Планета земного типа

Палита с утра была задумчивой и тихой. Киана устроилась рядом, в сияющей тени Золотой, в ореоле тепла своего дракона. В пещере пахло специями, от которых непривычный человек начал бы чихать. Это был запах драконьего тела, чистого, смазанного маслом — аромат перца и корицы. Киана штопала подкладку лётной куртки, а Палита наблюдала за ней, едва приоткрыв глаз. Её нос утыкался в спину Всадницы. — Моя красавица, — не оглядываясь, ласково сказала Всадница. Палита тихонько вздохнула, от её дыхания волосы на затылке Кианы растрепались. — Сегодня падений не будет, толстушка. "Хорошо. Мне тяжело двигаться", — посетовала Золотая и её зрачок двинулся назад. Их уединение сейчас будет нарушено. В пещеру широкими шагами ворвался Х'кас, брат Кианы и Всадник коричневого Тулона. Его резкая походка не предвещала ничего хорошего. За ним, прихрамывая, едва успевал М'кар, Всадник синего Ихито. — Это правда! — заявил Х'кас обвиняющим тоном и, прежде чем она успела отстраниться, откинул челку с её лба. Багровый воспаленный шрам с ямками от иглы и ниток выглядел устрашающе. — Холдеры обнаглели до того, что калечат Всадниц золотых?! Мы найдём того, кто это сделал и отрубим ему руку. — Их пугает голод, — примиряюще сказала Киана. — Неурожай сделал холдеров не очень... эээ... осторожными. — Нельзя проявлять слабость, — через зубы процедил Х'Кас. — Неурожай не даёт им права нападать на Всадников, да ещё во время Прохождения. Нужен пример страха, чтобы они и думать не могли об этом! — Послушай Х'каса, Киана, — мягко попросил М'кар. — Попустительство только обострит отношения холдеров и Всадников. Холды решат, что мы отступили, и начнут задираться ещё больше. Я слышал, что холдеры отказываются давать детей для Запечатления. Но Палита скоро отложит яйца, и без кандидатов весь выводок погибнет... — Мы соберём детей из всех вейров, и малыши смогут выбрать себе всадников. — Ихито с другими синими уже был в Поиске; из пяти Вейров нашлось всего двадцать мальчиков нужного возраста и ни одной девушки. Ваш полёт был долгим, и Палита самый большой дракон Перна: её кладка будет не меньше двадцати пяти яиц. Палита тихо и печально загудела. — Ты меня услышала, Киана. Дикон со мной согласен, да и другие Всадники тоже. — Сейчас месть последнее, что меня интересует, — Киана огладила когтистую лапу золотой, которая тяжело вздыхала. — Если мы озлобим холдеров, кто будет нас кормить? Они правы, мы только тратим их запасы, но ничего не производим. — Это порядок, заведённый тысячу оборотов назад. Холдеры кормят вейры, а вейры спасают холдеров от Нитей. Ты же не думаешь, что наземный отряд с огнемётами может справиться с полным падением? — Х'кас, я знаю истинное положение вещей, но здесь нельзя действовать безоглядно. Сейчас прошу только не рубить руки. Мой шрам заживёт, а много ли вспашет полей однорукий крестьянин? Брат в сердцах ударил по рукояти меча в ножнах, висящих у левого бедра. Киана слышала, как он ругается, уходя из пещеры, и очень рассчитывала на его благоразумие. Брат всегда защищал её излишне рьяно, даже в детстве. Она сердито ударила ладонью по стене пещеры, желая, чтобы на месте стены оказалось красное потное лицо владельца холда Зимний. Злость буквально душила её, злость и бессилие, и Киана была готова немедленно броситься за братом и уговаривать его провести ещё одни переговоры с холдерами. — Х'кас! «Киана… мне нехорошо», — извиняющимся тоном сказала Палита. Киана тревожно повернулась к своей королеве: — Что случилось, моя красавица? «Мне пора», — устало сказала золотая и прошла над своей всадницей, тяжело ступая, чтобы попасть на площадку Рождений. Она светилась не так ярко, как в день брачного полёта, но сияния её чешуи хватало, чтобы потолок пещеры отражал оранжевые блики. Это