Планета земного типа

Прокручивая в памяти обстоятельства своего ухода с корабля, Спок всё отчетливее осознавал, что поступил эгоистично и непозволительно безответственно для первого помощника капитана галактического крейсера. Его постоянные ремарки в сторону остальных членов экипажа о долге перед своим народом и Флотом теперь казались неприкрытым ханжеством. Но в тот момент ему казалось, что выбора нет. Набирающая силу двусторонняя связь с бронзовым гигантом захватила его разум, и мозг отдал ей максимальный приоритет в целях выживания его, Спока. Его оборванный телепатический контакт с Т'Принг исходил бесполезными сигналами и истощал силы. Дракон закрыл эту брешь, и она проросла новыми мощными нитями. Спок не мог отказаться от живительной силы, полной почти видимого теплого света. И не мог бросить удивительное создание, явившееся из космоса, умирать в одиночестве. Он помнил растерянного Джима, подоспевшего к грузовому отсеку несмотря на глубокую ночь, и помнил стиснувший тело неестественным жестоким холодом Промежуток. Хирт описал Промежуток как некое место, холодное и темное, в которое дракон и его всадник попадает перед тем, как появиться в выбранном для прибытия месте. Девять ударов сердца, сказал он, и Промежуток позади. Это оказалось не просто холодное и темное место. Спок описал бы его как ничто, безграничное и убийственно ледяное. Ни единого проблеска света, ни намека на что-то, кроме темноты. Мир съёжился до ощущения теплой кожи, бугрящейся чешуёй, и беззвучного движения крыльев. Сознание дракона дотянулось до разума вулканца и успокаивающе дало ощутить присутствие. Девять ударов человеческого или семь вулканского сердца — Хирт вынырнул из Промежутка в белое от жары июльское небо, так высоко над землей, что Спок рефлекторно сжал руки на его шейном гребне покрепче. Гигантские полупрозрачные крылья лениво гребли в воздухе. Хирт опустил голову и аккуратно, чтобы не стряхнуть ненароком своего Всадника, устремился вниз. Спок хватал воздух ртом, пытаясь угомонить мигом перевозбудившееся сердце: полёт оказывал пьянящее действие, от которого к горлу подкатывало желание завопить от восторга. Земля стремительно приближалась: пёстрая, покрытая редкой растительностью, — и озеро с чистой голубой водой. Внизу торопливо разлетались мелкие птички и кто-то шатал прибрежный кустарник, убегая с пляжа. Хирт погасил скорость и выставил перед собой лапы, мелко хлопая концами крыльев. Он приземлился на берегу так точно и быстро, что Спок испытал удивление от изящества. Плотный влажный песок просел под весом огромного тела. Дракон подставил лапу под ноги Всадника. «Спускайся, мне нужно почиститься. И разденься, мне потребуется твоя помощь… Я не могу сам дотянуться до спины и вычистить гребни». Спок остался на берегу, а Хирт, металлически сияющий под солнцем, без какой-либо вальяжности, которую можно было предполагать у столь крупного существа, помчался и врезался в воду через один прыжок. Поднявшиеся брызги едва не смыли вулканца, а вместе с ним половину пляжа. Грохот и плеск сопровождали следующие пару минут скачек дракона по воде. Крылья оглушительно шлепали — будто прямо в уши стреляла огромная пушка. Спок был вынужден зажать уши и зажмуриться. Когда его перестало шатать от потоков воды и звуковых колебаний, он осмотрелся. Темная туша возвышалась животом кверху почти посередине озера. Хирт блаженствовал, распустив крылья. На удивление, в озере ещё оставалась вода, а по берегу всё ещё топорщился кустарник. Дракон медленно дрейфовал под легким ветерком в сторону Спока. Спок настолько провалился в обдумывание своей вины перед «Энтепрайзом», флотом, Вулканом и Джимом Кирком лично, что не мог погрузиться в новый мир. Мыслями он был там, за сотни световых лет. Дракон напомнил о себе нежным толчком прямо там, в голове. Будто ласковый кот