Планета земного типа

Он тянулся к поверхности высоко над головой, тянулся и никак не мог достичь. Вокруг разливалась глухая темень, будто в Промежутке, но тесная и тёплая. Рванувшись изо всех сил, он всё же вылетел из этой темноты в прохладную свежую ночь. Спок открыл глаза, глотая чистый лесной воздух. Под спиной было сыро, вечерняя роса на траве дрожала повсюду. Местные чахлые деревца проступали из сумерек, будто жалкие призраки. Высоко над головой смыкалось небо с незнакомыми созвездиями. В рощице монотонно пиликало невидимое животное. Мальчик опять сидел у костра, над которым снова кипятился котелок. И мальчик снова тихо бубнил. — Фраим, прости меня. Мальчик оглянулся и громко шмыгнул носом. В его глазах отразился огонь костерка. — За что это? — Я взрослый, а ты ребёнок. Но ты заботишься обо мне, хотя правильно было бы наоборот. — Да иди ты, — сказал мальчик.— Нашёл за что извиняться. Кипяток будешь? Они молча выпили по большой кружке — по очереди, потому что кружка у Фраима была одна. Не металлическая, даже не глиняная, а свернутая из луба. Она слегка пропускала воду, зато не грелась. Потом Спок проверил, на месте ли фазер. — Оставайся здесь, я пойду поохочусь, — предупредил он. Фраим подскочил в приступе восторга: — На кого?! — На того, кто сможет заставить твой живот замолчать. Пока в нём урчит, как в двигателе. — В чём? Спок не стал вдаваться в уточнения и отбыл на охоту. Вулканцы не считают охоту необходимой, когда еды в достатке. И даже когда наступает голод, взрослый способен обходиться без пищи почти неделю без особенного ущерба для себя. Но если младший еле волочит ноги от голода, а вокруг из еды только муравьи и шишки, взрослый вулканец обязан раздобыть что-то съедобное. Глаза привыкли к темноте, и Спок насторожил уши. Многие животные, а особенно ночные, издают звуки в ультразвуковом диапазоне, и он прислушался. Звуковая мешанина навалилась немедленно, и он постарался идентифицировать её источники. Скрипучие наигрыши насекомых — лирика, неважно; то самое пиликание — мелкие ящерки на деревьях, неважно; долгие тихие посвистывания — кто бы это мог быть? Поставив фазер на оглушение, Спок двинулся на свист. Свистуны шуршали в кустарнике. Ветки подрагивали почти у земли, значит, животные некрупные. Кто они — звери, птицы, ящеры? Спок замер на месте, отслеживая свистунов. И когда обрёл уверенность в том, что на разметке в семь двадцать в пяти метрах от него есть цель, выстрелил. Это оказалась ящерица: бескрылая, двуногая, размером с индейку. Фазер не оглушил, а убил мелкое животное. На Вулкане такой добычи не водилось, но главное правило охоты — пользоваться её результатом. Фраим скакал вокруг тушки, издавая безмолвные вопли радости. Спок разделал ящерицу ножом Фраима, периодически пресекая попытки мальчика сунуть в рот сырое мясо. Запах от жарящегося над костром мяса был прекрасен. Фраим скулил и канючил, но Спок помнил о паразитах, которых всегда полно в дичи, и провел термическую обработку как следует. Мальчишка ел, давился, кашлял, брызгал слезами и не прекращал вгрызаться в мясо. Он обжёг руки и рот, но его это не огорчило. — Швиштун — лучшее мяшо на Перне! — заявил он и снова занялся едой. Глядя на ребёнка, Спок подумал, что ещё никогда его настолько не трогал вид питающегося человека. У мальчика даже шевелились уши, так активно он жевал. Было так приятно на него смотреть, что собственный голод уже не имел значения. Возможно, дело в том, что Фраим ребёнок, и Спок предположил, что это и вызывает покровительственные чувства. По виду