была первая кладка Палиты, и Киана оставалась со своей королевой, гладила трепетавшие ноздри и крутые гладкие надбровья, успокаивающе говорила, как она её любит. Палита тихо урчала и заглядывала между расставленных лап. С промежутком в минуту на песке оказалось тридцать два яйца, одно из которых сияло золотой скорлупой, а остальные были одинаково пёстрыми. Киана вытирала слёзы, глядя на это богатство — и не только от того, что её королева лучшая мать из драконов, но и потому, что помнила: поиск нашёл всего двадцать мальчиков. И ни одной девушки. А это значит, что малышка золотая и ещё двенадцать новорожденных обречены. *** В теле дракона было неожиданно комфортно. В первые дни Спок сходил с ума от того, что заполучил новое тело размером со сверхзвуковой самолёт. Он не ощущал его границ, поэтому постоянно на что-то натыкался, наступал, бился крыльями. Свобода наступала только в воздухе, где он наслаждался силой ветра и лаской холодных и теплых воздушных потоков. От высоты захватывало дыхание, в первый полёт он так сильно сжимал пальцы, что поцарапался собственными когтями. Что ему категорически не нравилось — это жевать огненный камень, фосфинсодержащий минерал. Камень скрежетал на зубах, оставлял чесночный запах и вызывал желание чихать и кашлять одновременно. Но выдыхать огонь было волшебно. Этот процесс приносил удовольствие, и его хотелось повторять снова и снова. Сознание Хирта оставалось на законном месте: непонятным образом два разума без помех друг для друга занимали одну нервную систему. По большей части контроль над телом принадлежал законному владельцу, и Спок не пытался полностью перехватывать власть над гигантом. Но дракон оказался на удивление уступчив и понятлив, без споров отдавая управление Споку, когда тот этого хотел. Благодаря Хирту Спок познакомился с методами борьбы с Нитями, и смог предложить свой вариант ликвидации в верхних слоях атмосферы. Нити погибали под действием азотной кислоты, даже в её слабой концентрации. Правда, выяснив, что колония уже пятнадцать веков не связана с Землей, он чувствовал вину за то, что совершил вмешательство в культуру чужой по сути цивилизации. Ужасающее по сути открытие о том, что его забросило так далеко в будущее, когда, вероятно, и самого флота нет, и экипаж «Энтерпрайза» стал вехой в древней истории — если его ещё помнят потомки, погрузило его в мысли о том, что он останется на Перне на всю оставшуюся жизнь. А раз так, то необходимо интродуцироваться в этот мир максимально. Разыскать своё бессознательное тело, решить проблему переноса разума и войти в Вейр как полноправный Всадник. А здесь была вполне серьёзная проблема: память Спока не сохранялась при путешествиях из тела дракона в своё и обратно. Он не знал, где искать самого себя. Вейр размещался в жерле спящего вулкана, древнего, но ещё дающего тепло, которое так нравилось драконам. Естественные пещеры в лаве были вычищены и приспособлены для того, чтобы каждая служила жильем одному дракону и одному всаднику. Он насчитал двадцать драконов в Вейре: одна золотая королева, три бронзовых самца, шесть зелёных самок, коричневые и синие драконы. Один из бронзовых принадлежал лорду вейра, мужу всадницы золотой Палиты. Хирт знал каждого дракона. Огромные звери были наделены разумом, как и Хирт. Они постоянно переговаривались, но не используя человеческую речь, а обмениваясь телепатической «морзянкой», состоявшей из серий крайне быстрых щелчков, свиста и гудения. Три синих дракона, охранявших стены Вейра, время от времени издавали непонятного назначения звук, похожий на очень громкий шелест. «Они проверяют, нет ли угрозы. — пояснил Хирт. — Звук отражается от всего, и они понимают, что есть вокруг». Золотая королева тоже говорила — она застряла на площадке