боднул головой ногу хозяина. «Я жду тебя в воде… возьми что-нибудь жёсткое, мне нужно потереть спину!» Хирт валялся у берега, изогнув шею. Затылком он касался песка, но ухитрялся смотреть на Спока. Вулканец решил, что на роль драконьей губки подойдёт подвяленный солнцем еловый лапник. Он открутил с трудом пару веток от ближайшей ёлки, жавшейся к голой скале, и отправился мыть дракона. Оказалось, что жизнь Всадника не сахар. Несмотря на удивительность, дракон вёл себя как большое животное. Он пару раз дернулся под Споком, свалив того в воду («проостии... это было очень щёкотно!»), ныл насчёт недостаточной жесткости веток, а отмытый выбежал на берег и, к ужасу Спока, всласть извалялся в песке. Руки у вулканца стонали от усталости, и он ощутил, что позорно близок к тому, чтобы отлупить дракона ошметками веток. «Теперь я хочу поесть! — счастливо объявил Хирт. Спок, мокрый, покрытый песком, полез ему на спину. Мелькнула мысль, что летать мокрыми через Промежуток небезопасно для здоровья, и Хирт её тут же прочёл и отфутболил ответом: «Здесь недалеко! Мы полетим без Промежутка». Во время полёта Спок изводил себя мрачными, депрессивными мыслями о том, как его клянут на разных языках разные люди. И как горько капитану остаться покинутым и даже обманутым! Ведь он доверил полукровке, пришельцу на человеческом корабле, так много! Однако попутно он не мог не попробовать рассчитать аэродинамические свойства Хирта. Все расчеты приводили к тому, что он, Спок, недостойное маловоспитанное существо, а Хирт не должен летать. Под драконом промелькнули невысокие, очевидно, очень старые горы, потом хилый лесок и широкая темная река. За рекой раскинулся пышный зеленый луг, и от тени дракона, который вдруг издал протяжный радостный вой, закончив его клёкотом, кинулись врассыпную крупные голенастые птицы. Они не летели, а только лишь бежали, потряхивая на бегу куцыми крылышками. «Я очень голоден», — сказал Хирт, почему-то будто оправдываясь. Он сложил крылья и спикировал на птиц. Это было точное, техничное и результативное нападение. Спок с шеи дракона видел весь короткий пир: охотник прижал птицу лапой и быстро клюнул её приоткрытым ртом. Птица исчезла за длинными зубами с поразительной скоростью. Она ещё немного двигалась во рту, и пришлось стиснуть её покрепче и пару раз прожевать. Это было восхитительно свежее сочное мясо, даже невзирая на перья. Спок тряхнул головой, выныривая из слишком глубокого погружения в ощущения дракона. Не годится ещё и хрустеть птицами вместе с ним. Уцелевшие птицы продолжали пастись неподалеку, с аристократическим изяществом склёвывая головки одуванчиков. Дракон ринулся к ним не взлетая. Птицы рванулись в разные стороны, но одна опять замешкалась, и Хирт смял её в когтистой лапе. Он смял её как следует, чтобы не мучить, и только потом закинул в пасть. Горячая кровь хлынула в горло, сладкая и вкусная, и хрупкие косточки крошились на зубах. Глупые верры подошли к останкам, стоило замереть ненадолго, и стали поклёвывать пятна крови на земле. Ловить их до смешного просто. Луговые верры жирные, и в животе уже приятная тяжесть после трёх птиц. Спок хватался за гребень и в то же время ощущал, как щекочут нос прилипшие перья. Он видел затылок огромной бронзовой головы и одновременно — лапу, которую вылизывал. И он знал новое слово: «верры», возникшее будто из собственной памяти. Эта телепатическая связь становилась всё крепче и грозила неслыханными последствиями. Он не знал прецедентов, когда партнеры ощущали бы друг друга настолько. Он попытался ослабить контакт, потому что мозг сигнализировал о перегрузке: информация поступала сразу от двух организмов, один из которых был резко чуждым, и мозг путался. Но сознание Хирта мягко тянулось к нему, нежно мурлыкало и бодалось. Дракон думал для него всякие ласковые штуки — не