Фраим едва перешагнул порог первого десятилетия. — И ты ешь! — прошепелявил Фраим и сунул ему в руки кусок мяса с налипшими угольками. Спок не представлял, что теперь делать. Стоит ли искать своего дракона? Хирт поселился в Вейре и вполне справляется с дневной работой за двоих: себя и Всадника. Объединение разумов позволяет Споку контролировать Хирта. Но если появиться в Вейре лично, возникнет риск нарушения Первой директивы. Колонисты потеряли связь с Землёй, и сейчас это независимое общество, связанное с родной планетой только генетически. — Сколько тебе лет? — спросил он. — Не жнаю! А тебе? — Мне тридцать. — А внуки у тебя уже ешть? Тридцать лет! Где твоя бородища? Шпок, мы должны идти к Вшадникам, в твой Вейр! Фраим снова подавился и зашёлся кашлем. Спок забеспокоился, видя, что ребёнок схватился за горло, и применил приём с нажимом под нижние ребра. Застрявший кусок вылетел и под печальный взгляд Фраима попал прямо в костёр. — Твой голод прошёл? — спросил Спок. — Чево? — Ты сыт? Фраим вытер лицо, размазав по нему сажу, рукавом. Возможно, грязи на лице только прибавилось. — Я вроде наелся, — икнув, признал он. — Только это ненадолго! Спок не сомневался, что юный организм прожорлив и требователен. Он упаковал остатки мяса в самые широкие из найденных поблизости листьев, перевязал тонкой веткой и вручил мальчику. — Фраим, я назначаю тебя хранителем еды. Ты должен хранить её, пока не захочешь есть. Фраим прижал свёрток к груди. Его подташнивало, но он не собирался идти на поводу у перегруженного желудка. Это первый сытый день в его маленькой жизни, и он не испортит себе этот праздник. Спок испытывал неприятные ощущения, когда не мог определить время. На корабле он всегда его знал, до секунды. Трикодер работал, хотя и с перебоями; стоило загрузить в него местную карту звёзд для настройки. — Фраим, тебе известна сегодняшняя дата? — Спок заранее смирился с ожидаемым ответом. — Чево? — Какой сегодня день? — Откуда я знаю? — беспечно отозвался мальчик. — Раз тепло, то лето. Этот источник информации не мог быть корректным. К счастью, трикодер работал исправно после небольшой починки, а звёздное небо было ясным, безоблачным, поэтому съёмка и анализ данных прошли очень быстро. Спок счёл результаты недостоверными. Аппарат показывал текущую дату, которая отстояла на полторы тысячи лет вперед от той, когда Спок вместе с драконом покинул «Энтерпрайз». Причиной могло быть что угодно — от сбоя трикодера до влияния местных магнитных полей. Поэтому он перезапустил трикодер и снова выбрал функцию определения даты по расположению звёзд. Можно было определить дату вручную, но для этого требовалось знать, как выглядели звёзды раньше, в отправной точке. Фраим прижался к его боку, с любопытного носа сорвалась капля и упала на экран трикодера. — Что это за штука? — вытирая нос рукавом, спросил он. — Это трикодер. У него много функций, и одна из них это определение координат и времени. Фраим, ты помнишь, как вы прилетели с Земли? Мальчик вытаращил глаза и открыл рот. — Чево? — Ты родился здесь? — Хаа! Я родился не здесь. Кто же в лесу родится? Мамка меня дома родила. — Где же твой дом? — Дак возле горы углежогов. Только меня братья оттуда выгнали, когда мамка померла, а папка сбежал. Фраим кашлянул. — Знаешь ли ты, откуда твои родители? Спок глянул на экран трикодера. Прибор снова показал ту же невероятную дату. Вулканец терпеливо обнулил настройки, снял батарею, выждал пару секунд и установил обратно. Потом подгрузил резервную копию прошивки. — Откуда им быть-то… Мы все