***
Эмма несколько раз заносила руку, прежде чем тихо постучать. После она предпочла дождаться, пока Голд сам впустит ее. Он по-прежнему выглядел подавленным и даже слегка испуганным. Но нашёл в себе силы улыбнуться и обнять Эмму чуть крепче, чем всегда и подержать в объятиях чуть дольше, чем обычно. — Я так ни разу и не спросил, — он присел напротив, бережно взяв ее ладони в свои. — Как тебе работается с Реджиной? — Даже не знаю, что и ответить, — Эмма не была готова к вопросам, — но это, пожалуй, лучшее, о чем может мечтать любой спортсмен. Она великий тренер, во всех смыслах. Во-первых, очень внимательный, замечающий даже самые мелкие детали, не упускающий ничего. Очень требовательный и настойчивый, но в то же время чуткий и добрый. Она всегда знает, где нужно надавить, а когда можно и отпустить. Как и где поддержать или даже пожалеть. Никогда не перегибает палку. Реджина может найти подход не только к человеку, с которым работает, но и к ситуации — правильно разобраться и принять решение. Если что-то не получается, она не станет ломать через силу и заставлять делать любой ценой. Отложит на потом и дождётся подходящего момента. Она очень тонко чувствует такие вещи. А ещё у нее потрясающее чувство ритма и прекрасный вкус. И она готова работать наравне с подопечным для достижения наилучшего результата. Все программы, которые раньше ставили для меня — это был сплошной стресс, как прыжок в ледяную прорубь, когда просто происходит набор необходимых движений и элементов. Мне казалось, что постановка так и должна происходить. Но с Реджиной все по-другому. Она этим живёт. Я прихожу на каток. Вот есть лед, есть тренер. И в ту же минуту мы становимся единым целым — соавторами, и погружаемся в работу. Никаких мук, потому что она уже все заранее сотворила. Как архитектор, который сначала придумывает свой дом в голове, а потом просто остаётся перенести идею на бумагу. — Значит, работа с ней тебя полностью устраивает? — Эмма вдруг напряглась. — Почему ты спрашиваешь? Реджина мной недовольна? Все так плохо? — Свон опять вернулась к мысли о том, что причиной напряжённости между Голдом и тренером стало ее катание. — Скорее наоборот, очень даже довольна. Настолько, что даже слышать больше ни о чем не хочет, — спокойно ответил мужчина, не желая обсуждать свой разговор с Миллс. — Ты в прекрасной форме и я на самом деле очень рад, что между вами сложилось такое понимание. — Реджина не просто прекрасный тренер, она хороший друг. Каким бы великим и знаменитым ты ни был — у всех случаются неудачи и минуты слабости, когда ты перестаёшь верить в себя, думая о том, что не способен двигаться дальше, потому что нет сил для борьбы. В такие моменты остаётся только надеяться на чудо. Ты же и сам понимаешь, что никто не сделал бы для меня большего, чем Реджина. Что бы там о ней не говорили, на самом деле она — настоящая Королева. Лед полностью в ее власти, как и любая постановка. Реджина добилась всего сама, она много трудилась и заслужила свой титул, не только победив всех соперников, но и себя. А теперь щедро делится полученными знаниями, опытом и умениями. И при этом позволяет полностью участвовать в процессе. Я не чувствую постоянного давления, как было с Фишер, для которой существовало только ее мнение и ничье больше. Как итог постоянные перегрузки и бессмысленные травмы. С Реджиной все по-другому. Она предусмотрительна и аккуратна. На ее примере можно многому научиться. Спасибо тебе Роберт. Я рада, что рядом со мной именно она.***
Реджина ждала, когда Эмма закончит разминку и подъедет к бортику, чтобы начать разбивку новой программы. Свон нервничала. Она видела, что с момента разговора с Голдом Реджина погружена в собственные мысли и чересчур напряжена. И поскольку причину их спора она так и не узнала, мысленно постоянно возвращалась к тому, что причиной могла быть именно она, и Миллс могла высказывать Голду опасения по поводу дальнейших перспектив. — Ты спустишься ко мне? — неожиданно для себя попросила Эмма. Просьба прозвучала неожиданно, и Миллс на мгновение замерла. — Да, конечно, — она почти всегда находилась на льду, а сегодня решила передохнуть, чувствуя себя разбитой после перепалки с