Бюро "добрых услуг".

Well I'm an outlaw I make my living on the run My life is lonely, but I was born to need no one Always on my own ohh My gun is loaded, I'm a six-shot heart attack I pull the trigger, so you better watch your back (с) Firehouse - Reach For The Sky. Лондон. Наши дни.       Время приближалось к полудню, и Гробовщик как раз собирался начать уборку. После поспешного переезда букинистов осталось слишком много хлама, который следовало убрать, если он хотел открыть свою похоронную контору в нужный срок. Поэтому, закатав рукава тёмно-серой толстовки, мужчина взялся было за пёструю швабру, купленную в ближайшем супермаркете, но вдруг колокольчик над входной дверью звякнул, привлекая внимания хозяина. Будто в старые добрые времена, в бюро ввалился, с улыбкой акулы на алых губах, Грелль Сатклифф. — Что?! — от неожиданности Жнец даже швабру выронил, а после, когда оказался крепко стиснут в железных объятиях красноволосого синигами, пожалел, что ему нечем от того отмахнуться. — Какого хрена ты творишь?! — вежливость с этим типом, налетевшим, как ураган, была излишней. Слишком давно они знали друг друга, чтобы любезничать. — Ты вернулся! — слишком уж бурно радовался Сатклифф, пока Гробовщик пытался отпихнуть его от себя. — Какая чудесная новость! Уилли будет в восторге! В полном! — наконец отпустил, лукаво щурясь. — Хм… ты изменился. Да уж… Новая стрижка? О, чудненько-чудненько! А где же твои шрамы? Ты их прячешь? Давно пора! Они тебя портили. Фи-фи-фи. — Зачем пожаловал? — если Легендарный злился на пришельца или в чём-то того подозревал, то никак этого не показал и, поборов первичное удивление, ухмыльнулся. — Соскучился, а? — Сказать по правде, — Грелль демонстративно отвернулся, поправив на носу очки, — с тобой всегда было скучно беседовать. Ты не ответил ни на один мой вопрос, – надул он пухлые губы. — Хе-хе-хе, — рассмеялся, подняв с пола швабру и воззрившись на разряженного в тёмно-бордовый, элегантный и видимо очень дорогой костюм, Сатклиффа. — Я предпочитаю вопросы существеннее тех, что ты задал. А все что ты задал, все очевидны. — Ты планируешь снова открыть свою милую конторку? — как он умудряется так театрально оборачиваться через плечо, взметнув в воздух свои огненные волосы? — И снова ты спрашиваешь очевидное, друг мой, — развеселился Гробовщик, ловя себя на крамольной мысли, что этого придурка ему действительно не хватало. Грелль умеет быть полезным, если сам того хочет. Умеет быть сильным и опасным для своих врагов, что особенно ценил в нём Легендарный. Даже умеет быть милым, если не прикидывается любителем мужчин. Хотя, кто его знает? Век их долог и трудно выбрать какие-то определённые предпочтения, не перепробовав всё. Сколько эти его гомосексуальные замашки деморализовали противников? Даже Себастьян Михаэлис был смущён поведением синигами и тем унизительным прозвищем, которым его наградил красноволосый жнец. – «Себас-тян, кажется?» — припомнил Гробовщик, отдельно отмечая про себя, что смутить демона – это уже сама по себе заслуга. — Опять двадцать пять, — скрестив руки на груди и недолго думая, Грелль уселся на единственный стул, что находился в центральном зале бюро и вытянул длинные ноги. — Чем ты тут занят? — зелёные глаза Сатклиффа заинтересованно окинули пустое ещё помещение. Он знал эти стены тёмно-зелёными. Нет, даже оливковыми. В таинственном мерцании свечей и лампад, в дымном аромате благовоний. На них некогда красовались чудесные траурные картины и украшения… Повсюду стояли гробы и стеллажи с погребальными урнами, склянками, в которых были заспиртованы человеческие органы и прочая забавная гадость. В бюро, которое он