Бюро "добрых услуг".

Не хочу говорить больше шепотом. Замолчу, если только под розгами. Верю крест, что весною в землю вкопанный, Расцветет розами. Не легко против всех безоружному, Рвать зубами, когтями непрошенных. Сколько нас таких было простуженных, На всю голову отмороженных... (с) Год Змеи – Шторм. В иной реальности, параллельном мире синигами, никогда не было настоящего тумана, снега, яркого солнца или желтых осенних отсветов, как в мире людей. Даже заката не было. Тьма просто сменялась светом, превращая секунды бытия в тягучую вечность. Только она одна – серая дымка в вышине и мягкий рассеянный свет, застывший в своей определенности. Искусственное измерение, так ненавидимое Гробовщиком за постоянство. За скуку и однообразие. В далёком прошлом он даже этому радовался, полагая, что эти условия идеальны для работы и отдыха после неё. Но ныне... ныне вкусив во всём многообразии соблазнов человеческого мира, он считал все здесь слишком рафинированным, а нормы общества жнецов глупыми. Да, они были изобретательными предтечами прогресса, но в тоже время погрязли в своей закостенелости. — Будто Ад… — покинув громаду Департамента, диспетчер Сатклифф и Легендарный, оказались на улице. Шли неспешно по тенистой аллее, по обеим сторонам которой цвели магнолии*. Цвели, но в пустом воздухе не было запаха. Благо на ветвях вороны каркали. — И отчего люди так стремиться свести счёты с жизнью, чтобы попасть сюда? И ведь не каждому это дано, — задрав голову, Адриан посмотрел в серое небо, — а лишь избранным. Тем, кто более других отягощён грехами и отрабатывает здесь своё наказание. Да, приятель? — быстрый взгляд в сторону Алого. Врасплох застал. Красноволосый даже не успевает среагировать, оказываясь беззащитным, а только часто хлопает длинными ресницами. — Наверное, — после секундного замешательства, Сатклифф всё же неуверенно пожимает плечами, а Гробовщик довольно хихикает. Подловил, так подловил. Заставил вспомнить собственные мучения из-за княжеской дочери, которую Алый изнасиловал и убил, а после сам повесился, будто Иуда на суку, не справившись с грузом совести**. Отомстила Смерть ему, не побаловала, милую улыбку несдержанного юноши превратила в зловещий оскал синигами. Но что поделать? Такова расплата за злодеяние и дар Жизни отвергнутый. — Полно вам беспокоится. Пойдёмте, — заветная книжица со списком душ возникает в руках седовласого из неоткуда, — у нас много работы. Путаные коридоры знакомой Гробовщику центральной больницы ночью пустынны. Исключение составляет лишь редкий персонал, спешно пробегающий по оным и абсолютно не замечающий чужаков. Синигами скользят по зданию госпиталя бесшумно, двигаясь в зазеркалье мира живых, видимые лишь для умирающих. Для тех, за кем явились в эту ночь. Довольно иронично, как кажется Адриану. — «Интересно, мисс Райс вспоминала обо мне?» — ухмыляется про себя мужчина, прошествовав мимо пустующего сейчас и закрытого на замок кабинета офтальмолога. — «Скорее нет, чем да,» — выбирает варианты, не зная, насколько оказывается не прав, но собственная правота его сейчас интересует менее всего. Так или иначе, с Мартиной они скоро встретятся, но кому придётся краснеть, большой вопрос. — «Сначала дело!» — очки, что вернул ему «Отец», сверкают в полумраке коридора. Чудесная идея была разделиться. Диспетчеру Сатклиффу нравится драматизм операционных: рыдающие на руках у смущённых хирургов и сестёр родственники тех, кому реанимация не помогла. Там полно ярко-красного. Но Адриана этот фарс не интересует. От тут по одному единственному поводу – обещанию, которое неосмотрительно дал неделю назад умирающей от рака старой женщине. Обещаниям, должно быть, свойственно превращаться в долг. — Саманта Ларсен, — вслух произносит седовласый, сверяясь со списком и сворачивая в сторону крыла для онкобольных. — Всё