***
— Виктор, приветствую! — проворковала она ласково. — Спешу поздравить с назначением, — радостно пропел звонивший. — Наблюдал твой телевизионный бенефис, красота моя. Как всегда, непревзойдённый спектакль. Эти олухи даже забыли, зачем пожаловали. Итак, чем могу помочь, Несравненная? — Спасибо, дорогой! Рада, что тебе понравилось представление, и позволь сразу перейду к делу. Необходимо, чтобы ты срочно прилетел в Нью-Йорк, — надавила Реджина. — С тобой все в порядке? Что-то беспокоит? Я должен быть готов к чему-то? — забеспокоился Вэйл. — Все хорошо, не переживай, но ты очень нужен мне именно здесь. Надо кое-что обсудить и принять срочные меры. Мой приезд к тебе не решит ситуацию, — пояснила Миллс. — Ты умеешь интриговать. Что такого могло произойти, что я понадобился тебе на другом конце страны, да ещё и так срочно? — не унимался доктор. — Виктор, это не телефонный разговор, — голос ее изменился, став неожиданно резким, — ты же знаешь, я не стану тревожить понапрасну. За расходы не переживай, все оплачу, но я вынуждена настоять на приезде.***
— А вот, наконец, и ты, милая. Последнее время не часто балуешь нас визитами, — Агнес крепко обняла Эмму, — я очень рада тебя видеть. — Прости, тренировки и соревнования отнимают все время, — виновато улыбалась Свон. — Мы не так давно вернулись. А теперь ещё и новая должность Реджины, которая лишает даже сна. — На самом деле я очень рада за Вас, за нее. После всего, что произошло, нет ничего лучшего, чем видеть Вас в полном здравии и суматохе дел. — Это и твоя заслуга тоже. Я никогда не устану благодарить за спасение, — Свон тепло улыбалась, не скрывая радости от встречи. — Нет, Эмма. Это нам надо молиться за вас. Вы не балуете нас встречами, зато ваши пожертвования позволяют возвращать людей к полноценной жизни, — Агнес крепко сжала ее руку. — Так что привело тебя ко мне, дорогая? — Хочу, чтобы ты кое-что посмотрела и высказала мнение, как психиатр, — Эмма достала небольшую папку и протянула доктору, которая тут же углубилась в изучение. Свон сидела тихо, не прерывая вопросами, и старалась справиться с подкрадывающимся волнением. — Откуда это у тебя? Такие отчеты, как правило, закрытая информация, — нахмурилась женщина. — Украла у Реджины из рабочего кабинета, — выпалила Эмма, не желая врать. — Хотела, чтобы ты ознакомилась, а потом по-тихому верну назад. — Господи… — прошептала доктор, откладывая в сторону очки. — Что скажешь? — насторожилась Свон. — Ну, если ты так поступила, руководствуясь подозрениями, сразу скажу - они вполне обоснованы. А имя на папке ты умышленно скрыла, не желая огласки. — Не от тебя, а на случай, если эта папка затеряется до того момента, пока я не верну ее на место. — После многих лет лечения психически больных людей я могу сказать тебе только одно — если у взрослого человека никогда не было неврозов или психологических срывов, значит такой человек, скорее всего, полный психопат. Человек, без каких-либо расстройств, всегда что-то скрывает. И, поверь, среди обычных на первый взгляд людей гораздо больше психопатов, чем можно представить. Но подобный диагноз можно подтвердить только после специальных тестов, исследований или находясь в в специализированном учреждении. А до этого момента такие люди абсолютно ничем не отличаются от тебя или меня. — Но почему врачи, проводившие обследования и тестирования ничего не заметили, выдавая положительные заключения? — Эмма, есть такое понятие как временные психические срывы. Человек ведёт абсолютно нормальный образ жизни, более чем примерный, зачастую являясь образцом поведения для социума. Он сдержан, дисциплинирован, организован, но хаотичен, когда, к примеру, в поле его зрения попадает объект желания. У него просыпается тяга, появляется цель получить удовольствие, удовлетворение и он теряет уравновешенность. В этот момент высвобождается его худшая сторона. Так Доктор Джекилл становится мистером Хайдом. И выявить патологию у такого пациента крайне сложно в моменты спокойствия. Такие люди не признают правил. У них нет запретов. От них нельзя сбежать — если эти люди одержимы какой-то идеей, они всегда доводят дело до конца, даже будучи за решёткой. Одержимость — это сложное понятие. Она способна