Голдом. Реджина затянула шнурки на ботинках и выскользнула на лед. — Я что-то сделала не так? — не выдержав напряжения, решилась спросить Эмма, когда Миллс приблизилась к ней. Реджина слегка нахмурилась. — О чем ты, Эмма? — в глазах тренера застыло замешательство. — Ты сама не своя после вчерашнего проката. Голд недоволен? Неужели все так плохо? Прыжков, конечно, не хватает… — Свон совсем сникла. — О, Боже, нет, нет, дело не в тебе, — поспешила успокоить Миллс. — Тогда в чем? — совсем тихо спросила Свон. — Что ещё мне думать? Роберт сам не свой после моего выступления, ты выглядишь подавленной. Я переживаю, Реджина. Тебе нельзя нервничать, а я могу оказаться причиной твоего расстройства. — Но причин для беспокойства на самом деле нет. Нам стоит переместиться в зал хореографии. Этот разговор не очень комфортно продолжать в холоде. Переодевайся, начнём первый фрагмент на паркете, там все и обсудим. — Миллс меньше всего хотела посвящать Эмму в перипетии разборок, но совсем не хотелось, чтобы Свон чувствовала себя неуверенно из-за контрольного проката перед главой Федерации.***
— На Роберта давит Ассоциация Зимних видов спорта, — начала Реджина, присаживаясь на плотный коврик напротив Эммы. — Понятно. Он же совмещает две должности одновременно — возглавляет Международный союз конькобежцев и Американскую Федерацию. — … И не справляется, физически не успевает, Олимпиада на носу. Поэтому попросил меня возглавить нашу Федерацию, — продолжила Миллс. — Ого, — вздохнула Свон, — и что ты ответила? — А ты как думаешь? Конечно же, сказала «Нет»! У меня есть чем заниматься. Я никогда не планировала ввязываться в бюрократическую волокиту. Это работа для Голда, а не меня. Мне совсем не интересно. Эмма — твои тренировки — единственно важное. И прости, что сразу не сказала. Не хотелось сбивать настрой и тренировочный ритм ненужной информацией. Ничто не должно отвлекать тебя от процесса. Сейчас мы вошли в график, ты хорошо набираешь форму, я довольна достигнутыми результатами. Поэтому очень прошу тебя не думать о проблемах Голда и Федерации, а сконцентрироваться исключительно на подготовке, — Реджина заставила компьютер «проснуться» и подвинулась поближе к Эмме. Теперь они сидели не напротив, а рядом. Эмма уселась, скрестив ноги, а Реджина расположилась рядом, почти вплотную, поставив напротив ноутбук так, чтобы им двоим был хорошо виден экран.***
— Постановка любой программы начинается всегда с сюжета. Но тут ещё многое зависит от возраста. Детям это лишнее. Они все равно не поймут, что им необходимо изображать. Здесь достаточно объяснить простые образы — солнце, море, кто-то стоит или идёт. Образов общего состояния вполне достаточно. Прежде чем мы приступим непосредственно к воплощению самой программы тебе необходимо решить самый важный момент — будешь ли ты рассказывать конкретную историю внутри или снаружи? Только тогда мы поймем, какой должна быть постановка. Взрослый спортсмен может рассказать конкретную историю, попытаться передать жестами, изобразить. А можно придумать что-то и никому об этом не рассказывать, оставить внутреи себя. Попробовать прибегнуть и к такому приёму. Есть история, которую знаем только мы, и которую никто, кроме нас не поймёт, но эта история подпитывает нас энергетически. Пусть ее никто не прочтёт в нашей программе. Это и не нужно. Зато есть эмоции, чувства, настроение, которое ты посылаешь через движения… Это и есть цель. Показать, что творится в душе. Безусловно, многое будет зависеть от тебя как от исполнителя, от твоих возможностей, желания показать все это и чисто откатать, чтобы зажечь зал. Это огромная работа. Эмма вслушивалась в каждое слово, пытаясь до конца прочувствовать все тонкости замысла тренера, и была восхищена масштабностью возможных перевоплощений. — Ты считаешь, что мне по силам будет передать сложность сюжета именно за счёт движений? И насколько это будет понятно зрителям. — Конечно! Вот допустим танцоры фламенко. Выходит танцовщица и начинает танцевать. И в этом ее танце столько всего, что мы не можем не сопереживать и не восхищаться. А о чем она рассказывает? Возможно, мысленно прокручивает свою жизнь. Мы ничего об этом не знаем, но мы видим, чем