***
Привет, моя милая Эвелина! Думаю, сегодня, наконец, я могу сообщить тебе приятные новости. Я нашла его. Нашла того, кто истребил нашу семью. Убил твоего отца. Очень скоро, он поплатится за содеянное. У меня пока недостаточно доказательств, но я в совершенстве освоила пыточное заклятье, так что можешь не сомневаться, он расскажет мне всё в подробностях. Что он сделал, и почему. А потом — я позволю тебе закончить это дело, вместе со мной отомстив за них.С искренней любовью, Леди Гортензия Селвин.
***
23 марта 1950 года. 11 часов 11 минут
Огромный зал наполнен светом, буквально разлитым в воздухе, без каких-либо источников. Это придаёт и без того изысканному убранству, насыщенному декором и архитектурными элементами, ещё больше величественности — как будто они покорили само солнце, и оно светит для немецких магов даже в подземных залах. Но тем сильнее режет глаз их количество — слишком мало осталось тех, кто сохранил верность, кого не поймали, кто выжил и не попал в плен в безумной операции, совершая, как казалось глупцам — невозможное. И древний зал будто специально подчёркивает свою пустоту, укоряя Грин-де-Вальда: «Смотри, здесь должны быть столь многие, но где же все те, кто стояли с тобой, когда ты возвещал свободу магическому миру? Предали, либо пали в проигранной тобой войне, и в битве за твою свободу, у стен Нурменгарда, обращённого врагом в тюрьму для тебя самого?». Величайший маг гонит пораженческие мысли — придут ещё союзники, будут новые битвы. И раз он жив и свободен — война ещё не проиграна. А терпеть поражения в сражениях ему и раньше уже приходилось. Хотя и действительно жаль, что их должно стать ещё меньше. Его старый соратник — не тот, за кого себя выдаёт. Шпион? Враг? Нет, иначе сорвал бы операцию гораздо раньше, но Грин-де-Вальд видел, что именно Витгенштейн был тем, кто организовал отступление, когда даже и он сам перестал видеть выход. Он же был тем, кто собрал людей и исправил недоработки в первоначальном плане. И уже тогда — это был самозванец. Какой талант! Однако — оставить всё, как есть? Нет, Грин-де-Вальд не мог доверять тому, кого не знает. Он бы мог приказать схватить чужака раньше, но ему нужны ответы. Новый метаморфомаг, новый материал для исследований, и лучше вытащить из него как можно больше информации, покуда тот считает, что сотрудничество возможно. Тёмный волшебник поднимает палочку, угрожая самозванцу в облике Витгенштейн. Его люди не понимают, что происходит, но повторяют действия лидера. Итак. — Ты не Генрих! Кто ты? — игра началась. Под прицелом пары десятков палочек, черты арийского солдата начинают сминаться, искажаться и ломаться уродливыми формами, перестраиваясь в образ молодой девушку, с невероятно красивыми чертами лица, пышными каштановыми волосами и нахальным взглядом, но абсолютно неестественно, и будто бы рывками, где промежуточные фазы настолько противоестественны, что даже не желают целиком сохраняться в памяти. Крайне нехарактерно для магии метаморфов. — Совершенно верно, — девушка смеётся, видимо уверенная, что за её заслуги ей будет прощён обман. — Как же ты меня раскрыл? — Я давно знаю Витгенштейна, успел изучить каждый его жест, — он и не думает её разубеждать; до тех пор, пока не узнал всё, что требуется. — Как ты проникла сюда? Каждого проверяли на оборотное зелью. Ты — метаморф? — Метаморф? Нет, что ты. — чужачка улыбается, склоняя голову набок, и будто бы в первый раз увидев, изучает свою руку. Тянет время. — Это весьма интересный дар. Но — недоступный мне. Да и, в общем-то, не нужный. Я просто изменила своё тело. — Не будучи метаморфом? Объясни! — он добавляет в голос металла. — Всё просто, — беспечно отвечает ведьма. — Трансмутация человеческой плоти. — Невозможно! — он знает о трансмутации — необратимом преобразовании вещества, но использовать алхимию для изменения образа не вышло бы даже у легендарного Фламеля. — Даже трансмутация простого вещества — невероятно сложная магия, находящаяся за пределами возможностей большинства. — О! Так ты слышал о ней, — девушка опять смеётся, её смех радостный и чистый, как у ребёнка, только вот слышится в нём что-то мерзкое, сродни безумию — крайне плохой признак. — Как прекрасно, а то большинство так называемых «магов» считают трансфигурацию — вершиной алхимического искусства, или, по крайней мере, того ублюдочного поделия, что они