***
— Поскольку, мисс Свон, это расследование началось благодаря Вам, я посчитала необходимым ознакомить Вас с его результатами, — Эмма заметно нервничала, понимая важность встречи с Генпрокурором. — Имея на руках данные, полученные от Вас, мы провели тщательное расследование, используя также информацию, полученную Прокуратурой ранее. Сейчас следствие ведут одновременно два ведомства. И как только следователи Налогового управления закончат свои действия, мы продолжим со своей стороны. — В чем ее обвиняют? — поинтересовалась Эмма. — Обвинения будут предъявлены по нескольким статьям, но основная, конечно, сокрытие и неуплата налогов. А это как Вы понимаете более чем серьёзно. — Ну да, неизбежны только две вещи — смерть и налоги, — усмехнулась Свон. — С первой частью этого утверждения, пожалуй, никто не берётся спорить, а вот со второй многие пытаются. Правда не всегда успешно, — улыбнулась ей в ответ Генпрокурор. — На протяжении долгих лет Коре Миллс через подставные мелкие адвокатские конторы удавалось проворачивать многомиллионные сделки и уходить от налогов. А началось все много лет назад, со сделки по продаже крупной транснациональной компании, стоимостью почти 2 млрд. долларов. Вот тогда-то она впервые и использовала эту схему. Чтобы избежать уплаты всех налогов во время перепродажи этой корпорации они раздробили ее на десятки мелких компаний, которые путём нескольких перепродаж опять слили в один концерн, фактически заплатив копейки за перепродажу гиганта. Отследить такую схему крайне сложно, поскольку мелкие компании перепродавались по нескольку раз. Расследование постоянно заходило в тупик, учитывая партнёров Коры, прикрывавших эти махинации в министерстве юстиции за солидный гонорар. Сэкономленные на неуплате налогов деньги частично оседали на оффшорных счетах. — Это же миллионы… — недоумевала Эмма. — Десятки миллионов, возможно даже сотни, — поправила ее Генпрокурор. — И при этом она не упустила возможность обобрать собственную дочь, — разочарованно произнесла Свон. — Денег никогда не бывает много, Эмма. Как правило, включаясь в такую гонку, люди уже не могут остановиться, они не видят вокруг себя ничего кроме цифр с неисчислимым количеством нулей. Никогда не могут сказать себе «Хватит». Это как рулетка, манящая вращением серебристого шарика, скачущего по разноцветному полю. Никому не удаётся вовремя покинуть казино с достойным призом. Кажется, что ещё несколько оборотов круга и выигрыш будет многократно приумножен. Но никто не думает о том, что любой раунд может стать последним и в кармане не останется ни гроша. — Кора непростой игрок, — подумала вслух Эмма. — Ей удавалось обыгрывать казино до тех пор, пока она не поставила на кон жизнь дочери. — Благодаря Вашим стараниям, мисс Свон, казино не обчистили до нитки. — Что ее ожидает? — осторожно поинтересовалась Эмма. — От двадцати пяти до пожизненного с полной конфискацией. Естественно по окончанию расследования, мисс Миллс будут возвращены все деньги, возможность управлять своими счетами и депозитами, которых она лишилась из-за неправомерных действий матери. Миссис Голд предоставила нам детальные данные и документы на все, что должно быть возвращено Реджине. За это можете не переживать, Эмма, — Генпрокурор видела, что полученная информация не приносит облегчения. С каждой минутой Свон становилась более мрачной и напряжённой. — Я понимаю, что это не единственный фактор, вызывающий беспокойство, поэтому предлагаю лично Вам участие в подобном мероприятии.***