у горы жили. Почти двести Оборотов. Так дед рассказывал, пока живой был. — Какова длительность Оборота? — Спок вручную выбрал опорные точки на звёздной карте, десять звёзд разной силы светимости. Фраим шевелил губами и вопросительно смотрел, очевидно, вопрос стоит формулировать иначе. — Сколько дней длится Оборот? — Оборот это когда зима, весна, лето и осень проходят. Ты какой-то глупый Всадник. Спок вспомнил данные по колонизации Перна. Она едва началась на момент прибытия дракона. Мальчик говорит о двух веках — если год здесь равен земному. Либо он не ориентируется во времени, либо прыжок с драконом прошёл не только в пространстве, но и забросил их в будущее. Двести лет — это то, о чём знает Фраим. Возможно ли, что трикодер показывает верную дату? Спок задрал голову к небу. Звёзды мягко мерцали в прозрачной темноте. — Спок, пока ты снова не упал, давай уже идти к Вейру! — Фраим, но разве ты знаешь дорогу туда? — Мы дойдём до любого холда и там спросим. Фраим тщательно затоптал прогоревший костёр, засыпал землёй и ещё попрыгал сверху. Теперь, когда пламя не освещало поляну, ночь сомкнулась на них. — Ну, идём! — сказал он и следом взвизгнул от страха, потому что из леса вышла темная фигура с огромной головой. Спок отодвинул мальчика себе за спину, но тут фигура заговорила, выставив перед собой руки в миролюбивом жесте: — Ээ, простите, что напугал. Но я немного сбился с дороги, шёл в холд Ивовый и оказался здесь. Спок всегда легко привыкал к темноте, глаза вулканцев приспособлены к ночному зрению. Он разглядел, что человек не держит никакого оружия, а на голове у него свёрток, который он придерживает. — Я из цеха арфистов, — добавил визитёр. — А у вас семейный поход? — Я и Всадник идём в вейр Бенден, — важно сообщил Фраим. — Неужто Всадник? Разве драконы отпускают Всадников ходить ночью по лесам? — Нам нужна ваша помощь, если вы можете оказать такую любезность, — церемонно сказал вулканец. — Если вы не о деньгах, которых у меня почти нет, то готов оказать любую посильную помощь вам и вашему сыну. Фраим прижал к груди свёрток с мясом. — Мне нужна точная дата. — Хм. Знаете, я никак не ожидал, что ночью в лесу кому-то это интересно. Хотя это несложно: идёт тысяча пятьсот седьмой Оборот. — Сколько дней длится Оборот? — Триста восемьдесят. Я хочу предложить вам совместный поход к холду Ивовый: Вейр Бенден по пути. Из свёртка вашего сына пахнет до жути приятно, и если вы сможете угостить меня кусочком оттуда, я расскажу вам всё, что захотите. — А что в твоём свёртке? — спросил сразу рассердившийся Фраим. — Моя лютня. И запасные штаны. Арфист оказался кладезем информации, Спок проговорил с ним всю ночь. Фраим грел уши, пристроившись между взрослыми, и ждал, когда его живот снова будет готов к ужину. Он узнал о Перне больше за эти несколько часов, чем за всю жизнь, и арфист в его глазах стал почти равен Всадникам. Спок Всадник, а всё время спрашивает, наверное, не учат их ничему, кроме как летать верхом и кормить дракона огненным камнем. — Знаешь, Спок, я привык сдерживать любопытство по отношению к другим людям. Но если я не спрошу тебя, то промучаюсь всю жизнь. Ты интересуешься очень простыми, известными фактами, ты не знаешь даты, ты одет в форму неизвестного цеха. Ты назвался Всадником, но они не гуляют без драконов, их жизнь проходит в Вейрах. Спок приготовился к логичному вопросу относительно своего происхождения. На этот случай следовало применить протокол, исключающий нарушение первой директивы. Теперь, когда он убедился в том, что попал в далекое