наполнена актриса и ее танец. Какая исходит энергетика и мощь. Это прорывается наружу, цепляя зрителя. Вот подобным приёмом и надо воспользоваться. А теперь, когда мы определились с музыкой, выбрали общее художественное и образное направление, придумали основную идею постановки, ее хореографическую канву, необходимо найти несколько шагов и движений, которые будут ключевыми, и тогда можно начинать собирать все это в программу. Затем определимся с местом расположения многооборотных прыжков и сделаем подводку, связующие шаги к сложным элементам. Самое главное — чтобы композиция не рвалась, чтобы единой нитью проходила сюжетная история, которая будет тянуться от первой точки программы до последней. Как только эта часть работы будет окончена, сможем приступить к техническим компонентам… — на экране монитора сменилась картинка. — Поужинай сегодня со мной, — неожиданно выпалила Эмма. — … Да, конечно, — замялась Миллс, — как и всегда. — Нет, я хочу, чтобы ты сходила со мной на ужин, а не готовила его для нас, — Эмма неотрывно смотрела своими невыносимо прекрасными глазами. — Ты… хочешь пригласить меня? — Реджина даже не заметила, как сжала от волнения колено сидящей рядом Свон, а не своё. — Да, — выдохнула Эмма, чувствуя, как улетают последние остатки смелости, от мысли, что не знает ни одного хорошего ресторана в чужом городе. Реджина заметила ее лёгкое смятение и тут же поспешила с предложением. — Тогда я выбираю место, а ты платишь, — и получила довольную улыбку в ответ.***
За ужином Миллс позволила себе выпить бокал красного вина, все ещё чувствуя дискомфорт от разговора с Голдом. Ей очень хотелось расслабиться, чтобы не портить вечер излишней нервозностью. Им редко выпадали свободные дни и ещё реже удавалось выкроить время, чтобы побыть в спокойной обстановке наедине. — Давай прогуляемся, если не сильно устала, — предложила Миллс, как только они покинули ресторан. — С удовольствием, — Эмма была рада провести как можно больше времени вместе. Они шли очень медленно, наслаждаясь тишиной. Как только добрались до небольшой аллеи, Реджина взяла ее руку и крепко переплела пальцы. — У всех нас есть прошлое, которое мы приносим в отношения. Это так странно — сначала ты учишься проявлять эмоции, а потом пытаешься их подавлять. Потому что тебе внушают, что чувства — это слабость. И вот в один прекрасный день ты встречаешь человека и понимаешь, что больше не надо прятаться и скрываться под лживой маской. Можно быть самим собой — раскрыться и скользить. Когда погиб Дэни… я никак не хотела верить в случившееся. Врач говорил, что как только я приму реальность, мозг начнёт заполнять пробелы, но время шло, а образовавшаяся пустота не спешила заполняться, — в глазах женщины заблестели слезы. — Реджина, — Эмма положила ей руку на плечо. — Нет, нет, все нормально, на самом деле хорошо. Я рада, должна поделиться этим именно с тобой. Мне кажется и тебе это необходимо. Какое-то время я пыталась убежать от всего, но это лишало покоя ещё больше. А потом Голд затянул меня туда, где все началось, и от чего я так отчаянно пыталась избавиться. Он почему-то посчитал, что лед способен заполнить пустоту. И там я впервые увидела тебя… — мимолётную грусть на ее лице сменила мягкая улыбка. — Впервые за долгие годы пребывания на катке я не чувствовала холода. Потом мы ещё долго сидели в его кабинете, о чем-то спорили, говорили, но сейчас мне кажется это все таким неважным, таким далёким. А потом все эти проблемы с матерью, с деньгами и счетами. Но даже это не способно было лишить меня ощущения наполненности, какой-то целостности того самого момента, когда ты, наконец, можешь чувствовать себя собой, без мерзкой всепоглощающей пустоты. Крошечные моменты радости общения, твоя первая медаль после возвращения, смогли заполнить огромные бреши, — Эмма открыла рот, но Миллс мгновенно приложила руку к ее губам, не давая произнести ни слова. — В жизни всегда все сложно, Эмма. Чересчур. Только мы вдвоём знаем, что на самом деле для нас хорошо. Но, с такими жизнями, как наши, надо попытаться сделать все простым. Не усложнять. Потому что проблем у нас итак хватает. Пусть между нами все будет легко и просто, без сложностей, выяснений