помнил, всегда царил полумрак, а на окнах висели чёрные тяжёлые занавеси, из-за которых невозможно было подсмотреть с улицы, что же происходит внутри. А что теперь? Теперь вокруг белые, словно в больнице, стены, светлый паркет на полу и пустые коробки. Даже Гробовщик наряжен не в прежний свой балахон, а всего лишь в невзрачные джинсы и толстовку на молнии. Не щурится на гостей сквозь седую чёлку, а смотрит прямо. Длинные волосы собраны в хвост. — «Ужасные перемены! Хотя… он всё ещё прелесть» — Ты не видишь? — хихикнул Гробовщик, поманив синигами шваброй. — Провожу уборочку. Хочешь помочь? — Фу-у-у… — скривился красноволосый. — Мог бы предложить леди чашечку чая, а не делать из неё рабыню. История Золушки уже мэйнстрим! — Сатклифф, ты не леди, — насмешливо бросил Легендарный. — Леди себя так не ведут как ты, но чаю я тебе налью. Так и быть. А то и правда, — мужчина не мог не улыбаться, — будет не слишком гостеприимно. — Какой ты безжалостный — оскалился в ответ синигами. — Мой любимый враг. — Как ты мог такое подумать? — промурлыкал Жнец, оказавшись возле Грелля в мгновение ока. Нежно так приобнял старого знакомого за шею, что тот нервно сглотнул и уставился на бледное лицо Гробовщика, широко распахнув глаза, обрамлённые подкрашенными ресницами. Красноволосый отлично помнил все события с Легендарным связанные, коим и сам был очевидцем. А теперь вот опять, этот отступник явился в Лондон, да ещё и на старое место. Какой наглец! — «Уильям как минимум будет злиться!» — вполне логичная мысль. Синигами даже рот открыл, чтобы её озвучить. И озвучил бы, может даже перевел бы в одну из своих шуточек ниже пояса, если бы не гипнотически-язвительный взгляд собеседника, замерший в нескольких сантиметрах от его лица. И это полуобъятие – холодные длинные пальцы, касающиеся разгоряченной шеи там, где ощущается пульс. Так обнимает убийца свою жертву, прежде чем ту задушить. — «Почему у него всегда такие холодные руки?» — Ну, так? — Э… чего? — перепугался Сатклифф, дёрнувшись. — Чаю? — вполне миролюбиво напомнил Гробовщик, выпуская собеседника, который мгновенно подорвался со стула, вскочив на ноги. — Есть индийский и эрл грей. Вот только с посудой как всегда напряг. Как-то не готов я был к посетителям, пока не открылся официально. — Уж позаботься об этом, — наигранная эпатажность быстро облетела с Грелля и оба они на мгновенье стали серьёзны. Оба друг друга словно оценивали. Только Гробовщик смотрел свысока, а после, всучив гостю швабру, ретировался на кухню. На, мол, подержи, раз уж пришёл. Раз уж осмелился явиться без приглашения. Раз уж тебе известно, кто я такой. От шутки до угрозы разбег меньше шага. От мрачной решимости до абсурдного представления и того ближе. Сатклифф на всё это только фыркнул. На самом деле он не боялся Легендарного. Скорее не мог предугадать, что тот выкинет. Он уважал Жнеца за жестокость и хладнокровие, ибо считал, что это самая честная причина, без которой их работа невозможна. Но кто запрещал валять дурака? Без этого было бы слишком скучно. Более того, Грелль никогда не верил в то, что Легендарный повредился умом из-за какого то дела, и оттого ушёл в отставку. Среди пожинателей душ человеческих, как среди бывших агентов ЦРУ – бывших не бывает. Всё либо фарс, либо удобная маска, которую каждый из них носит, выполняя, однако, со всей ответственностью свою работу. — «А честными мы можем быть только сами с собой,» — заключил красноволосый, когда Гробовщик вынырнул из кухни с двумя кружками. Одна из которых, ядовитого лимонного цвета, была без ручки. В каждой плавал бумажный пакетик чая с невнятным названием. Пыль индийских дорог, да и