будущее земной колонии, раскрываться было никак нельзя. — Ты потерял дракона? — спросил арфист. Фраим сокрушенно охнул. Мальчику такая мысль не приходила в голову. Хотя это не объясняло звериных ушей и зелёной крови на оцарапанных руках, которую он увидел, вытаскивая Спока из ручья. — Не совсем, — ответил Спок. Следующий ответ он составлял, используя полученную от арфиста информацию. — Мой дракон в Бендене, его зовут Хирт. Он бронзовый, рождён от золотой Калимы пятнадцать оборотов назад. Мы с ним попали под Нити, Хирт остался цел, а моя физическая целостность пострадала. Я ещё не совсем здоров, у меня большие провалы в памяти. Но я быстро учусь. Фраим подтвердил: — Ага! Когда я его нашёл, он даже разговаривал плохо, калды-балды говорил только. Арфист прищурился. — Спок, я понимаю, что мне не стоит лезть в это дело, верно? Будь вы шпионом с юга, вы прирезали бы меня прямо здесь. Но ради точности: я ведь арфист, и я знаю имена всех Всадников бронзовых. На этом он замолчал. Спока это устраивало. — Скоро будет холд, — проронил арфист. — Бенден дальше, на одиннадцать часов к западу. — Мы не успеем дойти, Спок, — встрял Фраим. — Ты сейчас уснёшь. Спок это понимал. Засыпать на окраине холда не следовало, да и лес вокруг него небезопасен. — Уснёт? — удивился арфист. — Тогда лучше зайти в холд, там всегда найдётся место. Спок опасался, что станет обузой уже для двоих людей. Арфист гораздо любопытнее Фраима и сохранить инкогнито уже не удастся: повязка, прикрывающая уши, очень ненадежная защита. Однако он уже ощущал отголоски сознания просыпающегося Хирта, и следовало решать быстрее, где устроиться на дневной сон. — Моя травма заставляет меня спать всё светлое время суток, — сказал Спок арфисту. — Рассвет через один час восемь минут и три секунды. Арфист хмыкнул. — Твоя точность… забавная. Что ж, найдём какой-нибудь сарайчик. Споку не доводилось видеть что-либо похожее на холды. В отступающей, светлеющей темноте виднелись невысокие домики из камня и досок, длинные изгороди, поднимающиеся из травы. В траве темнели силуэты спящих крупных животных — некоторые стояли у изгороди, другие лежали. За скоплением домиков высилась стена, за которой были дома повыше, тоже каменные, с покатыми островерхими крышами. — Крестьяне могут приютить за пару монет, к ним и пойдём, — арфист ускорил шаг. — Раз ты будешь спать, то в замок тебе не нужно, а я подработаю. — Есть проблема, — признался Спок. — Нет денег? — Я мог бы оплатить ночлег услугой, твой музыкальный инструмент мне знаком. — Ты хочешь сам сыграть и спеть? Ну уж нет, я это точно умею лучше любого Всадника. Хотя интересно было бы тебя послушать… Вот что, я устрою вас, а взамен ты сыграешь и споёшь мне пару песен. — Согласен. Путники зашли в деревню, где не светилось ни одно из маленьких окошек. Здесь пахло сеном, навозом, дымом и молоком. Поодаль на пастбище было полно травы, но вокруг домов не росло ни стебелька. Арфист провел спутников к амбару, невысокому, душноватому внутри. — Укладывайтесь здесь. — Он сунул в ладонь Фраима монетки. — Если кто придёт, заплатишь. Ну, а если нет, то сэкономим. Он задумчиво смотрел в душистую темноту, потом махнул рукой: — Эхх! Когда я ещё так высплюсь? Он забрался в сено, долго ворочался и наконец с блаженным вздохом затих. Спок тоже улёгся, как можно дальше от входа. Фраим положил сверток с едой под голову и моментально уснул. Спока разбудили крики, когда уже стемнело. Кто-то сердито вопил, кто-то жалобно, при этом раздавались такие звуки, будто кого-то бьют по чему ни попадя. Он