рождений, как назвал это место бронзовый, присматривая за кладкой. Вместе с ней там была её всадница, крошечная фигурка с озабоченным лицом: прикопанные в песок яйца почти доходили до её плеч. Золотая переворачивала яйца лапами и нежно, едва слышно, курлыкала. Говорили гиганты бронзовые. Хирт прислушивался к ним особенно внимательно. Драконы говорили о Падениях — откуда-то они знали, чувствовали, что приближается новая атака. Спок ощущал тревогу Хирта, тот наблюдал за небом и переминался на длинных лапах, шевелил сложенными крыльями, будто готовился прямо сейчас взлететь и ввязаться в битву. К полудню все драконы нервозно расхаживали в пещерах, гремели о камень длинные когти. Синие на стенах беспокойно вытягивались на задних лапах и хлопали крыльями. «Близится атака Нитей, — объяснил Хирт. — Но мы не летим». — Что это значит? Почему мы не летим? «Всадники Бронзовых разрешили холду Буковый защищаться самим. Это плохо для Холда, очень плохо. Но холдеры не хотят больше помощи Всадников». Спок помнил, как упавшие на землю Нити корчились и поглощали почву. Им годилась любая органика, они неразборчиво пожирали траву, ветки, вгрызались в упавшие драконьи чешуи. Пока наземный отряд не подоспел с ашенотри, клубок Нитей выел яму глубиной в полметра и диаметром около пяти метров. Если Нити начнут сыпаться на беззащитный холд, первыми пострадают пастбища, скакуны и верры, и деревянные крыши крестьянских домов. И Спок видел раны, которые получали драконы и Всадники — сквозные кислотные ожоги с оплавленными краями. — Но холд погибнет, верно? «Кто-то может выжить, — печально сказал дракон. — Мой Всадник, Д'сон, убит Нитями. Одежда не смогла его спасти, Нити сожгли его лицо и тело». В горле Хирта зародилось низкое, страдающее гудение. Бронзовый вспомнил человека, с которым был связан от рождения — хотя это никогда не исчезало из его памяти. Спок ощущал ту часть эмоционального фона и памяти, которые касались связи погибшего и Хирта. Бронзовый любил человека так сильно, что гибель почти свела его с ума и вынудила уйти в кромешную безжизненную пустоту. Так поступали все потерявшие Всадника звери. И Спок не мог не задуматься о природе этой странной пожизненной связи. Откуда взялись драконы? Это местная фауна, или они появились на Перне уже после начала колонизации? Как люди сделали драконов частью своей жизни? Откуда берутся Нити? В отчётах по освоению Перна про них не было ни слова. Драконы в пещерах принялись трубить. Хирт подхватил, выливая в крике всю тревогу и сожаление о том, что нарушен главный принцип кодекса Всадников и драконов: защищать. Шум оглушал, но даже через него Хирт расслышал гневные крики. Кричала всадница Золотой. — Уподобиться темным холдерам, вот что вы решили?! Для них прошлые падения история, которую рассказывают бродячие арфисты, но вы Всадники! Вы давали клятву защищать! — Киана, успокойся! — это кричал лорд Вейра. — Мы отлично знаем, чем грозит падение, но холдеры об этом забыли! Так давайте напомним, от чего защищают их паразиты и мужелюбы! — Дикон, ты должен поднять Крылья, ты должен вывести всех в небо над холдом! — Как твой шрам?! Ниже на палец и ты стала бы одноглазой королевой! — Но не стала! Дикон, в холде дети, там старики и женщины! Их сожрут Нити только потому, что их холдер идиот?! — Киана, ты проглотишь оскорбления и то, что тебя чуть не покалечили; мы согласимся с тем, что ты шлюха, а детей мы учим разврату; мы признаем, что холдеры имеют право попрекать Вейры едой — и где мы окажемся завтра, моя дорогая жёнушка? Мы издохнем от голода, а Перн погибнет от Падений в следующие три оборота. Нет, холды должны понимать, чем грозит такое поведение. Это больно, да, больно и для нас тоже, но это урок для холдов. Во время Падения бунт смертелен для обеих