слова, а необъяснимые словами образы из цвета и тепла. Споку вспомнилось далекое детство: однажды он потерялся, совсем маленьким, и его нашла чужая няня. Даже не вулканка. Она ласково с ним ворковала на незнакомом языке и совала в руку сладости. Он понимал, что она добра с ним, а эта сладость липла к ладошке — но испытывал страх и тошноту. Как сейчас. Хирт почистился от крови и перьев, лениво потянулся и после короткого разбега взлетел. Воздух упруго упирался в крылья, наполнял ноздри. После купания и обеда совершенно логично было устроиться на горячей скале и как следует вздремнуть. Логично! Хирт внутренне усмехнулся. «Это твоё слово! Я так никогда не говорил». Они логично отыскали ровную скалистую площадку и очень удобно на ней улеглись. Хирт лег на камень, отдававший ровное тепло в набитый живот, а Спок устроился на его передних лапах. Дракон развернул над ним крыло, прикрывая от солнца. Сосуды крыла просвечивали настолько, что вулканец мог видеть ток крови внутри них. «Завтра мы полетим в Вейр Бенден, — сказал Хирт. — Драконы и Всадник должны жить в Вейрах». Спок почувствовал, что веки стали очень тяжёлыми и норовят закрыться. Он не стал вступать в борьбу с желанием уснуть и уступил ему.

***

Вулканец проснулся о того, что по лапе что-то прошуршало. Длинное, живое, опасное. Глаза не очень хорошо различали предметы в темноте: наступившая ночь казалась сначала непроглядной, как Промежуток. Хирт над головой заворчал. Его глазами Спок увидел крупную змею, которая заструилась под бок дракона. Хирт коротко рявкнул, приподнялся (не забывая придерживать Спока на своих передних лапах) и сделал резкое движение головой вниз. Змея свилась на зубах, проткнувших её тело. Дракон открыл пасть пошире и тряхнул головой — добыча провалилась глубже. Спок пытался ощутить омерзение от того, что участвует в поедании пещерной змеи — он всю жизнь придерживался растительной диеты, и за сегодня это уже вторая трапеза с убийством и пожиранием полуживой добычи. Но омерзение не появлялось. Появилось чувство глубокого удовлетворения от ночного перекуса. «Пещерные змеи опасные, они едят людей, — просветил его Хирт. — Я бы на твоём месте проверил пещеру за нами — там могут быть ещё змеи». Спок снял фазер с предохранителя и включил на нём режим подсветки. После сна он ощущал бодрость, и даже мрачные мысли немного отступили. В пещере оказалось ещё несколько змей, а из узкого туннеля доносилось неизвестно чьё рассерженное шипение и скулёж. Прикончив змей, Спок посветил в туннель. Оттуда взвизгнули. «Там гнездо Стража, — доложил ему всезнающий Хирт. — Они как драконы, но очень меньше. И без Всадников. Кинь ей дохлых змей, она насиживает яйца и очень голодная». Спок покормил невидимого Стража и вернулся к благодушно скалящему зубы Хирту. Было очень странно видеть себя выходящим из пещеры: такого маленького, почти как хомячка. Хирт подставил лапы колыбелькой. Когда Спок снова улёгся, Хирт выкинул фортель. Спок наблюдал, как совершенно без его участия его собственная нога вдруг согнулась в колене и снова выпрямилась. «Я шевелю твоей ногой! — довольным тоном сообщил дракон. — Я чувствую тебя всего». Да, это было странно. Спок попробовал почувствовать всего дракона — мозг сопротивлялся, даже сигнализировал, что вот прямо сейчас будет буэээ — но порог восприятия вдруг поддался и исчез. Он услышал кузнечиков на дальнем лугу. И как в туннеле внутри яиц ворочаются ещё недозревшие маленькие Стражи. Он ощутил запах крови пещерных змей на зубах у королевы Стражей и её собственный запах, распавшийся на десяток коротких сообщений о её возрасте, придавленном хвосте и количестве яиц в кладке. Он увидел маленькое теплое тельце в своих лапах и почувствовал к нему нежность и любовь. Маленькое, хрупкое, страшненькое... А потом сознание взбунтовалось, и начался какой-то хаос.