Средь чудищ лающих, рыкающих, свистящих Средь обезьян, пантер, голодных псов и змей, Средь хищных коршунов, в зверинце всех страстей Одно ужасней всех: в нем жестов нет грозящих Нет криков яростных, но странно слиты в нем Все исступления, безумства, искушенья; Оно весь мир отдаст, смеясь, на разрушенье. Оно поглотит мир одним своим зевком! То — Скука! — облаком своей houka одета Она, тоскуя, ждет, чтоб эшафот возник. Скажи, читатель-лжец, мой брат и мой двойник Ты знал чудовище утонченное это?!*
***
Молодая шатенка поднимает голову, чтобы поймать прищуренными карими глазами первые лучи вспыхнувшей над холмом зари. Её губы трогает косая усмешка. Женщина сбрасывает с себя чёрную мантию, и оставшись совершенно обнажённой, делает несколько шагов босыми ногами по холодной и влажной от росы траве, поднимаясь на самый край природной возвышенности. Подняв руку, она начинает читать текст на неизвестном языке. Звуки летят, чистые и прекрасные, как лёгкий полёт небесных птиц, или блеск солнца в каплях весеннего дождя. Но чем дальше, тем неприятнее и злее звучат слова. Гласные в них меняются местами, согласные растягиваются и становятся более грубыми и глухими. Язык будто бы всё тот же, но теперь он напоминает скорее рык хищных зверей, разрывающих более слабого собрата, или грязное чавканье и бульканье болотной жижи. Тени ложатся на землю, растягиваясь и удлиняясь, так что отвоёвывают даже территории, занятые рассветными лучами. В их тьме лицо колдуньи становиться похоже на зловещую непропорциональную маску. Чахнет трава, увядая и наливаясь коричневой, создавая мёртвую область, в виде круга, под ногами женщины. Стонет и болезненно воет сама реальность. Её леденящий крик, услышать который, правда, способен далеко не всякий, рождается между стенками призрачного лабиринта множества миров, но он вызывает лишь извращённую садистскую улыбку на лице колдуньи. Повинуясь движению её кисти, в руке женщины появляется колдовская палочка. Взмах — и тело колдуньи начинает изменяться в размерах, кривясь и ломаясь; мышцы и кости проступают то в одном, то в другом месте, образуя уродливые угловатые формы. Тем временем, хоровод теней отрывается от земли, подхватывая комок корчащейся плоти и увлекая его в разлом, пробитый в границе мира. То, что осталось от тела колдуньи, облепленное тенями, устремляется сквозь лабиринт изнанки бытия, под неистовый вой и радостное улюлюканье демонов, кинувшихся пожирать лакомство, в виде оторванных кусков изувеченной реальности, оставленных ритуалом.***
27 февраля 1928 года. 1 час 15 минут.
Она ещё не успела родиться. Чистая, невинная душа, смиренно ожидающая пробуждения в крошечном беспомощном тельце, скрытом от опасностей внешнего мира внутри тела любящей матери. Однако, сегодня опасность прорвалась оттуда, откуда никто не мог бы ожидать. В одно мгновенье в уютной материнской утробе стало вдруг слишком тесно. Малышка не могла видеть, как рядом с ней появляется нечто, слишком похожее на обычного человеческого ребёнка, но яростно забила ручками в попытках отстраниться, гонимая нахлынувшей волной дикого инстинктивного страха. Это её не спасает. Чудовищный двойник, открыв крошечный рот, обхватывает обречённую маленькими ручками, притягивая к себе. Укус, и острые треугольные зубы впиваются в тело жертвы, вырывая кусок плоти. На пятом куске, пропавшем в утробе монстра, ребёнок затих. Всего не расправу ушло чуть более получаса. Наконец, когда последний окровавленный кусочек мяса был поглощён, неестественно ловкая младенческая ручка хватает обгрызенный ошмёток пуповины и приставляет его к собственному животу. Тот, вопреки всем законам биологии, занимает предложенное место. Вторженец успешно подменяет оригинал.***
27 февраля 1928 года. 7 часов 48 минут.
Этой ночью графиню мучили сильные спазмы, а ребёнок, которого они с мужем так ждут, брыкался и пинался в животе. Женщина не решилась будить мужа, и сейчас жалеет об этом. Самое страшное обнаружилось утром. К ужасу ведьмы, вся простыня в области её ног оказалась залита кровью. От страха и душевной боли, графиня едва не сходит с ума. А её супруг, обнаруживший кровавую находку вместе с женщиной, пребывает в состоянии, близком к трауру. Тем не менее, к удивлению отчаявшихся родителей, колдомедик, проверив состояние несчастной, заверяет, что нерождённая девочка жива и находиться в относительной безопасности. Позже это происшествие посчитают вмешательством самой Магии, защитившей наследницу во время спазм матери. И, чтобы в будущем трагедия не повторилось, женщине пропишут настойку из пустырника, которую та, будучи верной женой, продолжит пить до самого дня родов.***
1 апреля 1928 года. 16 часов 20 минут.
Роды проходят очень тяжело. Три колдомедика и одна помощница сражаются за жизнь графини и её ребёнка. Наконец, граф, глубоко вздохнув, принимает тяжёлое решение. Кивком головы он велит прекратить помощь женщине и сосредоточится на ребёнке. Женщина умирает от боли и кровопотери прямо на лечебной койке. И уже лишь после её смерти маги извлекают из тела ребёнка. К безумному счастью только что ставшего вдовцом — живого. Граф протягивает руки и осторожно, как только может, принимает у медиков младенца. Он смотрит в ясные карие глаза девочки, и ему кажется, что та понимает всё, что происходит. С любовью мужчина возносит окровавленными руками дочь на уровень лица и произносит с торжественностью, совершенно не подходящей для набитой людьми врачебной палаты: — Гортензия. Я нарекаю тебя — Гортензия Селвин. Девочка улыбается ему, а спустя пару секунд начинает кричать. Врачи радостно смеются. Сегодня они смогли совершить чудо, и спасти по крайней мере одну жизнь.