и лжи. Я чувствую, что у нас есть шанс на новое начало и счастливый конец… Я не знаю, как описать все эти ощущения…словами, — теперь Реджина держала ее за обе руки и нервно перебирала каждый ее палец. — Это такие необыкновенные, редкие чувства, — Эмма судорожно пыталась сжать ладони Миллс в ответ и облизывала постоянно пересыхающие от волнения губы. — Моё влечение к тебе… Я не могу объяснить. Оно такое, на грани, за гранью чисто физического… Это так необычно. Но я не совру, если скажу, что никогда не испытывала такого… Свон все ещё молчала, и теперь боялась даже вздохнуть от нахлынувших эмоций. Неожиданные слова и невероятные ощущения мягких касаний к ее коже лишали возможности трезво мыслить. —… Когда ты уехала я не могла думать ни о чем другом, я хотела только одного — чтобы ты вернулась и… поцеловала меня ещё раз, — Миллс медленно подняла застенчивый взгляд своих прекрасных глаз и выжидающе смотрела в волшебные глаза напротив. Эмма привыкла к неспешным, грациозным, по-кошачьи мягким движениям женщины, совершенно забыв о том, насколько быстрой и решительной она может быть. Реджина приняла решение первой, так и не дав Эмме опомниться. Она решительно сократила расстояние между ними, взяла лицо девушки двумя ладонями и смело накрыла губы Свон своими, даря восхитительный поцелуй. И Эмма вдруг почувствовала, как земля ускользает из-под ног, также как и в первый раз, когда она шагнула на лед, опираясь лишь на тонкое лезвие…***
… Реджина целует ее медленно, аккуратно, в первые мгновения лишь невесомо прикасаясь к тонким губам, как будто ожидая чего-то в ответ. А потом на миг отстраняется, чтобы увидеть слегка распахнутые, немного удивлённые зелёные глаза, и, застенчиво улыбаясь, утыкается Эмме в шею. Она чувствует уютное тепло и покой, и ещё не знает с чем можно сравнить такое. Она не хочет отпускать Эмму, теряясь в собственных ощущениях. Эмма чувствует трепетную нежность, невероятную мягкость и легкость, будто кто-то укутал ее пушистым одеялом и даёт понежиться под ласковыми лучами тёплого солнышка. Она любит солнце, она вообще любит тепло, как и любой, кто проводит время на холоде. Она не хочет отпускать Реджину, опасаясь потерять всю ту легкость и невесомость неповторимого момента идеального скольжения. Она боится отпустить, потому что до сих пор с трудом верит в реальность происходящего, и в то, как бережно держит Реджина ее в объятиях, как будто Эмма самое ценное и хрупкое. — Реджина, я абсолютно ничего не знаю про отношения. Мне кажется, это как прыжок — ты взлетаешь вверх и не знаешь, как приземлиться, потому что все боятся упасть. Но ведь многим удаётся устоять на ногах, а потом прыгнуть ещё раз и ещё. Любой прыжок — это испытание, но прыгая, никто не знает заранее, испортит ли попытку. Но это же не значит, что не надо прыгать? Я все равно хочу, я не знаю, смогу ли сделать все правильно и не упасть, а если прыгну, не сорвусь ли, не испорчу ли все, но я не хочу упустить шанс, даже не попробовав… В мире никто не прыгает лучше меня, ты сама это сказала. Давай попробуем — стоит только оттолкнуться. Ты привыкла кататься в связке, с поддержкой — я буду держать крепко и никогда не отпущу.***
… Она все ещё пытается уловить послевкусие тонких розовых губ, и ей лишь на мгновение кажется, что это молодое яблочное вино. Но уже в следующий миг Эмма накрывает ее губы своими, и она понимает, что это, скорее, виски — сильный, выдержанный и очень настойчивый аромат, с пряной ноткой, которая ещё долго будет на языке. Только виски может ненавязчиво скользнув по губам языком страстного пламени, пройти по зубам, оставив лёгкое ощущение холодка и наполнив собой пространство, обжигая все внутри, скользнуть вниз, заполняя горячим теплом каждую клеточку. Такой поцелуй — это только виски — горячий, манящий, способный с первым же глотком разогнать застоявшуюся кровь и одарить огненной вспышкой. Вино — это нечто лёгкое, весёлое, беззаботное, но нет — Эмма Свон — это виски. Не бодрящий ром и не терпкий коньяк. Только она способна дарить бесконечные минуты незабываемого наслаждения и спокойствия. Теперь Реджина знает, какой напиток любит больше всего на свете и ей не нужны осколки льда на дне бокала.