. – В лошадь врезался. А вы точно?.. - Заткнись уже, - оборвал его Аккерман, вновь утыкаясь носом в темную макушку.