Эмма решительно вошла в комнату, в центре которой за небольшим столом сидела Кора Миллс. — Мисс Свон… — почти прошипела она, пытаясь скрыть удивление за мерзкой саркастической ухмылкой. — Чем обязана счастью лицезреть ваше милое личико? — Пришла предложить вам сделку, — спокойно ответила Эмма. — Не думаю, что у вас есть то, что может быть мне интересно. — А я думаю наоборот — именно это есть только у меня и ни у кого больше. Потому что, к примеру, у Прокуратуры для Вас нет сделок. Для вас у них только пожизненный срок и тюрьма строгого режима. — С какой стати вы вообще находитесь здесь и смеете что-то мне предлагать? Я не обязана выслушивать этот бред, мисс Свон. Поэтому потрудитесь убраться, — с презрением выплюнула женщина. — Поверьте, мисс… — Эмма так и не смогла произнести фамилию, — мне крайне неприятно находится здесь, вести эту беседу, но я делаю это не ради вас и не ради себя, поэтому настоятельно рекомендую дослушать. Иначе в противном случае, с того момента как я покину комнату у вас будет только один путь. Вы отправитесь в однозвездочный федеральный мотель, где будете драить вонючие унитазы собственной зубной щёткой до конца своей никчёмной жизни, — угрожающе прошептала Свон, и Кора заметила недобрый стальной огонёк в глубине серых глаз. — Вот ручка и лист бумаги, на котором в течение ближайшего времени, вы изложите все незаконные сделки, оформленные вашей компанией, укажете номера счетов с деньгами от незаконных операций. Здесь детальный перечень всего, что необходимо сделать, — Эмма положила перед Корой список требований к обязательному исполнению. — И что я получу взамен? — скривилась женщина, даже не взглянув на текст. — Жизнь… Свободу… Хотя ничего этого вы не заслуживаете, — вздохнула Свон. — И это, по-вашему, жизнь? — Кора отшвырнула в сторону Эммы бумагу с соглашением. — Мне больше нечего предложить, хотя я считаю и это слишком щедрым, — Свон поднялась со стула, давая понять, что дальше не намерена продолжать беседу. Кора продолжала неподвижно сидеть на месте, не обращая никакого внимания на ее действия. — Я могу видеть свою дочь? — ее вопрос остановил Эмму уже у самой двери. — Нет, не можете. Но она сделала достаточно для того, чтобы остаток жизни вы не провели за решёткой, — спокойно ответила ей Свон. — И что же такого она сделала? — скривилась старшая Миллс. — Она просто есть. Достаточно уже того, что Реджина ваша дочь. Только этого хватило, чтобы Вы не отправились на пожизненное. Я предложила вам эту сделку благодаря ей. Реджина спасла вас, дала шанс, который позволит избежать тюрьмы, потому что я не хочу, чтобы своими мерзкими действиями вы запятнали ее имя, покрыв позором и поставив под сомнения все достижения. Только благодаря ей станет возможной эта сделка и ваши преступления не получат огласку. Я не позволю, чтобы Реджина всю жизнь расплачивалась за последствия ваших поступков. Она итак достаточно страдала. — Вы же не думаете, Свон, что все это так просто для вас закончится? — Вы смеете мне угрожать? — Эмма приблизилась к Коре, заставив ту напрячься от неожиданных действий. — Я уже доказала на что способна. И если до вас не дошло, то именно я передала в прокуратуру сведения, которые позволили привлечь вас к ответственности, — Свон видела, как расширились от удивления глаза Коры. — Я с первой встречи знала, что от тебя будут неприятности, мерзкая девчонка, — она злобно шипела, сжимала кулаки, борясь с желанием накинуться на Свон. Но совершенно не ожидала от Эммы действий, последовавших в следующие мгновения. Свон быстро развернула стул, на котором сидела Кора, к себе лицом и схватила женщину за отворот роскошного пиджака двумя руками. А в следующее мгновение Кора, будучи почти оторванной от пола, пролетев несколько метров, оказалась прижатой к стене. Локоть Эммы намертво удерживал ее. Кора едва не задохнулась от неожиданного контакта с твёрдой поверхностью, совершенно не ожидая настолько резких и мощных действий со стороны хрупкой девушки. Теперь злое лицо Свон было в нескольких дюймах от ее. — Я не боюсь вас и не собираюсь терпеть угрозы. Я просто хочу предупредить. Если вы когда-нибудь осмелитесь приблизиться к Реджине, нет, если я даже услышу о вас — этой сделке конец. Не сомневайтесь. А теперь, — Эмма отступила на полшага, отпуская опешившую Кору из стальных тисков, — пишите! — она ударила ладонью по листку бумаги, пододвигая его ближе к краю стола, — моё терпение не безгранично, — с этими словами, она схватила Кору за предплечье и швырнула на стул, грубо придвинув его к столу, и покинула комнату.***