поглотить человека полностью, без остатка. Для психопата одержимость — как профессия — занятие, которым постоянно занят его мозг. Одержимость всегда берет верх над разумом. И тогда человек перестаёт слушать предупреждения. Это как люди, которые идут на места аварий и катастроф, просто чтобы посмотреть, забывая о собственной безопасности, даже зная, что могут пострадать, к примеру, при обрушении здания во время пожара. Но они не могут не идти туда, потому что для них сцены катастрофы — это насилие, боль — это прекрасно, это необходимо, как доза для наркомана. Они не могут без этого — это опьяняет, соблазняет и развращает. Настоящее реальное воплощение их жутких фантазий. Одержимость может одолеть любого, даже самого сильного, и подчинить своей воле. Это можно контролировать лишь некоторое время. Но чем дольше объект желания будет находиться в недоступности, тем больше одержимость будет завладевать рассудком и в один миг все выйдет из-под контроля. — Есть вероятность того, что такой человек рано или поздно откажется от преследования? — Никакой. Эти люди даже будучи изолированными, находят возможность доставать свои объекты. Они не останавливаются после лечения, которое, кстати, малоэффективно. Рано или поздно они настигают своих жертв. Или уничтожают себя от невозможности обладания. Но зачастую вместе с ними гибнет и объект вожделения. Каждый раз, борясь с искушением, они терпят неудачу, не могут перестать идти по следу, преследуя жертву. Как бабочка, которая не может не лететь к яркому пламени, потому что оно слишком манящее, слишком красивое. Сопротивляться притяжению невозможно. Кто-то преследует тебя, Эмма? — насторожилась Агнес. — Нет, не меня. Реджину, — вздохнула Свон в ответ. — Вам надо срочно принять меры. Он не остановится. — Я позаботилась об охране. — Это не вариант — десятки, сотни случаев, когда преследователь спокойно избавлялся от защитников. — Мы ничего не можем доказать. С нашей стороны все будет выглядеть как беспочвенные обвинения. Единственное чего мы добьёмся — шумиха и скандал вокруг нас, — Эмма выглядела подавлено. — Очень типичная ситуация для таких случаев. Доказать факт преследования практически невозможно. Скандалы абсолютно ни к чему не приведут. Это лишь разозлит и раззадорит маньяка, который почует страх пытающейся сопротивляться жертвы. — Особенно если учесть, что речь идет о знаменитом спортсмене, — Эмма пыталась справиться с напряжёнными размышлениями. — Пока мы были далеко отсюда, я могла не переживать, но как только мы вернулись, он опять стал домогаться Реджины. Единственный выход — хорошая охрана. Других идей у меня пока нет. — Тут следует все очень хорошо обдумать. Эти люди весьма умны и изворотливы, когда дело касается их страстей. Да уж, Реджине не позавидуешь — сначала история с матерью, теперь ещё и это. Хотя она, конечно, лакомый кусок, для одержимых, с какой стороны не посмотри — деньги плюс яркие внешние данные — желающие всегда найдутся. — Он преследует ее с молодости, даже, когда Реджина была замужем, не прекращал попыток. — Может попробовать поговорить с Фионой? — осторожно напомнила Агнес. — И что я ей скажу? У нас абсолютно нечего ей предоставить, кроме слов… Она уже достаточно нам помогала.***
— Эмма, — Реджина старалась говорить спокойно, чтобы не выказывать волнения. — Мне надо обсудить с тобой важный вопрос. — И мне тоже, — Свон старательно подбирала слова, пытаясь донести важность ситуации, но так чтобы не сильно напугать. — Ты первая, — нервно улыбнулась Миллс. — Нет, давай ты, раз уж начала этот разговор. — Я беседовала сегодня с Руби и Джонсом у себя в офисе, — она пристально наблюдала за реакцией Свон. — Руби клянётся, что не принимала допинг. Я вызвала Вэйла, поскольку из врачей в этой ситуации могу довериться только ему. Он проведёт развёрнутые тесты. — Мне все равно, что там покажут тесты. Я точно знаю, Руби никогда бы не решилась на такое. — Откуда эта уверенность? — Оттуда же откуда я знала, что ты не могла принять наркотики, — выпалила Свон. — Мне тоже никто не хотел верить! Руби никогда бы не поставила на карту все, чего добилась таким трудом. У нее ничего кроме льда нет. Руби осталась без родителей в четыре. Бабуля вырастила ее. И не только