принимают за него. А что касается преобразования плоти, то это совсем не сложно, вот только относится не к алхимии, а к магии хаоса. Кажется, игра переходит на совершенно иной уровень. Для Грин-де-Вальда совершенно очевидно, что вид юной девушки — не более чем образ. Сколько на самом деле лет твари, что перед ним? Должно быть, не меньше, чем самому Геральту, если она и правда связалась с запретной для большинства магов силой, и способна не только сохранять человеческий разум, но и использовать враждебную всему сущему энергию для создания заклятий, о который сильнейший тёмный маг даже не слышал. Что означает лишь одно — он может быть невероятно близок к тому, что искал. Способ защитится от смерти, спасти тело. Вопрос лишь в том, насколько адекватно стоящее перед ним существо, и какой способ добычи информации необходимо применить. А уж на ком испытать полученные знания — он найдёт. — Ты используешь силу хаоса? Что с Генрихом? — игра продолжается. — Мёртв. Я убила его. Грин-де-Вальд поудобнее перехватывает палочку. Помогут ли его люди в бою? Вряд ли. Если он не ошибся, такой уровень боя возможен лишь для него и Альбуса, будь он проклят, Дамблдора. Впрочем, начать сражение он всегда успеет — у сильнейшего тёмного мага тоже немало своих секретов. — Не обессудь, — тем временем продолжает тёмная колдунья. — Я не очень-то люблю нацистов. Видишь ли, я родом из СССР. Мой отец был Героем Союза. Он погиб в одном из сражений, уже перед самым концом войны, в 45-м году, прикрывая своих, когда они попали в засаду окопавшихся немцев. Мы с мамой радостно зачитывали его письма друг-другу. Он писал, что скоро приедет домой, что война почти закончилась… А потом, принесли телеграмму… и ещё одну награду… Посмертно. — Так это — месть, — разочарованно произносит маг. — Похоже, ты глупа, раз решила, что сумеешь провести меня и моих людей. — Нет-нет, что ты. Если бы я решила мстить, то не помогала бы тебе сбежать, либо прикончила, покуда была такая возможность, верно? — ведьма мажет руками, театрально изображая отрицание, палочку она даже не пробует доставать, — Я просто говорю, почему не расстроилась, когда Генрих, приняв меня за врага, начал смертельный бой. На наш же союз у меня большие планы, так что надеюсь, что ты сумеешь меня простить, как я прощаю вас за гибель отца. В конце концов, семья и друзья — это хорошо, но выгода — превыше всего. Типичные рассуждения типичного тёмного мага; те, что сразу показывают разницу между такими как он, и такими, кого он ведёт на убой. Всё даже слишком просто. И если нужно притворяться союзниками ради получения тех знаний, что есть у этой колдуньи, нет видимых причин отказываться. Однако, вначале он должен убедиться. — Как тебя зовут? Неспешно, Грин-де-Вальд подходит к девушке. — Евгения Гараева*. Она с улыбкой разводит руки, показывая полную безоружность и доверие. Вот, они стоят почти вплотную. Кончик палочки касается её груди. С такого расстояния невозможно промахнуться, но девушка не двигается, продолжая улыбаться. Кажется, она хочет что-то сказать… Одними губами Грин-де-Вальд шепчет: «Легилименс!». На секунду, у обоих на лице застывает ужас, а потом девушка бросается вперёд, пытаясь подхватить падающего мага. — Монстр! — непослушными, трясущимися и пускающими пену губами шепчет волшебник, теряя сознание на руках у тёмной ведьмы. — Твою мать! Жалкий идиот!.. — в сердцах сплёвывает та, беспомощно оглядывая бессознательного Грин-де-Вальда и готовясь вступить в бой с его свитой, что должна вот-вот атаковать десятками заклятий из направленных в её спину палочек. — Нельзя было этого делать. Но свиты больше нет. — Спасаю злодеев, которых ты так хотела бы покарать, всё верно? — улыбается блондинка-ангел, стоя посреди измазанных кровью колонн, пола, потолка и стен; свисающих с декоративных барельефов органов, фрагментов мозгов и растянутой между колоннами и величественными статуями человеческой кожи. — … — ведьма хочет выругаться, но не позволяет себе такой глупости, и отвечает спокойно. — Просто несчастный случай. Кто же знал, что он окажется таким глупцом. Я даже сказала ему, что использовала заклятья хаоса, только чтобы он не лез. — Они сам игрался с Космическим недоноском**, так что решил, что даже если твой разум им повреждён, ему ничего не грозит. — её собеседница, выглядит невероятно радостной и счастливой. — Кстати, он