Генпрокурор Фиона Мален наблюдала за этим диалогом из соседней комнаты. — Я рада, что удалось уговорить ее, — женщина была удовлетворена результатом беседы, — Следователи Налогового управления не смогли заставить пойти на сделку. — Мы рисковали ввязаться в долгое судебное разбирательство. Кора Миллс — один из самых лучших адвокатов в стране, и на поиски спрятанных денег могли уйти годы. Если она все расскажет, у нас не будет необходимости тратить силы и средства, продолжая собирать доказательства, и этим она избавит нас от ненужных действий, тем самым помогая себе. Рано или поздно, мы бы все равно докопались до правды, но неизвестно, сколько на это могло потребоваться времени. — Она напишет, — Эмма почему-то совершенно не сомневалась в этом. — Я дала ей понять, что высокие покровители из Министерства юстиции больше прикрывать не станут. — Они сейчас думают о том, как спасти свои шкуры, поэтому будут наперегонки сдавать друг друга, как только поймут серьёзность обвинений и неотвратимость наказания. С самого начала было понятно, что Кора действовала не одна. Два человека уже сотрудничают со следствием, и, думаю, результаты не заставят себя долго ждать. Государство получило возможность вернуть в казну приличную сумму, я получила возможность довести до конца одно из самых громких дел. Ну и вы, Эмма, надеюсь, получили желаемое. Реджине вернут все ее деньги и права. — Деньги… — задумчиво произнесла Свон, — да, конечно, надо… вернуть Реджине все, что заработано тяжким трудом. Но на самом деле гораздо более важно то, что она сможет устроить жизнь по собственным правилам, а не провести ее в палате с мягкими панелями на стенах.***
День казался бесконечным, и после множества встреч и бесед Эмма чувствовала неприятную усталость в теле. Безумно хотелось есть и спать. Кроме того она тревожилась за Реджину, которую пришлось оставить надолго в неведении. Домой она смогла добраться лишь далеко за полночь. Едва приоткрыв дверь, она заметила слабый свет из глубины квартиры. Реджина уснула на небольшом диванчике в холле, не желая пропустить момент возвращения Эммы. Тень от ночника падала на красивое лицо, и она невольно залюбовалась женщиной. Миллс слегка морщилась во сне. Всякий раз, когда женщина хмурилась, на ее лбу прорисовывалась маленькая симпатичная складочка, вызывающая улыбку, даже в те моменты, когда речь шла о серьёзных вещах. Эмме не хотелось будить ее, но диван был неудобным, и если оставить Реджину в таком положении, к утру не избежать боли в спине и затёкших мышц. Свон боролась с желанием принять душ или отложить водные процедуры до утра. Усталость, в конце концов, взяла своё, и она присела у диванчика, обнимая Реджину. — Привет, — Эмма мягко прикоснулась к щеке, — извини, пришлось задержаться для оформления документов, — виновато шептала она, приподнимая спящую женщину. — Эмма, ужин на столе, — бормотала Миллс сквозь сон. — Я уже, — соврала Свон, — будучи не в силах проглотить даже кусочек от усталости, — пойдём, здесь неудобно спать. Реджина открыла глаза и быстро заморгала, не отпуская женщину из объятий. Эмма помогла ей встать, и они медленно побрели в спальню. — Оставь здесь, — Эмма тихо взяла у нее из рук плед, которым она была накрыта и пыталась унести с собой, — в спальне все есть. — Реджина даже ложась на кровать, боялась выпустить Свон из объятий.***
Она всегда просыпалась за несколько минут до тихой мелодии будильника. Но сейчас, открыв глаза, поняла, что время пробежки давно прошло. Реджина мирно спала рядом, сон был спокойным и глубоким. Свон аккуратно высвободила руку, которую держала Миллс и тихо поднялась с кровати, боясь потревожить чужой сон. Эмма решила начать день с контрастного душа, помня о том, что так и не смыла с себя вечернюю усталость.***