только. — Извольте, — губы Жнеца изогнулись в улыбке. Из вредности ведь всучил горячую кружку, без ручки. — Благодарю… — не отказался. Даниэлла О’Конелл прибыла по означенному ей председателем адресу в пять минут четвёртого. Остановила свой старенький «Фиат» на паркинге неподалёку от потемневшего от времени трёхэтажного кирпичного здания. — Кажется, это здесь? — нашарив на сидении записную книжку, сверилась с адресом. Так педантично. Она не должна подвести своего дядю – Эрика Джонсона. Он ведь так доверяет ей, поручив надзор за новым членом кооператива. Их работа должна выполняться вовремя, ибо на кону престиж не только отдельно взятого ритуального бюро, но и всего кооператива. В условиях жесткой конкуренции данной сферы бизнеса это более чем обусловлено. — «А так же этикет. Прежде всего – этикет и сочувствие скорбящим. Уважение к ним», — снова сверилась, дёрнув непослушной каштановой чёлкой. — Всё верно. Нужно найти директора конторы, — прозвучало как самоцель. — Заодно поможет мне вытащить вывеску из салона. Непринуждённо и уверенно зашагать по мокрому асфальту в сторону тёмной тяжелой двери с двойным стеклом, поделённым на ромбы металлической решёткой, даже ручку повернуть и толкнуть, заслышав звон колокольчика. Войти и остолбенеть от увиденной картины. С глухим шлепком записная книжка выпала из рук Даниэллы на светлый паркет, а рот удивлённо приоткрылся. Подобного узреть в похоронном бюро, пусть ещё официально и не открытом, девушка точно не ожидала. Посреди главного зала, держа швабру наподобие стойки микрофона, стоял мужчина с длинными красными волосами, почему-то одетый в красный же женский пеньюар с рюшами и весело помахивая чёрным боа из перьев, пел песню Селин Дион, которой она прославилась в фильме «Титаник». — Что тут происходит? — выдавила из себя О’Конелл, выпучив глаза. — Ничего особенного, — второго мужчину, непривычно седого для такого молодого лица, но одетого прилично, Даниэлла сразу и не заметила. Он стоял на стуле в дальнем углу и, судя по всему, вешал бра в виде черепов. В общем, занимался делом. — Просто мой друг, Грелль, создаёт для меня трудовую атмосферу, — хихикнул. — Ну, понимаете, чтобы скучно не было. — Чтобы жизнь мёдом не казалась, — поддакнул вышеозначенный Грелль. — Отличное разъяснение, — кивнула всё ещё пораженная девушка, наблюдая, как седой спускается со своего постамента, попутно рассовывая по карманам толстовки перочинный нож и отвёртку. — Вы, должно быть Даниэлла… э…. как вас там? — улыбка мужчины стала растерянной. А девушка отметила про себя, что он симпатичный и что даже ресницы у него седые. — Даниэлла О’Конелл, — кивнула, смутившись. Грелль нарисовался рядом с ней и бесцеремонно её рассматривал. Оценивал словно. Всё, от серого пальто с запахом до чёрного костюма под ним, туфель и длинных каштановых волос, уложенных в причёску. — Председатель кооператива прислал меня к вам, — девушка рассудила, что седовласый как раз и есть человек, с которым она будет работать, поэтому старалась смотреть только на него, а не на кошмар в красном пеньюаре, крутившийся рядом. — Вы, — предположила, — Адриан Андерсон? — Ага, — согласился мужчина. — Вот и познакомились! — Прелестно, прелестно, — замаячил на заднем плане Сатклифф, хлопая в ладоши. — Это определённо что-то новенькое! — радовался он как ребёнок. — Прорыв! — Заглохни, — лениво бросил синигами «Андерсон». — Да ладно! — кокетничал красноволосый в ответ, постановочно скидывая с плеча бретельку пеньюара. — Зато теперь я знаю, что в твоей… ха-ха-ха… легенде настоящего! Чудесное имя! Почему ты его скрывал, а??? Шалунишка! Не съешь живьём эту милую душечку! А то уж я то тебя знаю!