сторон. Спок слышал, как Киана бессильно заплакала. — Я не могу оставить Палиту сейчас! — выкрикнула она. — Это бред, Дикон, страшный бред — ваше решение бросить холд под Нити! — Вернись к своей Золотой, Киана, — почти спокойно приказал бронзовый. — Вернись и прими как неизбежное: Буковый сам отказался от нашей защиты. И, как ты, наверное, уже знаешь, холды спрятали всех детей от десяти до семнадцати лет, чтобы их не забрали для Запечатления. Потому что кому-то из мальчиков может достаться зелёная или коричневый. Или синий. А это прямой путь в мужелюбы, об этом знают все вокруг. А если девочка запечатлеет золотую, то через пять-семь лет во время первого брачного полёта золотой ей придется иметь дело со всеми всадниками бронзовых. Вне зависимости от её собственного выбора и желания… Эта часть речи Дикона Споку была непонятна. — О чём он говорит, Хирт? «О брачных полётах драконов. Когда драконы гоняются в небе за зелёной или золотой, их всадники следуют за желанием драконов на земле. Драконов нельзя вернуть живыми, если всадники не будут с ними полностью — телом и разумом. За зелёной летают все, кроме бронзовых. За золотой — только бронзовые». — Почему всадниками зелёных не становятся женщины? «Зелёные очень… очень часто поднимаются. Женщины имеют плод после брачного полёта, после каждого брачного полёта — один раз каждый Оборот. Пока есть плод, нельзя идти в сражение, иначе ребенок погибнет в Промежутке». Теперь Споку стало ясно, почему Всадники зелёных проявляли повышенный интерес к тактильным контактам со Всадниками других драконов. Касались волос, обнимали, брали за ладонь. Драконы были не только орудием сражения с Нитями, связь с ними переворачивала всю жизнь Всадника и подчиняла. В зоне зрения вдруг появился цветной проблеск — будто небольшое яркое животное пролетело и исчезло. Спок не придал ему значения, он слишком был погружен в мысли Хирта о невыполненном долге. Бронзовый искренне страдал, вышагивал по пещере, шурша концами крыльев по полу. «Мы поступаем неправильно, — посетовал он. — Нити это слишком плохая смерть». — Но у нас есть приказ не выступать? «Лорд Вейра запретил сражение. И его бронзовый с ним согласен». В соседней пещере болезненно и протяжно взревел дракон. Волнение Хирта тоже перешло границу, после которой дракон заметался, тряся головой и вскрикивая. «Падение началось!» — простонал он. Рёв подхватили синие на стенах вейра. Звери бесновались, тяжело прыгали в своих пещерах. Слышались громкие голоса Всадников, пытающихся успокоить драконов. Хирт ударился о стену, но не заметил боли, хотя потерял десяток чешуек. Спок опасался, что зверь покалечит себя, отчаяние Хирта захлестывало их обоих. Спок не раз делал выбор между долгом и человеческими чувствами. Если речь шла о нём лично, то выбор был всегда в пользу долга. Всегда — кроме его связи с драконом, вышедшим из небытия. И, кажется, теперь жизнь снова решила его испытать, но ещё сложнее, так как выбор был за ним и Хиртом. — Хирт, мы летим на Падение, — утвердительно сказал он. «Но приказ лорда!...» — Наша жизнь это борьба с Нитями, не так ли? «Так и есть». — И Нити падают прямо сейчас? «Прямо сейчас!» Хирт попытался изрыгнуть пламя, будто клубок Нитей упал прямо перед ним. — Я твой Всадник и я говорю, что мы летим к холду Буковый. Хирт замотал чешуйчатой, покрытой выростами головой, взревел ещё раз и выбежал из пещеры, на ходу разворачивая крылья. Присев на задние лапы, он мощно оттолкнулся и поднялся в воздух одним прыжком. За ними стелилась взбитая пыль, но буквально доли секунды, пока они не взлетели над Вейром. Снизу кричали, трубили другие драконы, создавая невыносимую для слуха какофонию. В памяти Хирта возникла цветная проекция, в которой и Спок мог разглядеть мутное изображение мелких