ее, но и меня тоже. Они все вложили в эти занятия. Все деньги, все силы, абсолютно все. У них было две закладные на несчастный крохотный домик, чтобы девочка могла заниматься любимым делом. И как теперь им жить? Это единственные люди, поддержавшие меня в самый тяжёлый момент. Руби всегда делилась со мной обедами, а когда узнала, что я ночую на катке в подсобке уборщика среди вёдер и швабр, потащила к себе домой. Я жила у них очень долгое время и у меня всегда была чистая мягкая постель, вкусная еда, чашка какао и кусок любимого яблочного пирога. Эта женщина заменила мне родную бабушку, которая не дала и сотой доли того, что могла бы дать единственной внучке. Они, не задумываясь, разделили со мной хлеб и крышу над головой, хотя сами отчаянно нуждались. — Миллс не перебивала ее, давая возможность выплеснуть всю горечь переживаний. — Бабуля Лукас пыталась оформить опеку, но ей не позволили, поскольку она была уже в возрасте и у нее под опекой была несовершеннолетняя внучка. Тогда она уговорила Голда, пообещав, что будет заботиться обо мне сама, ничем не обременяя его. Спасибо Роберту, который поддержал нас и заменил отца. Это было чуть ли не самое лучшее время в моей жизни, после смерти родителей. Обо мне заботились, меня любили! Бабуля никогда не делала разницы между мной и Руби, старалась дать мне чуть больше, чтобы я не чувствовала себя обделённой. Да, мы жили без излишеств, но у нас всегда было необходимое и самое главное, что надо любому ребёнку. Она приезжала на каток, кормила нас горячими обедами, выхаживала после тяжёлых простуд. У меня был дом, понимаешь? У меня была семья! — почти вскрикнула Свон. Реджина мягко взяла ее за руку, пытаясь успокоить. — Уже, будучи взрослой, я часто задавала себе вопрос — а хочу ли я эту самую семью? И понимаю, что ответ скорее нет, чем да. Даже при теперешней обеспеченности я могу не дать ребёнку самого главного. Я постоянно думаю — а что если со мной что-то случиться, что будет с ним? Кто придёт согреть его? — Погоди, Эмма. Как можно вообще о таком думать? Ты же будешь не одна… — А что если что-то случится с обоими родителями, как произошло с моими… Что тогда? Я не хочу, чтобы мой ребёнок голодал и спал возле вентиляционных труб, пытаясь не замёрзнуть от холода. — Эмма, послушай меня! — Реджина крепко схватила ее за плечи и легко встряхнула, — я тебе обещаю, с тобой и твоим ребёнком никогда, ничего не случится. Ты никогда больше не будешь голодать, и я всегда буду рядом с твоим малышом, чтобы не произошло! — Каждое слово в рассказе Свон, отзывалось щемящей болью в груди Реджины. — Обещаешь? — шепчет Эмма почти неслышно. Она все ещё растеряна, но смотрит с надеждой. Она знает, что может рассказать Реджине обо всех страхах, потому что та поймёт. Только с ней Эмма может быть достаточно сильной для того, чтобы показывать слабости. — Да, обещаю, — Миллс уверенно кивает ответ. — Всегда рядом! — Не бросишь меня? — Эмма похожа на потерянного посреди улицы ребёнка, который пытается найти спасение, выискивая знакомые лица родителей в огромной толпе. — Обещаю, никогда. Всегда рядом, — Реджина обнимает очень бережно, укутывая тёплыми объятиями.***
— А теперь, когда ты немного успокоилась, выслушай меня. Я собиралась обсудить с тобой именно то, что тебя так волнует. И возможно вместе мы сможем решить эту проблему. Скорее всего, на днях дисциплинарный комитет вынесет решение и дисквалификация пары Лукас-Джонс вступит в силу, — Эмма обреченно вздохнула. — Значит, минимум год они не смогут участвовать в соревнованиях. Что такое год простоя мы с тобой хорошо знаем. Это почти всегда, за редким исключением, конец карьеры. Ребята ещё молоды и полны сил. Они многое могут и умеют. Я не особо анализировала их возможности, но они бесспорно очень талантливы. Мне нравится Руби. Она очень выигрышно смотрится на льду. Киллиан техничен и прыгуч. Этим они выгодно отличаются от Форестеров. Но сейчас есть одна большая проблема помимо дисквалификации. Эмма вопросительно подняла взгляд. — От них отказался тренер, — Свон резко выдохнула и заморгала. — Твою мать… — она отошла от Реджины на несколько шагов и закрыла лицо руками. — Это… вообще… как-то за гранью… Ещё ведь даже ничего не ясно. Они же ни