Планета земного типа

Фраим всегда хотел есть. С голода начинался каждый день его короткой жизни, и жалобами пустого желудка заканчивался. Хотя он очень старался закинуть в свой бездонный, по мнению старших братьев, живот немного еды — огрызки хрящей с их стола, остатки каши со дна общего котла... Но он не жаловался на жизнь: младшим в любой семье наверняка так же нелегко прокормиться. Никто не виноват в том, что углежоги живут впроголодь: лесов на Перне не слишком много, и добыча угля из деревьев вовсе не прибыльное занятие. А уж когда едоков в семье девятеро, делить скудный заработок на всех — тяжёлое занятие. Вот отец и сбежал. Утомился волочить бревна и резать одну буханку хлеба на девятерых. Раньше в семье и вовсе было одиннадцать человек, но это пока мать не надорвалась в очередных родах и не ушла в землю вместе с младшей грудной ещё сестренкой. Братья резво распилили родительское имущество — на семерых. Фраим при этом на удивление выжил, а вот старшему на пару лет брату в каше попался лист стрелозуба. Как он его проглотил, непонятно, горечь ужасная. Но так объяснил самый старший из братьев, когда покойника небрежно скинули в могилу и безо всяких церемоний закидали землёй вперемешку с осенними листьями. Ночью к Фраиму пришёл другой брат. Обычно он старался подкинуть мелкому лишний кусок репы или сушеное яблочко. Сейчас он принёс небольшой мешочек и шепотом посоветовал уходить. Иначе есть риск тоже отравиться остролистом. Фраим уже две недели жил одинокой, почти отшельнической жизнью. Почти — потому что отшельники обычно сами выбирают, уйти им в лес на подножный корм и мысли о великом, или и дальше проедать мозги окружающим этими мыслями. Фраим имел много мыслей, но ни одна не могла претендовать на запись для будущих поколений. Среди них были "лягушки тоже еда" и "можно ли повеситься на корнях брусники, или они порвутся?". Впрочем, пара идей ему очень нравилась. Фраим трясся от холода на ветке, куда залез на ночь и думал о жизни Всадников. Эти люди живут в тепле, им не нужно добывать уголь и получать вместо пожеланий "спокойной ночи" пинок под ребра. У них есть драконы, сказочно красивые, огромные, как холд и добрые. Если бы попасть на Запечатление и стать Всадником! Фраим слышал, такое бывало. Дракончики шли мимо всех детей, которых привели на площадку Рождений, и выбирали поваренка на кухне, или мальчишку с метлой далеко за пределами площадки. И всё! Был уборщиком, а стал самым счастливым человеком на свете. Говорят, дракон любит человека всю жизнь и ценит его больше своей жизни. Вот бы Фраима кто-то любил... хоть кто-нибудь! Пустые фантазии плохо помогали. От ранней клюквы разыгрался понос, и Фраим решил вскипятить воду с дубовым листом. Мать, пока была жива, часто варила травки, и он как младший, всегда крутился рядом. Вот и помогло сейчас: набрал листьев, вынул из мешка, собранного добрым братцем, котелок и спустился к ручью за водой. Желудок успокоился сам собой от того, что мальчик увидел. Он замер, тиская в ладони ручку котелка. На берегу ручья ногами в воде лежал вниз лицом человек. Или не совсем человек. Фраим бросил котелок в траву и присел рядом с человеком. Ветерок шевелил короткие, гладкие до зеркального блеска на макушке лежавшего волосы. А уши у покойника были звериные, острые! Хотя и без шерсти. И кожа с зеленцой, будто его сперва покрасили, а потом краску смыли и остался холодный зелный отлив. Одежка человека Фраиму приглянулась, он даже потрогал её, помял в пальцах. Мягкая, плотная и нежная к телу. У мальчика старая рубаха местами расползлась, а штаны, наоборот, задубели от сажи и царапали кожу. Фраим не очень хорошо понимал, что делать с находкой. С одной стороны, чужой покойник (а он точно мертвый, живой давно вытащил бы ноги из ледяного ручья) ему не нужен. Своего он, может, попытался бы похоронить. А с другой стороны, вдруг этот человек из Всадников? И если рассказать о нём другим Всадникам, то можно надеяться попасть в Вейр. От волнения перед возможной перспективой даже захотелось пописать. Фраим уцепился за плечи мертвеца и изо всех своих небольших сил потянул его прочь из ручья.