— На мне твоя майка, — пробормотала сонная женщина, приподнимаясь на локтях и цепляясь взглядом за обёрнутую в полотенце хрупкую фигуру с почти прозрачной молочной кожей, стоящую у шкафа. Свон медленно приблизилась к кровати и опустилась на подушку, очутившись почти вплотную к Миллс. — Пришлось немного покопаться в твоих вещах. Она пахнет… тобой, а мне надо было чувствовать, что ты рядом, — чуть виновато оправдывалась Реджина. — Ну вот, теперь я совсем близко, на твоём прекрасном теле, — улыбнулась Эмма, глядя на слегка расширяющиеся тёмные зрачки напротив и лёгкий проявившийся румянец. В ее словах было столько нежности, ласки и… страсти. Губы Свон слегка приоткрылись. И Реджина быстро моргнула, непроизвольно облизнув свои. Эмма, совершенно загипнотизированная этим действием, не в силах была отвести глаз от исчезающего кончика языка. Они исследовали друг друга взглядом так, что это казалось почти ощутимым. Никогда ранее она не испытывала подобного влечения. От близости у нее мутилось в голове. Тёплое дыхание Свон мягко скользило по великолепному телу, поднимая волны возбуждения. Миллс поймала себя на мысли, что слишком глубоко дышит и в попытке успокоить дыхание и откуда-то появившееся сердцебиение лишь испустила громкий вздох. — … Эмма, — отрывистый шёпот сорвался с пухлых губ непроизвольно и очень напоминал мольбу. Ее мягкие губы приоткрылись в страстном ожидании встречи с желанными губами. Эмма была совсем близко, так близко, что Реджина могла чувствовать ее запах, смешанный с ароматом шампуня и геля для душа. — Иди ко мне, — сказала Свон, наконец, прежде чем ее руки поглотили бархатную роскошь смуглой кожи. Ее пальцы, такие тёплые и ласковые уверенно коснулись плеч, тонких ключиц, шеи и Миллс замерла, прислушиваясь к новизне ощущений. Руки Эммы, как обжигающий душ, прошлись по обнажённым участкам кожи, вызывая желанные содрогания. От этих тихих, как шёпот, бережных прикосновения сердце Реджины трепетало, дыхание сбивалось. И она повиновалась, позволив Эмме привлечь себя так близко, что их бедра оказались плотно прижатыми. На эти объятия, такие чувственные и жгучие прикосновения, вдруг отозвалось вспышкой внутреннего жара ее, как ей казалось, застывшее тело. — Я все представляла себе, как это будет… у нас с тобой, — робко призналась Реджина. Она испустила глубокий прерывистый вздох, приподнимая тело навстречу уверенным рукам. — Я не хочу… не буду торопиться, — бормотала Эмма, теряясь в ощущениях. Дрожащими пальцами она приподняла край майки и потянула вверх, обнажая подтянутый гладкий живот. Ее сердце стучало как сумасшедшее, и Реджина слегка отстранилась, предлагая Эмме немного пространства для неспешных действий. Вся кровь отхлынула от смуглого лица, остались только раскалённые угли устремлённых на Эмму глаз. Реджина робкими движениями кончиков пальцев изучала линии чуть приоткрытого рта красивой девушки. Нежные тонкие губы чуть шевельнулись, слегка захватив изучающий их палец, и кончик языка устремился навстречу. Трепетное молчание прерывалось лишь звуками редких вздохов. Реджина чувствовала, как припухли губы Эммы под ее нежными пальцами. — Поцелуй… меня, — тихо попросила Свон, — и губы Реджины прижались к ее губам осторожно, мягко, вызывая приступ наслаждения и вырывая тихий стон из сдавленного горла. Язык Миллс лёгкими штрихами обводил дрожащую линию рта, ласкал приоткрытые губы, наслаждался ими, а пальцы продолжали исследовать красивое лицо. — Я хочу чувствовать тебя всю, — почти молила Эмма. Тонкие, но сильные руки сомкнулись вокруг шеи Реджины, лихорадочно возвращая поцелуй, пытаясь показать, что она может стать для нее всем, чем женщина захочет. Теперь властный рот требовательно раздвинул губы. Реджина притянула голову Эммы, раскрываясь с готовностью в ответ, и Свон сразу же приникла к ней в жадном поцелуе. Ее язык метнулся в рот, и Реджина чуть не задохнулась от остроты ощущения. Миллс вся дрожала, потрясённая интимностью этого глубокого проникновения. Она с изумлением ощутила всю силу, нежность и умелые ласкающие прикосновения к шёлковой коже. Ее губы сильнее открывались навстречу вкрадчивому нажатию