выпутался из проваливающегося сена и выскочил из амбара, на ходу проверяя настройки фазера. Человек десять собралось кружком вокруг кого-то, кто корчился на земле и уже не пытался встать на ноги. Тут же пищал Фраим, хватая взрослых за одежду, но его не слушали. — Нам не нужны Всадники! — крикнул один из людей. — Ты приперся в холд и морочил головы детям! Арфисты не должны переманивать наших детей в Вейры, курва мать! В конце фразы он пнул арфиста — а это был точно он — под рёбра. — Заведи своих, бренчалка, и отдай их мужелюбам в Вейр. Наши дети больше не будут рабами у драконов, и не станут грабить холды, когда их звери захотят жрать. Спок заметил в руке говорившего дубину, и по движению плеча понял, что сейчас арфист получит в лучшем случае перелом рук. — Позвольте обратиться, — завел он, привлекая внимание. Крестьяне обернулись к нему, мрачные, со встопорщенными бородами, и у каждого в руке были орудия, вполне годящиеся на роль последней милости. — А ты что за хрен? — без тени учтивости спросил крестьянин с дубиной. — Мой друг сейчас лежит на земле с многочисленными ушибами. Я хотел бы оказать ему помощь. Крестьяне переглянулись. — Ты Целитель? — В том числе. — Тогда погодь, я сделаю ему ещё два раза больно, — сказал крестьянин, замахиваясь. Спок скользнул к нему и применил нервный захват. Человек удивленно булькнул горлом и завалился на спину. По несчастливой случайности, дубина оставалась зажатой в вытянутой руке; рука обмякла с потерей сознания и дубина рухнула прямо на лицо упавшего. Крестьяне оторопело таращились на павшего соратника, потом угрожающе придвинулись к вулканцу. Спок легко уклонился от первых неповоротливых взмахов черенками от сельскохозяйственных орудий и даже топором. — Мы можем прекратить конфликт! — предложил он, пригибаясь и вырывая из рук крестьянина древко. Человек по инерции пробежал вперед несколько шагов и врезался в сарай. Следующего Спок ткнул черенком в колено, другого ударил ребром ладони по шее. Однако против десятерых даже с отличными рефлексами и отработанными приёмами он не продержался и минуты. Местные явно отточили умение нападать шайкой, и вулканца сбили с ног. Он закрыл голову и сжался, надеясь хотя бы остаться в живых. Через вопли крестьян и ошеломляющую боль Спок расслышал слаженное цоканье по земле и звуки, которые производило неизвестное животное. — Олухи, разойдись! — гаркнули над головой. — Это шпионы, милсдарь! — хрипло заголосил самый бородатый. — Песни пели про то, что лучше Всадников никого нет! Спок смог приоткрыть залитые кровью глаза и увидеть спрашивающего: тот сидел верхом на животном, похожем на лошадь. — Да, это непатриотично по отношению к холдам, — признал верховой. — Приведите их в чувство и доставьте ко мне. Фраим метнулся к ним, ухитрившись не потерять дорогой ему свёрток. Его поймали за шиворот. — Ты чей, шкет? — удивился верховой. — Я иду в Вейр! — злобно рявкнул мальчишка. — Вернусь с драконом, и он всё здесь разнесёт! Крестьянин отвесил ему подзатыльник. — К остальным его, — с усмешкой приказал верховой. И Фраима уволокли, хотя он вопил и лягался. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, и во время похода к дому холдера Спок анализировал ущерб. Хорошо, что у крестьян не было такой же обуви, как у верхового: с оковкой по мыску и тяжёлой подошвой. Поэтому он отделался одной трещиной в ребре, надколотым зубом и разбитым лицом. И парой десятков ушибов, но всё это ничто перед тем, что его лицо покрыто зелёной кровью, а повязка слетела и осталась на земле возле амбара.