будет так, как я обещал, милая. Но твою фамилию наоборот лучше не читать, — шутит, но совсем не улыбается. Эксцентричный Гробовщик без остатка растворяется в Легендарном Жнеце, исполняющим волю Её – Смерти, со всей строгостью. Более чем педантичный подход, Уильям бы обзавидовался. Мягкий шаг, скрип двери… Ангел Смерти уже склонился к постели спящей. Жнец любуется ею напоследок, прежде чем оборвать священную нить жизни своей косой. Это и в самом деле прекрасно, ведь Саманта улыбается во сне, чувствуя неумолимость собственной кончины и те самые прохладные ладони, которые сжимали её руки у лифта, только теперь седовласый касается бледной щеки, испещрённой глубокими морщинами. Для него это долг, который должен быть погашен. Для неё это освобождение. Наконец-то боль уйдёт и женщина будет свободна. Да, несомненно, Адриану видится сквозь стёкла созданных Лоуренсом очков не старуха, а молодая девица на пике своей привлекательности. Ливни тёмных волос по цветастой больничной пижаме, а не седые редкие пряди, что пучками лезли от облучения. Синигами всегда видят главное, а не порожние частности. — Как совершенна красота душевная, — одними губами шепчет Легендарный, освобождая несчастную от уз плоти. — Не то что физическая… — плёнка подлетает чуть ли не к потолку, заставляя Гробовщика отступить ровно на один шаг, приняв боевую стойку – всё может быть, но после, словно узнавая Жнеца, кинолента делается послушной и сама тянется к лезвию его внушительной косы. — Мне приятно, что я желанный гость. Ведь так? — неумолим бег времени. Неумолима нежная бесстрастность Ангела Смерти. Жестокая и завораживающая. К каждому синигами приходит по своему, редко когда повторяется в образах. Если решение вынесено, то дело обязательно будет закрыто. Дежурная медсестра дремлет за столиком с мерцающим ночником, уронив тяжёлую, после суетного рабочего дня, голову на грудь. Но минутное забытье прерывается сигналом тревоги, что подаёт кардиомонитор, демонстрируя женщине, вбежавшей в палату Саманты Ларсен, прямую линию. Поднимается шум и возня. Бесполезная, но по правилам необходимая. — Что? Когда Смерть нажимает «лайк», у человека останавливается сердце? — бестактно шутит Алый, возникший за правым плечом Гробовщика. Адриан ведь всё ещё смотрит, стоя в дверях призраком, как реанимационная бригада возится с пожилой леди. — Ты ужасающе отвратителен, — усмехается в ответ беловолосый, чувствуя торжественное удовлетворение от проделанной работы. Этого ощущения ему очень давно не хватало, но и от удовольствий, порой, приходится отказываться, дабы отстоять собственные убеждения. — Ты знал, Грелль, что стало с мистером Слингби и мистером Хамфризом в итоге? Я имею ввиду их историю? — Неожиданный вопрос, — поджал губы Алый, вспоминая печальные события прошлого. — Только то, что уже рассказал тебе, когда ты вновь открыл свою конторку. Почему ты спросил, а? — таскать бензопилу на плече вошло у Сатклифа в привычку. Ведь так удобнее. Но поза непередаваемо эффектная, почти эпическая. Ветра не хватает, чтобы огненная шевелюра развивалась. — «Забавно, что этот здоровяк воображает себя барышней,» — критически размышляет Адриан, разглядывая напарника, но вслух выдаёт — Да так... вспомнилось. Мотив ясен, хочу знать детали. — Зачем? — лицо Грелля делается скучающим. — Их уже почти тридцать лет как нет. Не стоит ворошить прошлое. — От чего же? Это моё любимое хобби! — парирует Гробовщик. — Никогда не знаешь, пригодиться ли тебе та или иная информация, и может ли она быть важной. — Зануда… _________________________________________ * - В мифологии магнолия, является символом непорочности, благородства, настойчивости и ушедшей любви. **- Мы предположили, что о чём-то таком Грелль говорит в 55 главе. Стр. 35 http://www.jurnalu.ru/online-reading/manga/kuroshitsuji/kuroshitsuji055/32