требовательного рта, с каждым разом, когда Эмма углубляла поцелуй. Она чувствовала, как ладони Свон ласкают ее спину и вдоль стройной талии, уверенно опускаются к соблазнительным бёдрам. У нее лишь на долю секунды перехватило дыхание, но она продолжала дальше погружаться в пелену наслаждения, ощущая как умело скользит настойчивый язык, изучая внутреннюю линию пухлых губ, пробираясь все глубже в тёплую тьму. Каждой своей клеточкой Миллс чувствовала напряжение упругого тела, прижимающего ее к кровати. Реджина перебирала густые золотистые, ещё слегка влажные, а от того чуть прохладные локоны, а поцелуй все длился и длился. Язык Эммы неумолимо вонзался в ее рот, жаждущий, требовательный, ищущий, но в тоже время молящий. Ее бедра отвечали дрожью на каждое прикосновение ладоней и пальцев, ногти слегка царапали нежную кожу на спине Свон, и Реджина всхлипывала, накрываемая волной эмоций, которая, казалось, приподнимала ее тело, в желании прижаться к Эмме всем своим существом. Она не могла думать ни о чем, она хотела только чувствовать это как можно дольше. Поцелуи воспламеняли ее, будили то давно забытое, к чему казалось, уже никогда не будет возврата. Эмма медленно приподнимала ее майку, одновременно наслаждаясь вкусом губ, ласковых и нежных, как лепестки роз. Кончики ее пальцев были словно наэлектризованы особой энергией — малейшее прикосновение доставляло Реджине сладостный трепет. Эмма что-то шептала ей, Реджина что-то нашёптывала ей в ответ, но обе почти не разбирали слов, оглушённые неожиданным наплывом неизведанных доселе чувств и эмоций, которые готовы были взорваться в один момент. Прильнувшие друг к другу тела были настолько горячими, казалось, в них пылал огонь, который невозможно ни погасить, ни утолить. Губы Эммы теперь скользили по изгибам шеи, плеч, ключиц, не рискуя опускаться к нежным округлостям, прикрытых тем же мягким полотенцем. Внутри Реджины нарастало ощущение желаемой муки ожидания неизвестно чего. Наслаждение прорывалось в ней, как первый весенний цвет из-под плотного слоя снега, она ощутила в себе пробуждение чувств и эмоций, дремавших до этой минуты в ожидании того, кто их разбудит. — Ты такая… горячая, — чуть слышно всхлипнула Миллс. Сил едва хватало на мягкие объятия. Ее руки просто блуждали, улавливая подушечками пальцев тонкость нежнейшей кожи, хрупкость худых лопаток и чуть выпирающие позвонки в окружении крепких мышц. Она замирала каждый раз, прикасаясь к новой, неизведанной зоне, как будто пробуя на вкус неведомое. Реджина приподнималась, слегка извивалась под этим сладостным гнетом, тихо стонала в ответ на требовательные поцелуи. И ощущение неприкрытых бельём крепких ягодиц, вжимающих ее в кровать, осознание того, что их отделяет друг от друга лишь мягкий кусок слегка влажноватой ткани, и упругая грудь, спрятанная от ее глаз, тем же полотенцем, которое оставляло прикрытой и ее тело, не давали возможности сосредоточиться на касаниях, потому что рот Эммы продолжал настойчиво покусывать ее губы. Неудержимая череда дразнящих прикосновений заставляла Реджину изнемогать от наслаждения, ощущая каждый изгиб изящного тела, тонуть в жаре и чувственности прекрасной женщины. Ей хотелось лишь приблизиться ещё сильнее, чтобы запечатлеть это обжигающее пламя на своей обнажённой коже. — Мне… мне нравится вот так лежать с тобой, — призналась Реджина шёпотом. — Мы будем делать все так, как ты захочешь. Ничто не сможет нам помешать, — пообещала Эмма. Они не просто целовались, они утверждали своё право любить и быть вместе, медленно, но настойчиво завладевая друг другом, словно от этого зависела их жизнь. Испробовав новизну прикосновений, их кожа изнемогала от потребности там, где ее касались. Желание вспыхивало как яркое пламя, и они в нем растворялись, плавилась. Их пьянила эта жажда, цепкие объятия, изнуряющий контакт горячих тел. Им хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. В этих объятиях они готовы были провести всю жизнь, удерживая друг друга и любя.