ещё жив. — Какая разница, ему всё равно не восстановиться. А его людей ты перебила, — колдунья вздыхает. — Разве я просила тебя об этом? — Я всего лишь устраняла угрозу для тебя. — Они не смогли бы ничего сделать, и ты это прекрасно знала. — Моё право — решать, когда, как, и за что судить грешников. — Может быть исцелишь его? — без особой надежды спрашивает Гортензия. — В качестве извинения? — Я охраняю тебя и караю грешников, а не спасаю злодеев. И конечно же, я не стану извинятся всего лишь за то, что выполняла то, что должно, — отвечает ангел. — Подумай, с его помощью — я сокрушу этот мир, — ведьма указывает на учинённое в зале кровавое представление. — Убью стольких так ненавистных тебе людишек. — Мне это не интересно. Если такого будет желание Творца — я уничтожу его и сама, — словно сжалившись, над раздосадованной колдуньей, посланница света, помолчав немного, продолжает. — К тому же — то, что тебе нужно — не у него. — О! — злоба и разочарование на лице девушки сменяются радостью. — Благодарю. Неужели, ты вдруг решила помочь? — Тебе всё равно не суждено достичь своей цели. Ведьма смеётся. — Разве я не сказала, что не верю в судьбу? Кажется, ничто больше не может испортить её вмиг улучшившегося настроения. Ангел, покачав головой, исчезает, оставляя двух тёмных магов одних, среди импровизированной выставки смерти и крови. — Так значит, я ошиблась во времени? Досадно. Придётся искать, чем себя занять, покуда я жду. — обращается Гортензия то ли к пустоте, то ли к бесчувственному Грин-де-Вальду. — И что же мне делать с тобой?***
24 марта 1950 года. 17 часов 1 минута
Дом рода Селвин. Как будто постаревший на десяток лет, осунувшийся, периодически сотрясаемый неконтролируемой, мелкой дрожью, величайший тёмный маг, терроризировавший весь мир и начавший Вторую Мировую войну, сидит простом маггловском кресле-каталке, для надёжности, чтобы не сбежал — или скорее — чтобы не свалился, примотанный к ней простыми верёвками. — Ты не человек! — хрипя, выплёвывает колдун, как ему хотелось бы — грозно, но скорее — жалко, с трудом, и давясь собственной слюной. — Как грубо. Я определённо была им. Когда-то. Таким же магом, как и ты. Разве что — посмелее. В то время, как вы трясётесь над свой сущность, разумом, телесной целостностью и душой, я была всецело увлечена высочайшим искусством на свете. Мечтала постичь все тайны магии до одной, и двигалась вперёд, наплевав на пределы дозволенного и любые границы. Жаждала объять своим взором само устройство Вселенной, весть мир. И тогда, однажды, когда перешагнула очередную границу, творя свои ритуалы — я увидела Его. — О чём ты говоришь, тварь? — вновь хрипит Грин-де-Вальд. — О Боге. — Не смеши! Нет никакого Бога, нет рая или ада — это всё сказочки, чтобы стричь наивных баранов, и уговаривать их послушно идти на бойню, ведь за покорность — их ждёт вечное блаженство, — его речь с трудом, можно разобрать, но ведьма, кажется, прекрасно понимает, и слушает, со снисходительной улыбкой на лице. — Тот, кто первым придумал это — был гением пропаганды. Или же, ему просто невероятно повезло. Души магов после смерти отправляются в ничто, где уничтожается их личность, а сами они разрываются на куски, которые возвращаются, чтобы стать фундаментом мира, из которого потому вырастут новые души для поддержания жизни. А у магглов — вообще нет души. Они лишь просто скот, живущий лишь для наших целей и за наш счёт. — О, ты ошибаешься. И по поводу душ, и насчёт остального. Я знаю точно. Ведь я видела Его, видела Бога… И он стоял тогда спиной***. Так что быть может — я давно уже не одна из живых. И та, с кем ты говоришь сейчас — не более, чем кучка пыли****, как считаешь? — на этих словах, Гортензия с лукавым видом заходит за спинку каталки, полностью пропадая из взора не способного обернуться мага, вынуждая его таким образом общаться с пустотой. — Это я могу сказать точно — ты не одна из нас. — И что же ты такого видел? — звучит её насмешливый голос — В моей голове? — Миллионы лет. Больше, чем может вынести смертный. Непрекращающийся путь безумия, разрушений, убийств и злобы. — И только то? И ты из-за этого заработал инсульт? А я ещё гадала, почему же ты остался в живых? Что же — можешь считать, что тебе несказанно повезло. Кажется, чудовище уходит. До беспомощного Грин-де-Вальда уже издали доносится её презрительный смешок.