***

Спок очнулся в темном маленьком помещении. Сознание возвращалось милосердно неторопливо, давая возможность постепенно освоить своё нынешнее положение. Через потолок светили звезды. И этот потолок нависал чрезвычайно низко, топорщился ветками и листьями. Почти перед лицом оказалась чья-то узкая, грязная спина и худые острые плечи. Обладатель спины скрючился перед костерком, над которым кипела в котелке вода, и, судя по движению правого локтя, что-то чертил на земле. Детский голос бормотал неразборчиво. Опасаясь напугать ребенка, Спок просто пошевелился на неудобном, жестком ложе из хвойного лапника. Как он и ожидал, мальчик обернулся на шум. С детского острого личика строго смотрели темные блестящие глаза без тени испуга. — Ты живой, — сказал мальчик. — Я думал, утром тебя хоронить придётся. — Я живой, — подтвердил Спок. — Где я? — В лесу, — мрачно ответил мальчик. — Будешь пить кипяток? Еды нет, а вода есть. Спок согласился на воду, в горле и рту все спеклось от жажды. Мальчик, набычившись, наблюдал за ним. — Ты здесь живёшь? — спросил вулканец. — Меня сюда выгнали. А ты Всадник? — Всадник? Ну, я не совсем Всадник... но у меня есть дракон. Мальчик резко и восторженно выдохнул и подскочил, едва не угодив ногой в костёр. — Так я и думал! Ты слишком хорошо одет и ты чистый! Но не холдер, у холдеров руки в мозолях от работы. А у тебя руки мягкие и ногти все целые. Он сунул под нос Спока свои ладошки. — Видишь? Мои руки чернющие, потому что я угольщик. Тут он посерьезнел, отряхнул ладони об не менее грязные штаны и протянул вулканцу. — Меня зовут Фраим. Спок пожал худые пальчики и тоже представился. — Ух ты, Спок! — мальчик восхищенно задрал лицо к потолку, будто делясь своим восторгом с чем-то наверху. — У вас, Всадников, такие дурацкие имена. Но вы не виноваты, просто драконы не выговаривают их полностью, и ты раньше был, наверное, с длинным именем. Интересно, как меня назвал бы мой дракон? Фрим? Или вообще Фаим? Узнав, что дракон Спока бронзовый, Фраим едва не завыл в приступе безграничного счастья. Вулканец проверил, что из взятого с корабля осталось при нем. Как выяснилось, немногое – разбитый репликатор, рабочий фазер с тремя сотнями зарядов и чехол от стерилизатора для воды. Мальчик сел рядом и, открыв рот, с сопением следил за Споком. — Мы далеко от поселения? — спросил Спок. Фраим вытер нос рукавом и кивнул. — Далеко. Тебе ведь нужен твой Вейр и твой дракон? Позови дракона и он отнесёт нас. А ты из какого Вейра? Спок помнил рассказ Хирта и ответил: — Вейр Бенден. Мальчик присвистнул. — Бенден так далеко, что без дракона мы попадем туда только к старости. Моей, а ты состаришься и умрешь по дороге. Зови его. Спок не торопился следовать совету мальчика. Он помнил, что Хирт сейчас в Вейре, под защитой золотой матери. Возможно, для Спока это шанс оборвать ставшую проблемой связь и начать поиски способа вернуться на «Энтерпрайз»?