какие-то там заурядные спортсмены, которых полные катки. Они вице-чемпионы мира, чемпионы США. Они молоды, перспективны. Даже с учётом дисквалификации, они и через год будут прекрасно кататься! Реджина, ты же глава Федерации, поговори с Бертон, — кинулась она к Миллс. — Я говорила, — вздохнула та, — бесполезно. Бертон считает, что они получат не меньше двух лет наказания. Но даже, если срок снизят до года, они не смогут нормально подготовиться к Олимпийским играм и поэтому она приняла решение отказаться от дальнейшего сотрудничества со спортсменами. — Почему не успеют, если будут продолжать тренировки? — удивилась Эмма. — Хорошо. А что второй наставник? Может он продолжит работу? — Свон все ещё цеплялась за возможность. — Тренера работают, как правило, командой. Ты же знаешь. Ребятам надо искать нового тренера. — Миллс была расстроена не меньше Эммы. — Тогда им намного тяжелее будет сохранить себя в спорте. Остаться без тренера и это не учитывая всех сопутствующих проблем, таких как допустим поиск новой тренировочной базы. — Я тут кое-над чем подумала, — начала Реджина осторожно, — есть вариант, — в глазах Свон зажегся крохотный огонёк надежды. — Пусть они пока побудут под моим наблюдением, — Эмма прекрасно понимала, что значат эти слова. — Это временно, я постараюсь найти им наставника. У меня уже есть кое-кто на примете, — быстро бормотала Миллс. Свон стояла напротив и отрицательно мотала головой. — Реджина, они мои друзья. И я как никто хочу, чтобы у них все наладилось. Но это нереальная нагрузка на тебя, — она развернулась и направилась в сторону спальни. — Поэтому я и не принимала окончательное решение, не посоветовавшись с тобой. Я ничего не говорила ни Джонсу, ни Лукас до окончательного разговора с тобой, — она почти бежала следом, хватая Свон за руки. — Эмма послушай, это временно, чтобы они хотя бы могли поддерживать форму. — Ты слишком ответственный человек для того, чтобы делать что-то временно или наполовину. Я рада, очень рада, что именно ты готова оказать им помощь и поддержку. О лучшем наставнике они даже мечтать не могут. Но я сейчас думаю даже не о себе и о том, что потеряю твоё полное внимание, пусть даже и на время. Как ты собираешься справляться со всем этим? За несколько последних недель, мы ни разу не ужинали вместе, ни разу не засыпали… У нас даже нет времени толком поговорить… Прости, — вдруг осеклась она — это слова эгоистки, им действительно нужна помощь… — Свон глубоко вздохнула. — Эмма, пожалуйста, это лишь на время. Я обещаю решить этот вопрос в течении максимум двух недель, — Миллс смотрела умоляюще. — Я хочу, чтобы ты взяла их, очень хочу. И не хочу одновременно. Две недели, Реджина, — напомнила Свон. — И если что-то пойдёт не так… — Спасибо, — Миллс расслабленно выдохнула и крепко обняла ее, — для меня важно, чтобы ты не была против. А сейчас твоя очередь. О чем ты хотела поговорить? — На сегодня достаточно. — Эмма решила отложить разговор, чтобы не беспокоить приближающийся сон дополнительными переживаниями. — Я ещё не переварила услышанное. Предлагаю, наконец, поспать. Мне через четыре часа на пробежку. — Боже, — протянула Реджина, потирая глаза, — я совсем потерялась во времени. Идём в постель.***
— Голд, от тебя нет покоя ни днем, ни ночью, — Миллс ответила на ранний звонок с закрытыми глазами. — Я вообще еще не ложился. Ждал, пока наступит утро, чтобы «обрадовать тебя». — Странно, что ты не позвонил ночью, мог и меня лишить сна, — недовольно бурчала женщина в трубку. — Я бы не хотел, чтобы Эмма узнала эту информацию раньше, чем ее обнародуют, — тут же обозначил Голд. — Что стряслось? — Реджина заставила себя открыть глаза и села на кровати. — Вчера ночью в Лозанне на заседании совета МОК (Международный Олимпийский Комитет) вынесли на обсуждение проект изменения регламента проведения Олимпийского турнира фигуристов. Они предлагают новые правила, по которым сначала будут проводить командные соревнования и только потом личный турнир. Грядёт не просто скандал. Будет буря. — Стой! — она окончательно проснулась. — Ты хочешь сказать, что теперь фигуристам придётся выступать с каждой программой на Олимпийском турнире не один, а два раза? Нет, Голд. Это — не буря, это — катастрофа…