построек, пары каменных зданий с остроконечными крышами, яркую зелень луговой травы на пастбищах. «Мы должны представлять точку, в которую хотим попасть, — взволнованно пробормотал бронзовый. — Иначе можно потеряться в Промежутке». Проекция стала ещё чётче, и тут дракон оказался в ледяной темноте. Его собственное внутреннее тепло, жар нагретого солнцем тела были невидимой каплей здесь, и на четвертом ударе сердца, когда бронзовый вынырнул над холдом Буковый, это тепло начинало сдаваться. А здесь было более чем жарко, и не только из-за июльского тепла, но и из-за безумия, которое творилось внизу. Мирной картины домиков с маленькими окошками и скакунами, щиплющими траву, не было. Холд Буковый ушёл в землю, покрытую слоем умирающих в чуждой атмосфере Нитей, но продолжающих поглощать органику. Их многометровые тонкие тела, без голов и намёков на конечности, похожие на полупрозрачных змей, под серебристой кожей которых шевелились черные кольца, вгрызались в остатки коновязей, сарайчиков и останки животных. Нити свисали из окон дома холдера, вяло извивались от чердака до земли. Нити заполонили не только территорию холда, они копошились и дальше, занимая территорию не меньше двадцати квадратных километров. Споку не доводилось видеть настолько ужасной массовой гибели. В смерти от этих существ казалось что-то нечистое, омерзительное. Хирт разделял отношение Всадника к Нитям — дракон сердито шипел и плевался, облетая холд. Буковый не выстоял против Нитей — даже с огнемётами и распылителями ашенотри. Спок против воли слишком ярко представлял отчаяние и безбрежный ужас людей, которые осознали неизбежность смерти. Ни у кого не оставалось надежды выжить, ни у тех бойцов, которые храбрились перед Всадниками, ни у семей с детьми. И вулканец не мог понять, как, видя тысячелетнюю борьбу с Нитями, холдеры восстали против единственной надежды на выживание. Хирт нырнул вниз головой, стремясь подлететь ближе к земле. В груди зарождался клубок огня, подступал к пасти теплыми языками. И когда до слоя Нитей оставалось совсем немного, он выпустил огонь, чувствуя его яркий сложный вкус и жар. Нити тут же занялись трескучим пламенем, истерично корчась, распадаясь в огне; полетела сажа, взвился темный плотный дым. Хирт изгибал шею, поливая пламенем, будто водой из шланга. От движений крыльев горящие клочья Нитей разлетались выше крыш погибшего дома холдера. Спок был вместе с Хиртом — ощущал, как подавленное состояние разумного зверя отступает, заменяясь радостью от хорошей работы. Но сам вулканец не мог так быстро переключиться, и он всё думал о том, как резко отличаются миры, в которых живут люди. И капитан, и большая часть экипажа относятся к этому виду, и все колонисты, которых он встретил, однако невозможно представить, что кто-то с «Энтерпрайза» швыряет камнем в другого человека или бросает без помощи в назидание обидчикам целый посёлок. Колония слишком долго оставалась в изоляции, и люди вернулись в феодальное прошлое, с холдерами и крестьянами, междоусобицами и насилием. Значит ли это, что люди — такой же агрессивный вид, как и вулканцы в прошлом? Возможно, и им пришлось немало побороться с собственными инстинктами, чтобы прийти к тому уровню гуманизма, который Спок увидел в экипаже «Энтерпрайза»? Его мысли прервала серия оглушительных хлопков в воздухе, возвещающих о телепортации других драконов. Сияющие бронзовые, несколько тепло светящихся синих и одна небольшая зелёная появились над Хиртом. Тени драконов заскользили по земле, а потом обрушился огонь. Хирт поднялся выше, чтобы не попасть под чужое пламя, и гиганты занялись зачисткой земли от слоя Нитей. Это было намного проще, чем ловить падающие клубки в небе, и не было риска самим стать жертвой, но, увы, вернуть погибший холд не позволяло.